За последние 30 лет в Беларуси наблюдается устойчивое исчезновение деревень с административной карты страны, что обусловлено демографическими и социально-экономическими факторами. Беларусская деревня вымирает. Некоторые обращают внимание на этот факт как на культурную катастрофу, влекущую вымирание традиций. Другие говорят об экономических аспектах оптимизации издержек коммунальной и социальной инфраструктуры. Мало кем подчеркивается аспект административно-территориального устройства. По сути, проблема замалчивается или маскируется локальными бюрократическими процессами, и неуправляемо эволюционирует.
С 1994 года Беларусь потеряла 1694 населенных пункта. Получается, что одна деревня «умирает» каждую неделю в течение 30 лет подряд. В 1990-х и 2000-х годах этот спад был особенно резким — ежегодно исчезало около 70-80 деревень. В последнее время этот темп замедлился примерно до 20-25 в год. За последнюю пятилетку в Беларуси упразднено около 400 деревень. Это повлияло на жизнь более 300 тысяч человек, что эквивалентно населению областного центра.
Исчезновение деревень имеет разную природу. Например, через депопуляцию, когда наряду с естественной убылью населения люди попросту уезжают в города в поисках работы, хорошей социальной инфраструктуры, школ и больниц. Так урбанизация в Беларуси достигла почти 80%, т. е. 4 из 5 белорусов сейчас живут в городах. За последние тридцать лет количество людей, проживающих в белорусских деревнях, сократилось более чем на 40%: с 3,3 миллионов в 1994-м до 1926590 человек на начало 2025-го. Это означает, что за каждый год убывало в среднем более 40 тысяч сельских жителей. Темпы сокращения в последнее десятилетие ускорились: за 10 лет (с 2014 по 2024 гг.) потеряно 290 тысяч человек, а за 20 лет — 840 тысяч. Ежегодный отток населения из среднестатистического района Беларуси, насчитывающего 8-10 тысяч экономически активных граждан, составляет, по данным Белстата, от 300 до 400 человек. Деревня, в которой нет людей, становится «деревней-призраком» и в конечном итоге удаляется из реестра и исчезает с карты.
Другой способ — слияние (укрупнение) административно- территориальных единиц. Когда деревня становится слишком маленькой или безлюдной, ее часто объединяют с более крупной соседней деревней или даже городским поселением. Это делается для повышения эффективности административного управления. Вместо десятка крошечных, малонаселенных деревень, они объединены в одну более крупную административную единицу. Например, три деревни могут стать одной, или небольшая деревня может просто стать частью территории соседнего города. На бумаге все объясняется тесной взаимосвязью городов и прилегающих территорий. Так в 1995 г. были объединены исполкомы административных районов и одноимённых городов и городских посёлков с численностью населения до 50 тыс. человек (Лунинец, Лепель, Добруш, Калинковичи, Рогачёв, Волковыск, Новогрудок, Вилейка, Дзержинск, Горки, Кричев, Осиповичи). В дальнейшем происходило объединение исполкомов городов областного подчинения с численностью населения свыше 50 тыс. человек и одноимённых районов (Кобрин, Жлобин, Светлогорск, Речица, Слоним, Лида, Слуцк, Молодечно, Борисов, Мозырь, Орша, Полоцк).
Несмотря на очевидные факты и убедительные цифры, система государственного и местного управления не замечает глубины проблемы, данную тенденцию официально принято рассматривать как естественный процесс модернизации, на который органы власти оперативно и своевременно реагируют. Попытки провоцировать дискуссию натыкаются на экономическую аргументацию. Исчезновение деревень представляет собой эффективное распределение ресурсов, когда люди переезжают в более продуктивные городские районы, создавая экономию за счет масштаба для государственных служб, инфраструктуры и экономического развития. Правительство утверждает, что поддержание инфраструктуры — прокладка дорог, линий электропередач, обеспечение автобусного сообщения, открытие школы или клиники — для горстки людей в отдаленной деревне невероятно неэффективно и дорого. Это все равно, что каждый день доставлять почту в один-единственный дом в конце длинной грунтовой дороги. Сторонники этого взгляда рассматривают попытки искусственно сохранить умирающие деревни как выброшенные на ветер деньги.
Это противоречит мнению социологов, историков и этнографов, которые рассматривают исчезновение деревень как культурную катастрофу и неустойчивую централизацию. С каждой исчезнувшей деревней мы теряем уникальную частичку нашей самобытности — местные диалекты, традиционные ремесла, фольклор и образ жизни, который связывал людей с этой землей. Это не естественный процесс, а спонсируемый государством, которое ставит экономику выше культуры. Мы создаем «безродное» городское население и превращаем сельскую местность в пустую механизированную пищевую фабрику, лишенную души.
Хотя многие рассматривают этот процесс как естественное следствие урбанизации, некоторые эксперты придерживаются противоположной точки зрения. Более того, они склонны считать, что официальные цифры занижают масштаб проблемы. В официальных данных учитываются населенные пункты, которые технически все еще числятся в реестре, но уже много лет являются необитаемыми и существуют только на бумаге. Эта точка зрения предполагает, что реальное количество пустующих или нежизнеспособных деревень выше, чем показывает официальная статистика. Они считают, что правительство не спешит официально ликвидировать эти деревни, создавая ложную картину сельской жизни в Беларуси. В качестве яркого примера этого несоответствия часто приводится история деревни Высота (Витебская область), которая официально существовала в течение нескольких лет, несмотря на то что была необитаемой.
Как бы то ни было, проблема оказывается значительно глубже дискуссии о традиционных культурных ценностях и экономической эффективности. Суть проблемы заключается в том, что существующее административно-территориальное деление (АТД) Беларуси устарело. Нынешнее обустройство АТД создавалось в середине прошлого века, когда существовал совершенно иной экономический уклад и система госуправления. Политические изменения в 90-е годы породили волну проектов реформирования АТД, но, к сожалению, проблему замяли. Лица, принимающие решения, посчитали, что это проблема формы, а в условиях переходного периода нужно больше внимания уделять содержанию — экономическим и политическим реформам. Естественно, что игнорирование этой проблемы только усугубило несоответствие формы содержанию.
Во-первых, что касается урбанизации, многие деревни формировались вокруг коллективных хозяйств (колхозов). Современное сельское хозяйство невероятно эффективно и требует гораздо меньшего количества людей, работающих на гораздо больших полях. Первоначальная цель деревни — обеспечить жильем работников сельского хозяйства — больше не нужна в прежнем масштабе. Рынок труда сокращается, доходы населения падают.
Во-вторых, коммунальная инфраструктура — дороги, электросети, водо и газоснабжение, сформированная в былые щедрые времена центральных усадеб колхозов, оказывается неподъёмным бременем для сегодняшних местных бюджетов. Агрогородки, кстати, типичный пример бюрократического подхода к решению проблемы.
В-третьих, то, о чем говорят социологи, культурологи и этнографы — изменение культурной парадигмы места жизни современного человека. К сожалению, темпы урбанизации Беларуси значительно опережают развитие культуры урбанистики.
Как результат, актуальная административная карта Беларуси не является истинным отражением реальной жизни на местах. Она выглядит как подросток-переросток в коротких штанишках, не застёгивающейся курточке и жмущих сандаликах, но тот, кто принимает решения, говорит, что на этот сезон еще хватит.
Уже более 30-ти лет Беларусь нуждается в реформе АТД. И даже если не замечать этого, необходимость этой реформы не становится меньше. Эволюция АТД в Беларуси носит стихийный и неуправляемый характер и не может поспевать за реальными потребностями экономики и госуправления, что негативно сказывается на качестве жизни обывателей.