На стыке 2022 и 2023 годов активизировалась дискуссия о том как (не)правильно добавиться освобождения беларусских политзаключенных, к этой теме начинают подключаться новые инициативы и политики. При этом никакой гарантированно успешной стратегии освобождения политзаключенных не существует, а пожеланий Лукашенко давно известны — и именно против их удовлетворения и боролись политзаключенные. Торговать политзаключенными — тупиковая стратегия, а ведение переговоров и оказание давления не противоречат друг другу.
От критики к самоорганизации
В Беларуси, по состоянию на 11 января, по разным подсчетам от 1440 до 1707 политзаключенных. А с учетом того, что данные правозащитников неполные, реальное число еще выше. Судьба политзаключенных волнует самых разных акторов, от беларуской инициативы «Майстэрня паштовак салідарнасці» до европейских политиков, которые становятся символическими крестными политзаключенных (например, Штефани Прециозо, депутатка национального совета Швейцарии — такая крестная моей коллеги Валерии Костюговой). Но, конечно, больше всего судьба политзаключенных волнует их самих, а также их родных и близких. Которые 10 января 2023 года и объявили о создании «Аб’яднання сваякоў і колішніх палітвязняў» (АСКП).
АСКП заявляет, что «для освобождения наших близких сегодня делается недостаточно» (не уточняя, кем), и призывает «лидеров свободного мира к более решительным действиям по освобождению политзаключенных, включающим в себя переговорные процессы, усилия как публичного, так и непубличного характера». Среди активистов АСКП — Татьяна Хомич, Светлана Мацкевич, Игорь Ильяш, Дарья Чульцова и другие.
Создание АСКП можно только приветствовать. Это пример коллективного действия, проявления субъектности и самоорганизации, ради очевидно благой цели. Такая активность априори продуктивнее голой констатации проблемы, как и просто обвинения кого-либо в том, что они делают для освобождения политзаключенных недостаточно и / или действуют неправильно. Критика сама по себе нормальна и полезна, особенно когда речь идет об обратной связи для политиков. Но готовность брать инициативу в свои руки, объединяясь с единомышленниками, куда ближе к лучшим беларусским практикам 2020 года. Активисты АСКП заявляют, что «готовы принимать активное участие в разработке новых подходов, тактики и стратегии» освобождения политзаключенных.
Сажает Лукашенко, а не выпускает Тихановская
АСКП возникла после активизации в декабре 2022 года дискуссия об изменении подходы к тому, как добиваться освобождения политзаключенных. 7 декабря об этом говорил Александр Лойко, муж политзаключенной журналистки Ирины Славниковой, теперь также активист АСКП. 23 декабря эту же тему поднял Иван Кравцов, представитель команды Виктора Бабарико. Общий посыл в том, что Офис Светланы Тихановской (ОСТ) должен занять менее бескомпромиссную позицию, и допустить вариант уступок режиму Лукашенко (авансом либо постфактум) в обмен на освобождение политзаключенных.
ОСТ отреагировал на критику. 25 декабря Тихановская выступила с заявлением, где не согласилась с тем, что «офис саботирует выход политзаключенных», и обозначила позицию оппонентов как «вы хотите начать торг людьми?». А 26 декабря Тихановская назначила активистку и бывшую политзаключенную Ольгу Горбунову представительницей по социальным вопросам (с акцентом именно на политзаключенных) в Объединенный переходный кабинет.
Хорошая сторона всего этого в том, что вопрос политзаключенных снова громче зазвучал в общественной дискуссии. Общество неизбежно устает от этой мрачной темы — и просто за два с половиной года, и на фоне войны. Горбунова подтверждает, что в фондах, которые помогают политзаключенным и их близким, «после 24 февраля сборы упали в разы». Проблема, однако, в том, что в политической дискуссии так и не прозвучало каких-то прорывных идей о том, что же нужно делать для освобождения политзаключенных.
Без магии и однозначной корреляции
Грустная правда в том, что никакой гарантированно успешной стратегии освобождения политзаключенных в авторитарных режимах не существует. Одни страны — например, Иран и КНДР, — долгие годы живут под жесткими санкциями, и там все равно полно политзаключенных. Другие, — например, ОАЭ и Азербайджан, — напротив, имеют как хорошие политические и торговые отношения с Западом, так и политзаключенных. Разморозка отношений США с Кубой способствовала освобождению там политзаключенных, а Турции сажать новых узников совести не мешает не то что наличие посольства США, а даже членство в НАТО.
