28 декабря 2005 г. был подписан указ о создании фонда национального развития. Согласно официальной «легенде», бюджетный фонд национального развития — это финансовая база для реализации важнейших, с точки зрения государства, социальных и экономических проектов. Основной источник формирования этого фонда — прибыль наиболее высокорентабельных предприятий. Перечень этих предприятий, а также размер части прибыли, порядок и сроки ее перечисления в фонд ежегодно определяются правительством. Конечно, по согласованию с президентом.
Изначально было включено 37, однако в 2006 г. список предприятий, делающих отчисления, несколько раз расширялся, а сумма обязательных поступлений в него увеличилась с 61 до 1280 млрд. руб., т. е. в 20 раз. Причем некоторым предприятиям «план» по отчислениям в течение года увеличили в десятки раз. Таким образом, можно смело предполагать, что несмотря на все заявления, звучавшие до последнего момента — о равных условиях хозяйствования (читай: равных ценах на газ) — со стороны высокопоставленных чиновников, правительство прогнозировало значительный рост и готовилось к ухудшению макроэкономической ситуации и, соответственно, снижению поступлений в бюджет.
Понятно, что в 2005–2006 гг., например, НПЗ «Нафтан» являлся высокорентабельным предприятием, и поскольку это государственное предприятие, государство как собственник имеет право изымать прибыль и использовать ее по своему усмотрению. Сможет ли в 2007 г. «Нафтан» по-прежнему формировать фонд национального развития — большой вопрос.
Аналогичные сомнения возникают и по поводу многих других флагманов белорусской индустрии, которые, как правило, являются энергоемкими и зависимыми от конъюнктуры внешних (в том числе и российских) рынков. Введение Россией пошлин на поставляемую нефть в Беларусь делает ее переработку гораздо менее выгодной, причем как для белорусской стороны, так и для российских нефтяных предприятий. Соответственно, снизятся налоговые поступления двух крупнейших и до настоящего времени очень рентабельных белорусских заводов.
Увы, 600 млн. долл. — это небольшие деньги перед лицом стоящих перед страной вызовов. По экспертным оценкам, одновременное введение экспортных пошлин на нефть и рост цены на газ до 140 долл. (на газ пока таможенные пошлины Россия не собирается вводить, соответственно, «рыночная» цена в 200 долл. трансформируется, по словам российского посла А. Сурикова, в 140 долл.) означает потерю для страны примерно 5 млрд. долл.
Много это или мало? Для сравнения: ВВП Беларуси составляет чуть больше 30 млрд. долл., бюджет — 15 млрд. долл., весь объем белорусского экспорта — около 20 млрд. таким образом, это значительная часть благосостояния страны.
Ее потеря каждого коснется по-разному. Тут и возможный рост цен на электроэнергию, теплоэнергию и газ для населения; и рост энерготарифов для предприятий и соответствующий рост цен на конечные товары и услуги; и сокращение бюджетных программ вроде жилищного строительства или строительства агрогородков; и завершение программы газификации деревень и т. д. Урезать расходы — потребительские, инвестиционные, социальные — придется почти всем.
Вполне вероятно изменение стоимости национальной валюты, поскольку предложение валюты на рынке резко снизится (через снижение валютной выручки предприятий нефтепереработки), а спрос на нее резко увеличится (через новую стоимость газа).
Причем потери страны могут быть и большими вследствие возможных резких действий и заявлений белорусской стороны. Россия, кажется, и морально и материально готова к введению полноценной таможенной границы с Беларусью. А значит, под угрозой еще пара миллиардов белорусского экспорта.
Естественно, нельзя ждать, что завтра всё резко станет плохо. Кризисные явления будут нарастать постепенно, бюджет не сразу столкнется с резким снижением налоговых поступлений и ростом дефицита, рост цен на энергоносители тоже можно растянуть по времени и т. д. Обвального снижения курса в ближайшей перспективе тоже не следует ждать. Очевидное ухудшение благосостояния при прочих неизменных условиях может занять несколько лет. Все-таки Беларусь не Грузия, Армения или Никарагуа, кое-какие «мышцы» в виде существующих заводов и инфраструктуры имеются, да и «жирок» определенный (в виде каких-то сбережений) поднакоплен.
Тем не менее с начала следующего года перед правительством и лицами, принимающими решения в области экономической политики, встанет выбор: что делать. Кто виноват, нам, понятное дело, расскажут государственные массмедиа.
Причем при всем богатстве выбора реально существует всего две альтернативы. Первая означает болезненные рыночные реформы, начало жизни по средствам, отказ от тотального субсидирования и дотирования, начало процедур санации и банкротства для многих неэффективных предприятий, политику реального привлечения инвестиций и продажу белорусских предприятий иностранным инвесторам, массовые сокращения занятости и т. п. реформы. Эффект от них будет получен уже через несколько нелегких для страны лет, пережить которые является существенным вызовом для действующих органов власти.
Вторая альтернатива означает отсутствие реформ и активизацию политики мобилизации экономики. Мобилизация будет означать усиление и продолжение политики импортозамещения, протекционизма, закрытия границ с помощью тарифных и нетарифных методов, усиление инфляции и девальвацию национальной валюты с целью роста конкурентоспособности белорусской продукции (условно говоря, при стоимости американского доллара в 3000 руб. конкурентоспособность белорусского трактора, телевизора, ботинка или шампуня резко вырастет как на внутреннем, так и на внешнем рынках).
Да, действительно, теоретически существует и третий вариант — вхождение Беларуси губернией в Российскую Федерацию. К счастью, этот вариант всерьез рассматривается лишь небольшим количеством маргинальных политиков и поддерживается меньшинством населения. Остальные выбирают независимость. Независимость страны и контроль над финансовыми и материальными потоками внутри нее является принципиальным моментом для большинства представителей белорусских элит. Против экспансии российского капитала в той или иной степени выступает и местный малый и средний бизнес. Кроме того, вряд ли этот вариант нужен и самой России.
Увы, пока ничто не предсказывает, что будет выбран первый путь. До осознания необходимости реформ в кризисе нужно очутиться, побыть там какое-то время, осознать необходимость и будущие выгоды радикального и болезненного лечения от болезней, приведших к кризису. Это как с пристрастием к чему-то, зависимостью от табака или сладкого: пока не прижмет, реформы будут откладываться. А, как было отмечено выше, с первыми признаками кризиса страна может столкнуться только к концу следующего года, его углубление тоже займет какое-то время… Всё это время правительство будет искать легких и не столь болезненных путей решения возникших проблем.
Отсутствие рыночных реформ в течение определенного периода не есть плохо в философском смысле, поскольку народ и страна заслуживают того, чтобы пройти всю цепочку причинно-следственных связей и в очередной раз доказать миру и дать примеры в учебники по экономической теории, что законы экономики так же неизбежны и объективны, как и законы физики.
Только когда население и элиты осознают необходимость и полезность реформ, в стране появятся люди, которые действительно сделают их рыночными, необратимыми и последовательными, а население их поддержит.