Авторитаризм и тоталитаризм традиционно связывают с коллективизмом.Во многих случаях — вполне обоснованно.Советский и германский тоталитаризмы возводились на утопической идеегомогенизации, унификации общества.Они стремились превратить социум в Единое. Авторитарные режимы локального значения, будь то Сирия Асадов или Ирак Хусейна, отталкивались от иного прочтения коллективизма.Они делали ставкуна сплочение некоторой этноконфессиональной, региональной или корпоративной группы, которая должна была довлеть над остальными и обеспечивать социально-политическую стабильность в масштабах государства.
Постсоветская Беларусь — один из немногих примеров, отрицающих коллективистскую основу авторитаризма. У нас не было попыток объединить общество под лозунгом некоего -изма. Все заигрывания властей с идеологией носили непоследовательный и фрагментарный характер. Кроме того, ни управленцы, ни общество не демонстрировали ничего из той коллективности, которая, как было указано выше, являлась основой ближневосточных диктатур.
Специфика беларуского авторитаризма проистекает из его атомистической сущности. Режим Лукашенко всегда исходил из того, что базис власти — это беспрекословное подчинение бюрократического типа, вне клановой или партийной принадлежности. Это можно назвать «бюрократическим императивом», в соответствии с которым подчинение отдельно взятого лица вышестоящему начальству и власти как таковой — необходимо и ценно само по себе. Во взаимодействии с обществом режим всегда действовал по тому же атомистическому принципу: обеспечить каждое домохозяйство минимальным набором благ и тем самым замкнуть каждую семью, каждого человека в пространстве собственного относительного благополучия. Этим гарантировалось отсутствие как горизонтальной интеграции, так и активной гражданской позиции, потенциально опасных для властей.
В указанном подходе заключается ответ на вопрос, почему попытки властей создать некую общенациональную идеологию были обречены. Это начинание противоречило их глубинному представлению о том, как управлять беларуским обществом. Лидер режима всегда подтверждал это своими словами и действиями. На протяжении многих лет он активно боролся против клановости во властных кругах. Даже в непростых условиях 2020 г., несмотря на усилия лоббистов, он оттягивал создание партии власти. Любой выход за рамки атомистической парадигмы вызывал у него отторжение, вёл к противодействию с его стороны.
Протестные акции 2020 г. стали настоящим шоком для властей не только ввиду массовости и вездесущности, но и потому, что они разрушили их уверенность в тотальной атомизированности беларуского социума. Это столь типично для позднего авторитаризма — явное неумение обращаться с массами, незаметно изменившимися за десятилетия политической стабильности. Всё внимание Лукашенко отдал вертикали, забыв о горизонтали.
Однако последующие «успехи» в разрушении горизонтальных связей, достигнутые с помощью массовых репрессий, не устранили, а лишь укрепили растерянность властей. Выяснилось, что атомизированным обществом не только легче управлять, — его труднее обуздать в случае массового недовольства. В нём не существует крупных структур, через которые можно было бы воздействовать на людские массы. В частности, нет масштабных, жёстко выстроенных партий, общественных движений и прочих организаций, которые могли бы выступить эффективными широкополосными проводниками корректирующего воздействия и репрессий в отношении (потенциально) несогласных. Размытость классовой структуры беларуского общества, которой режим Лукашенко всегда содействовал, также обернулась против него. Она предопределила полную невозможность обозначить крупные части социума как очаги недовольства и обрушить на них вал репрессий.
Протестные настроения рассеяны по всему обществу. Именно поэтому репрессии в Беларуси — явление индивидуального порядка. Власти, не имеющие возможности подавить всех, вынуждены бороться с отдельными лицами и небольшими группами. Это хлопотно и требует больших ресурсов, напряжения государственного аппарата. Нынешняя ситуация — оборотная сторона той атомистической парадигмы управления, которой режим Лукашенко следовал на протяжении десятилетий своего существования. Не исключено, что это очередное воплощение той архетипической ситуации, в которой создание губит создателя.