Апельсиновые тучи над картофельными полями
Проекции «оранжевой революции» вовне — вот осевая линия медиаполитического рассуждения последнего времени. Можно предположить, что принципиальным эффектом украинских событий становится утрата постсоветскими гегемониями и сатрапиями того, что постепенно превращается в приобретение контрэлит. Речь идет о вере или, выражаясь точнее, о проектах будущего, содержащих ответы на ключевые политические вопросы — «каким образом?», «зачем?» и «во имя чего?».
Комментируя «Новой газете» российскую политику в отношении Украины, руководитель Центра изучения элиты Института социологии РАН Ольга Крыштановская отмечает: «Так сложилось, что наибольшее влияние у нас имеют политики макиавеллевского типа, циничные хитрецы. Американцы делают то же, что и мы, только еще более агрессивно, напористо. Но они это делают под знаменами демократии. А мы — прикрываясь фиговым листком собственной хитрости. Вот и проигрываем!».
Это можно было бы интерпретировать следующим образом: Россия и США — в строгом соответствии с вульгарно понятой линией макиавеллизма — преследуют свои утилитарные интересы; правда, в одном случае эти интересы предстают в своем неприкрытом «фиговом» виде, во втором — опосредованы либерально-демократической идеей. Отсюда, по меньшей мере, следовало бы заключить, что сама политика в первом и втором случае получает принципиально различные оформление и направленность, однако далеко не все комментаторы стремятся дожать свои рассуждения до подобных резюме. Короче говоря, в последнем случае мы имеем дело с проектом будущего (с «либеральной надеждой», выражаясь словами Ричарда Рорти), во втором — с фиговыми листками «интересов», заключающихся в «самосохранении» и «сохранении» (статус-кво).
Интересно, что Александр Лукашенко, подобно своим менее одиозным коллегам по «президентскому клубу», не делает принципиальных различий между идеями и фиговыми листочками их отсутствия. В интервью телеканалу «Аль-Арабия» он говорит о том, что если бы Беларусь шла «в фарватере политики США», к ней бы не было никаких претензий. Означает ли белорусский «кильватер» следование демократической презумпции со всеми увязанными с ней правами человека? Вовсе нет, ибо белорусский президент полагает эти права чем-то вроде «затертой карты». Но, противореча сам себе, он подчеркивает, что, в отличие от США, в Беларуси «вакансий больше, чем безработных. <…> Таким образом, мы гарантируем право на труд». Весьма показательно, что именно это «право на труд» в свое время Южные американские штаты противопоставляли эмансипационному проекту федеративного Севера. «Право на труд» — это, конечно, иное название эксплуатации, но разве система белорусских «картофельных плантаций» может обзавестись более внятной теодицеей, смонтированной из позаимствованных слов типа «право» и «труд»?
Таким образом, украинский эксцесс намечает не столько водораздел между двумя цивилизациями — «западной» и «восточной», сколько трещину между двумя эпохами, совпадающую с границами между Цивилизацией и ее недоразвитой периферией, ее варварской антитезой. Именно западная цивилизация формирует основной дискурс современности, воспроизводимый ее восточной оконечностью на свой лад: немного хлебушка, немного сметанки, немного «правов на труд» — все в рамках специфической программы «гарантированной безответственности» (» …когда человек работает, получает хоть какую-то зарплату, чтобы и хлебушка купить, молочка, сметаны, творожку, иногда кусочек мяса, чтобы накормить ребенка, и так далее»). И уже понятно, кто должен выйти победителем в этом сражении «интересов» (неизбежно опосредованных идеей), — тот кто, как минимум, располагает эмансипационным проектом будущего.
«Оранжевая» перспектива представляет собой прямую угрозу всем этим идейно нагруженным «творожкам» и «зарплаткам». Как полагает Збигнев Бжезинский, нынешние события на Украине повлияют на ход развития демократии в Беларуси, Молдавии, в республиках Закавказья и Средней Азии. И не только. В указанном выше интервью Ольга Крыштановская отмечает: «Революции заразны. Мы в начале ХХ века заразили бунтарством пол-Европы. „Оранжевое настроение“ придаст энтузиазма нашим дремлющим демократам. Политика Ющенко теперь — после всех перипетий выборов, после всех обид — не будет такой нейтральной по отношению к России, как могла бы быть. Для России это просто гигантский проигрыш…».
Так «оранжевое» наваждение начинает все чаще посещать тех, кого этот цвет пугает, и тех, кто ассоциирует его с цветом надежды. «Кто следующий из варварских штатов Европы?» — вот вопрос, достойный политически окрашенного внимания. Словно пытаясь отвадить «апельсиновую» угрозу от Федерации, председатель общественной палаты «союзного государства» Геннадий Селезнев предполагает, что украинский сценарий может быть реализован перво-наперво в Беларуси. И полагает, что Россия должна сказать свое слово до того, «как начнется очередная „картофельная“ революция». Короче говоря, г-н Селезнев смутно догадывается, в какой именно сатрапии, на каких именно плантациях наиболее последовательно реализуется пресловутое «право на труд», где именно следовало бы ожидать «картофельного» бунта белых чернокожих.
Предположения Селезнева косвенно поддерживает и Цивилизация в лице госсекретаря США Колина Пауэлла, полагающего, что «Беларусь остается вопиющим примером того, как страна — участница ОБСЕ не в состоянии придерживаться обязательств организации в отношении прав человека, демократии и власти закона». С таким диагнозом полностью согласуется мнение З. Бжезинского, который в интервью Хартии'97 подчеркивает: «С точки зрения Соединённых Штатов нынешняя ситуация в Беларуси не только аномальна, но и является вызовом основным принципам прав человека. Сегодняшняя Беларусь напоминает Албанию времён Энвера Ходжи. Беларусь — изолированная страна, чей народ, зачастую не отдавая себе отчёта, де-факто существует в большом концентрационном лагере».
Рабовладельческая сатрапия России тем временем активно готовится к круговой обороне, пытаясь уберечь свои картофельные плантации от поползновений — не столько поползновений внешнего врага, который неизмеримо сильнее, сколько врага, который адекватными средствами защиты не располагает. Набор средств наступления известен: крепить, усиливать (консолидацию, оборону, контрпропаганду), воспевать (себя), давить (на недовольных и несогласных). Как отмечает, к примеру, «Независимая газета», за последние десять дней сразу три оппозиционно настроенных деятеля имели дело с прокуратурой. Символично, что все трое олицетворяют эмансипационный проект в его различных ипостасях: Анатолий Лебедько — правую версию освобождения, Сергей Калякин — левую версию освобождения, адвокат и правозащитник Гарри Погоняйло — свободу как фигуру права. Все три концепта представляют собой известную альтернативу «фиговым» веникам пустого и громкого, как барабан, официоза.