Песенный конкурс «Евровидение» появился в 1956 г., когда был создан Европейский радиовещательный союз. Цель этого конкурса была честна и открыта — объединение европейских стран после Второй мировой войны. Мероприятие организуется один раз в год, каждую страну представляет один участник с песней длительностью не более трех минут. Каждая страна выставляет баллы участникам, таким образом определяется победитель и в следующем году конкурс проходит в победившей стране. Любые политические высказывания в рамках проводимого конкурса не только не приветствуются, но и грозят дисквалификацией.

Но люди остались прежними, как и автократии в нескольких европейских странах, что не могло не сказываться на результатах конкурса.

Политический аспект проявлялся и через так называемую «политику тела» (практики, политика и тенденции, которые регулируют все, что связано с человеческим телом; она регулирует то, в какой степени и каким образом люди могут контролировать свое тело, и как на это влияют общественные роли, нормы и правила, включая гендерные роли), и через внешнюю политику.

Приведем несколько примеров:

1964 г. — Конкурс проходил в Дании, в нем также участвовали представители Испании и Португалии, это вызвало бурную негативную реакцию со стороны участников и поклонников. Напомним, что в те годы в Испании всё еще действовал режим Франко, а в Португалии — режим Салазара.

1968 г. — участница от Испании одержала победу в конкурсе. Однако потом стало известно, что Франко подкупил судей по всей Европе. Это, пожалуй, самый яркий пример вмешательства по принципу «могу и сделаю, кто же мне помешает».

1969 г. — Австрия отказалась участвовать в конкурсе, потому что не хотела отправлять своего участника в Испанию (как известно, Франко умер только в 1975 году).

1974 г. — конкурс прошёл 6 апреля. Участница из Португалии выступила там с песней E depois do adeus, которая менее чем через месяц (к 24 апреля) стала символом и призывом к осуществлению военного переворота левого толка в стране. Композицию поставили на радио, и это стало сигналом для членов подпольной организации «Движение капитанов» и началом активной фазы «Революции гвоздик».

1974 г. — в этом году в Италии должен быть состояться важный референдум о решении вопроса с разрешением разводов. Итальянское телевидение отказалось транслировать конкурс, потому что исполнительница — Джильола Чинкветти — пела песню под названием Si (переводится как «да»). Правительство опасалось, что эта песня может оказать влияние на волеизъявление граждан.

1975 г. — Турция не отправился своего конкурсанта на Евровидение, так как там принимал участие представитель Израиля.

1978 г. — телепровайдеры стран Арабского мира пустили рекламу во время выступления конкурсанта из Израиля, который, к слову, победил в конкурсе. Впрочем, Иранская телекомпания «присудила» победу бельгийцам, как бы слегка переписав историю.

1979 г. — Германию на конкурсе, проходящем в Израиле, представляла группа «Чингисхан». Случился троллинг. Многим не понравилось название группы, которое как будто восхваляет имя тирана.

И это только некоторые случаи, произошли имели место задолго до сегодняшних событий.

И, как вы, думаю, заметили, проблемы политизированности Евровидения выходят далеко за рамки участия автократий.

Из важных примеров уже в наше время стоит отметить победу Израиля на конкурсе в 1998 и победу Украины в 2022:

В конкурсе может победить любой исполнитель, не только по признаку инаковости, а скорее по принципу хорошо сделанной музыки и хореографии, которая будет воздействовать на слушателя, приковывая его внимание и вызывая спектр положительных эмоций, эмпатии и хорошего настроения.

Несмотря на очевидную политизированность Евровидения, можно заключить, что одной из основных его ценностей является независимость от институтов — в первую очередь институтов власти. Про качество музыки можно рассуждать долго, однако с первых шагов в таких размышлениях стоит учитывать, что Евровидение — это вообще-то эстрада, а она бывает чудовищной — природа у неё такова. Гораздо важнее (и понятное дело, большинство песен через месяц уже никто не вспомнит), что Евровидение создаёт некое условное пространство безопасности, в масштабе которого человек волен проявлять себя любыми способами, ровно так, как ему необходимо. Та самая инаковость, в которой обвиняют конкурс наши доморощенные автократы — это очевидная ценность и однозначное право.

Беларусь принимала участие в конкурсе 17 раз — с 2004 по 2021 гг. Лучшим результатом было шестое место в финале 2007 года, когда от Беларуси на Евровидение ездил Дмитрий Колдун с песней «Work your Magic». В финал за все годы участия прошли только 6 беларусских исполнителей. Худшим результатом была дисквалификация в 2021 году, но к этому мы еще вернемся.

А теперь давайте вспомним хотя бы несколько популярных беларусских исполнителей, именно в жанре поп-музыки. Ваши варианты?

Руслан Алехно, UZARI, Итэль, Наташа Богданова, Дима Каминский, Денис Демидов, Андрей Усанов, Гуляй Бульбаш, Валерий Дайнеко, Владимир Ухтинский, группа Топлес, Искуи Абалян, Герман, группа Дрозды, Лас-Вегас, Тяни-толкай, Елена Гришанова, Игорь Дягтерев, Саша Немо, Анастасия Тиханович, Ядвига Поплавская, Геннадий Порыкин, Александр Солодуха и многие другие. (Я намеренно не включил в этот список молодых, более известных нам исполнителей, однако большинство из них работает в рамках российского эстрадного поля, и мы говорим исключительно о поп-музыке).

