Частный сектор Беларуси, в конце 2010-х казавшийся надежным и долговременным драйвером роста национальной экономики, в начале 2020-х уступил этот статус государственным монополиям и олигополиям. И не только уступил, но и становится проблемой на пути прироста ВВП. Беларуские власти пытаются объяснить происходящую негативную трансформацию затянувшейся перестройкой в санкционных условиях. Сам бизнес называет главной причиной проблем усиление регуляторного давления.
Перелом: из драйвера в тормоз?
Макроэкономические показатели прошлого года свидетельствуют о произошедшем или, по крайней мере, начавшемся переломе. Он заключается в том, что частный сегмент больше не в состоянии выступать драйвером и даже, скорее, превращается в тормоз в достижении роста ВВП.
Промышленный сектор (и в его рамках обрабатывающая промышленность) обеспечили в прошлом году половину прироста беларуской экономики. Заставив международных и собственных аналитиков неоднократно в течение 2023 года улучшать прогнозные показатели по ВВП.
Но итоговые показатели по приросту могли бы быть заметно выше (не 7,7%, а, как минимум, 8,7% в промышленности и не 3,9%, а 4,2-4,3% для ВВП), если бы не серьезный провал в беларуском частном секторе. В той же промышленности так называемые предприятия вневедомственной формы собственности, большинство которых составляют частные бизнесы, минуснули к своему прошлогоднему показателю на 7,7%.
Наибольшие потери понесла деревообработка, в котором с середины 2010-х частный сектор доминировал благодаря привлеченным иностранным инвестициям. Две компании — австрийская Kronospan и литовская VMG Group — обеспечивали более половины экспорта отечественной отрасли. Но после февраля 2022-го обе потеряли ключевых клиентов и налаженные каналы логистики и вынуждены были перестраивать бизнес. Для австрийцев этот процесс завершился выходом из беларуского бизнеса, для литовцев — реорганизацией и попыткой под новым брендом наладить работу на альтернативных рынках.
В двусмысленной ситуации оказались и многие другие иностранные игроки в отрасли. Например, крупный производитель и экспортер пиломатериалов эстонская Kaamos Group. В 2022 году на деньги, в том числе Европейского банка реконструкции и развития, она планировала ввести в эксплуатацию второе свое лесопильное производство на территории Беларуси — в Мозыре. Не ввела, но пока компания осталась на беларуском рынке.
Из-за санкций возникли проблемы со сбытом у нескольких частных предприятий, формировавших значительные обороты в табачной («Табак-Инвест», «Интер Тобакко») и нефтяной («Нефтебитумный завод», «Трансэкспедиция» и др.) отраслях.
Некоторые крупные предприятия с «недружественным» иностранным капиталом приостанавливали деятельность на время их покупки новыми собственниками, как правило, из России и Беларуси.
Сдерживающее влияние на рост беларуского ВВП в прошлом году также оказали транспортно-логистическая отрасль и IT-сфера — два сегмента, основные обороты в которых традиционно формируют субъекты хозяйствования с беларуским и иностранным частным капиталом. Обе отрасли просели к предыдущему году (транспорт на 17,7%, IТ — на 14,2%), что уменьшило их вклад в годовой ВВП.
Регуляторский антистимул
Беларуские власти, комментируя торможение в частном секторе, кивают на санкционные ограничения. В условиях которых, якобы, частный бизнес не успел (или не смог) своевременно и эффективно перестроиться.
Сам бизнес, однако, полагает, что причина его текущих проблем в совершенно ином.
Это продемонстрировал проведенный в конце прошлого года опрос, организованный Беларусской национальной промышленной ассоциацией и Республиканским союзом промышленников и предпринимателей. В его рамках регуляторный риск, включающий в себя ужесточение внутреннего контроля, повышение налогов и ухудшение деловой среды, бизнес назвал более сильным по негативным последствиям фактором, нежели текущая геополитическая обстановка и экономические проблемы в мировой и региональной экономиках.