Ситуация во всех вышеперечисленных странах разная (и больше или меньше отличная от беларусской), однако эти примеры показывают, что никакой однозначной корреляции между санкциями, сотрудничеством и наличием политзаключенных нет.
Иногда освободить политзаключенных помогает коронавирус, а иногда — визит авторитария на генеральную ассамблею ООН (так делал и иранский лидер Хасан Роухани, и Лукашенко). А Горбачев освободил политзаключенных в тот же месяц, когда после голодовки умер диссидент Анатолий Марченко. Вместе с тем, несложно заметить, что и 2015 для Беларуси, и 1987 для СССР были годами политической разрядки по целому ряду причин, которые не зависели от какого-то одного события, будь то визит в ООН или голодовка политзаключенного. Во всех этих случаях присутствовала комбинация стратегий давления и вовлечения, не противоречащих друг другу.
Чего хочет Лукашенко в обмен на освобождение политзаключенных?
Никакого секрета здесь нет. Признание Лукашенко президентом, отмену любых санкций, рост торговли и инвестиций, отсутствие действенных претензий к нарушениям прав человека и имитации электоральных процедур. Любые протесты прекратить и «Домой! На коленях, ползком!».
Парадокс в том, что эти желания включают в себя право силовиков и судебной системы карать любых политических оппонентов режима — то есть производить новых политзаключенных. Авторитарная система, не пользующаяся поддержкой общества, не может существовать без активного применения аппарата насилия.
Строго говоря, те, кто сегодня признан в Беларуси политзаключенными, выступали против именно этого. Отстаивали в мирном протесте свои голоса на выборах и непризнание Лукашенко президентом, боролись с business as usual. Хотя если бы они ставили себе целью просто не стать политзаключенными, то лучшей стратегией было бы ничего не делать и молча сидеть дома. Как наглядно показывает пример Марии Колесниковой, далеко не все готовы на личную свободу любой ценой.
Торг (не)уместен
Наконец, важно разделить тактические или даже индивидуальные желания — и стратегические последствия разных подходов к освобождения политзаключенных.
На личном, человеческом уровне понятно, что за свободу партнера, родственника или друга ничего не жалко. Когда политзаключенные могли освободиться после уплаты за себя выкупа (в виде компенсации надуманного ущерба) — родственники продавали квартиры, и никто потом об этом и близко не жалел.
Но если смотреть стратегически, то выстраивание системы торговли политзаключенными — и не важно, в обмен на какой именно товар, — приведет только к росту их числа. Самый известный пример — ГДР, которая торговала политзаключенными до самого своего конца, меняя их как непосредственно на валюту, так и по бартеру на продукты. Естественно, при таком подходе политзаключенные в ГДР никогда не могли быть освобождены окончательно. При торговле политзаключенными система стимулов выстраивается таким порочным образом, что репрессии становятся рациональным способом пополнять востребованный на продажу ресурс.
На войне как на войне
Таким образом, при всей безусловной важности и моральности освобождения политзаключенных, не все средства для этого хороши. Нет смысла выстраивать систему постоянного торга людьми, когда освобождение одних будет неизбежно стимулировать репрессии все новых и новых других.
В заявлениях АСКП и других критиков нынешних подходов постоянно мелькают ссылки на опыт Украины, которая не гнушается вести переговоры и обмениваться пленными с Россией. Действительно, можно и нужно и вести переговоры, и добиваться освобождения хотя бы отдельных политзаключенных — как это делают с режимом Лукашенко власти и Швейцарии, и Польши, и США. Правда, речь там идет в основном о гражданах или работниках организаций этих стран, и неясно, возможны ли по тем же каналам эффективные переговоры о сотнях других политзаключенных, никак с этими странами не связанных.
Но Украина вряд ли бы могла рассчитывать на победу, если бы только обменивалась пленными, а не воевала. При всей важности освобождения пленных и политзаключенных, всегда полезно помнить, что это не главная цель. А только часть той борьбы, из-за которой они и оказались в этом положении.