С одной стороны, мы знаем практически всех (хотя, кто такая, например, Наташа Богданова, для меня загадка). С другой стороны, их вакуумное существование безотносительно какого-либо развития эстрадной культуры очевидно.

Существуют концертные агентства в Беларуси, с помощью которых этих исполнителей можно заказать к себе на корпоратив за символическую сумму.

Индустрия отсутствует.

Существует сайт, база данных, прайс-лист и даже райдеры. Сказать что-то об их творчестве, чтобы никого не обидеть, преимущественно невозможно. Это просто очень плохо. Они используют исключительно упрощенные аккорды — их всего 3-4 на всю песню, очень простую мелодию, аранжировки их молодости, уже давно устаревшие. Причинами же подобного творческого почерка могут являться используемые ими из песни в песню шаблоны: мелодические, аккордовые, одинаковые приемы в аранжировке песен для одних и тех же составов. Кроме того, видимо в силу отсутствия тяги к развитию, они редко и неохотно обращаются к мировым практикам, оставаясь изолированными, многократно воспроизводят одни и те же модели, которые, кроме прочего, еще и очень нравятся «главному зрителю» Славянского базара.

Следующий вопрос: а почему именно так все сложилось? Причин, надо полагать, несколько — как и всегда.

Во-первых, советская эстрада — пусть там было достаточно неплохих музыкантов и исполнителей — всегда развивалась более-менее изолированно и уж точно безотносительно адекватной свободы. Она, если можно так сказать, не была «подключена» к общемировому процессу развития массовой культуры. При этом, РФ пережила некоторое освобождение в 90-е, а развитие культуры в Беларуси достаточно быстро (ну вы в курсе, 1994 год) перехватил деревенский хлопчык — Александр Лукашенко. И вкусы у него специфические, и культура ему в стране не нужна (на уровне управления им в принципе не очень ясно, как она функционирует).

Во-вторых, российская поп-сцена и сама находилась в роли догоняющего, и логично, что беларуской, зависимой так или иначе от неё, тоже приходилось догонять. Но уже не авангард, но аутсайдера. Печально известный Дмитрий Колдун — это в целом более совхозная версия Димы Билана. Самый лучший результат Беларуси на Евровидении был достигнут Дмитрием Колдуном, которому предоставил песню Филипп Киркоров, и который же устроил исполнителю из Беларуси массовую кампанию по раскрутке.

В-третьих, да, культивируемый, искусственный запрос на ностальгию по советскому светлому прошлому (в рубрике «всё, что в жизни есть у меня») по определению не очень соотносится с концепцией развития.

И последнее — наше любимое: лояльность. Об оной, например, в случае с Ириной Дорофеевой ходят легенды. Однако и в целом — и даже Солодуха — всё публичное обязано так или иначе занимать сторону. А что мы знаем про лояльность? А про лояльность мы знаем, что она с определенного момента становится противоположностью профпригодности.

Был и еще один фактор. Независимые музыканты, типа, допустим, беларусскоязычной группы Ulis, выступали, находясь на почве постсоветского раннего беларусского национализма. То есть были врагами режима априори. А ведь любая адекватная эстрада так или иначе опирается именно на национальную традицию в той или иной форме.

В этом смысле хорошо привести пример Украины, которая пошла после распада СССР по совершенно иному пути. Там действительно за все время после развала СССР сформировалась новая, самобытная эстрада. Общественный запрос на обновление репертуара и возникновение новых исполнителей был, и он был услышан. И это касается не только языка, на котором исполнялись песни (в большинстве своем, только украинский). Да, многие украинские исполнители попытались стать/стали частью российской эстрады, этот дрейф был. Но после начала полномасштабной войны, всем пришлось задать себе вопрос: а с кем я? И сделать соответствующие выводы. Самым ярким примером была Светлана Лобода, сделавшая карьеру в России, но после февраля 2022 года, отказавшаяся от любых взаимодействий с Россией. При этом она стала активно помогать ВСУ и всяким фондам по оказанию помощи пострадавшим от войны. Это был единственный правильный выбор. Однако остались и те, которые проигнорировали сам факт начала войны и геноцида украинцев. Они предпочли сытую и спокойную жизнь в России, с человеческими единицами это случается, обувь не жмет.

Вернемся в Беларусь. Недавно была опубликована песня с говорящим названием «Бацька». Я искренне надеюсь, что вы ее не слышали. На сцене находится примерно 50 человек в парадной военной форме, которые произносят (слово поют тут как-то совсем неуместно) следующий текст:

Европейские политики ещё
О былом величьи видят сны.
Впавшие в зависимость от дяди Джо,
Разве ж вы лицо своей страны?
Вам бы там свои проблемы порешать,
А не лезть сюда через забор.
А то наш легко ведь может так послать,
Что коротким будет разговор.
Батька у нас крутой,
В мире один такой.
С батькой спокойна страна,
Только ему не до сна.
Батька у нас крутой,
Батька, мы рядом с тобой.
Выбрал народ,
И не подведет,
Станем стеной за батьку, горой.

Все это действо происходит на сцене, подсвеченной красным и зеленым. Откуда-то там даже взялась буква V в левом углу. На второй год войны мы прекрасно понимаем, что буква V случайно не появляется. Однако, даже здесь все выглядит очень нелепо и неумело. И музыка, и постановка, и свет, и текст. Даже в создании этого самого простого и пропагандистского перфоманса все разваливается и не имеет никакой ценности (да и откуда ей взяться).

А какие рифмы! Крутой-тобой-горой. Про размер я не говорю, авторы видимо не догадались почитать про ямб и анапест на Википедии. Впрочем, крутой-тобой еще не так забавно: забор-разговор вещь значительно более шедевральная. Склепать подобный опус на острополитическую тему с элементами творческой проституции может любой школьник. Просто заходишь в гугл, берёшь слово «страна» и пишешь — рифма. Десятки сайтов обслужат любого начинающего поэта. Однако, о чём это я? Плодовитые авторы этих патриотических извержений за свою длительную карьеру запилили не один опус.

Знакомьтесь — Евгений Олейник. Целый композитор. Автор многих песен, в том числе бессмертной «Любимую не отдают» (я всё жду песни с припевом про «давайте перевернём страницу», но, видимо, не все цитаты Лукашенко превращаются в нетленочки). Нет, на самом деле, можно было и пройти мимо этого недоразумения, но он еще дал целое интервью «Советской Белоруссии».

(далее будут цитаты из этого интервью — прим. авт.).

— Мы вспомнили «Евровидение». Следишь за тем, что там происходит?

— Нет. Во-первых, неинтересно, раз Беларусь не участвует, во-вторых, там сейчас такое творится… Все маски сброшены. Я тебе больше скажу: с Олимпиадой будет то же самое, если Беларусь и Россию отстранят. Трансгендеры начнут, не стесняясь, побеждать женщин и так далее.

— На композиции загадываешь: выстрелит новая или нет?

— Песне на двадцатой, то есть примерно 480 песен назад, мы перестали это делать, потому что угадать невозможно. (480! Поразительная цифра — авт.)

— Наши деды в Великую Отечественную войну воевали и гибли во имя великой цели: сохранить мирную, счастливую жизнь. И мы должны соответствовать этому, — рассуждает Евгений Олейник. — В Библии сказано: уныние — это грех. В моем понимании, мы должны делать что-то, чтобы жизнь продолжилась, чтобы цель, во имя которой гибли люди, была достигнута. Мы должны отрабатывать тот кредит доверия, который предоставили нам наши предки, отдав свои жизни во имя будущего.

В общем, недопустим в страну ЛГБТ-инструкторов НАТО, и сохраним родину в вечной войне за родину на которую никто не нападает. Профессионалом этого человека назвать сложно, а песенки — если честно, ему как будто готовыми поставляют из ада. По крайней мере, это какой-то уж совсем нижний ярус пропаганды. Для себя я называю это «Трансгендеры и деды победили»… видимо, друг друга.

Не может быть по определению никакого дня победы, есть день скорби и утраты, ведь в той войне погибли более 30 миллионов человек. А утверждения в духе «деды победили, и мы победим» не выдерживают никакой критики только по одной причине — за этими словами стоят смерти сотен тысяч людей, а даже одна смерть гораздо больше, чем сотни нелепых песен. Нет никакого кредита доверия, пока он обеспечивается смертью.

В процессе работы над этой статьей, я еще случайно наткнулся на интервью солиста группы «Галасы З Места» (это те самые человеческие единицы, из-за которых Беларусь была дисквалифицирована и лишена возможности принимать участи в конкурсе Евровидение):

«Я вообще, честно говоря, „совок“ самый настоящий — до сих пор развала страны большой не могу пережить. Беларусь как отдельное самостоятельное государство? Мне сложно это принять.»

Тут не может быть никаких комментариев. Излишни.

Есть позитивный момент. То чудовищное положение, в которое загнана культура Беларуси сегодня — в том числе культура массовая — не может не вызывать активного противодействия с фланга, где адекватность (хотя бы адекватность) — это твёрдая валюта, а не диагноз из уст Гриши Азарёнка.

Протестное движение — или будет лучше сказать — движение сопротивления — даёт очень серьёзную базу для переформирования представлений о свободе в культуре. Будут и плоды. Понятное дело, сейчас многое из того, что делают адекватные люди — это попытка осмыслить травму. Однако и это пройдёт. За спиной «любимой, которую не отдают» наши оппоненты оставят выжженную землю. Тем, однако, проще будет избавиться от их сомнительного во всех отношениях наследия.

Я сказал, что есть позитивный момент? Это так и не так одновременно. Вопрос, как всегда, амбивалентный. Ведомая совхозными директорами в совхозные дали культура сегодня едва ли не смертельно больна. «Галасы з места» сотрутся, как плевок. Упущенного времени, увы, уже не вернуть.