Протесты в России, начавшиеся после ареста оппозиционера А. Навального, вызвали смешанные чувства среди политизированных беларусов. С одной стороны, у многих возникло чувство гордости: всплеск недовольства в российских городах последовал за известными масштабными событиями в Беларуси. Иными словами, в нём усмотрели ученическую подражательность. Это дополнилось осознанием того, что беларусы, недовольные режимом А. Лукашенко, более не одиноки: их соседи вовлечены в схожую борьбу, испытывают аналогичные трудности.
Однако данная мажорная линия была оспорена скептиками. В их оптике события в России не могут повлиять на происходящее в нашей стране. Кроме поверхностного воодушевления, они не предлагают ничего нового или важного. Более того, в соответствии с указанным ходом мысли, случившееся в России способно нанести ущерб беларускому движению за перемены. Бросающаяся в глаза последовательность двух протестных волн может убедить Кремль в необходимости систематически поддерживать режим Лукашенко, ведь его крах создаст опасный прецедент, породит соответствующие ожидания среди политически раздражённых россиян.
Эти соображения имеют право на жизнь, хотя их изначальный посыл о существенном взаимном влиянии двух протестных явлений едва ли доказуем. Вполне вероятно, соответствующие российские акции прошли бы в сходной манере и без примеров, поданных беларусами. Так, первые социологические выкладки, опубликованные российскими авторами, показывают: портрет участника протестных акций составлен из черт «среднего класса». Люди с аналогичным бэкграундом создавали образ российского протеста и в предыдущие годы.
Вместе с тем налицо определённая радикализация умонастроений: практически отсутствовали требования конституционно-демократического типа. На первый план вышел иной, более простой, посыл: несменяемость и бесконтрольное поведение власти неприемлемы. При этом рейтинг В. Путина остаётся на приличном уровне, а оппозиционер Навальный воспринимается многими россиянами как абсолютно чуждый персонаж. Из-за этого перспектива едва начавшихся протестов выглядит неубедительной. Высок риск того, что они останутся уделом политически сознательной части населения и молодёжи. Пассионарность последней будет питаться идеализмом юности и/или прекаризацией вследствие экономических трудностей, характерных для России в последние годы.
Беларуское движение за перемены выглядит более перспективным. На это «работают» гораздо более плачевное состояние национальной экономики, «мусорный» рейтинг фактического главы государства и низкий уровень управленческих решений, принимаемых на разных уровнях властной вертикали. Последней также присуще сугубо силовое мышление, которое наращивает протестный потенциал. Однако основными факторами являются меньшая, в сравнении с россиянами, ригидность социально-политического мышления беларусов и созданный самими властями массовый «запрос на уважение».
Первую часть данного тезиса можно проиллюстрировать с помощью государственной пропаганды. В 2020 г. общество практически утратило восприимчивость к ней. Да, в значительной мере это было подготовлено чрезвычайно низким качеством соответствующей продукции, а также банальной усталостью масс от неизменных пропагандистских штампов. Но всё же основное — это никем не предсказанная готовность беларусов быть гибкими в информационном плане, их способность к разноплановой импровизации. Вторая часть указанного тезиса может быть проиллюстрирована поведением главы государства в начальный период эпидемии, вызванной вирусом Covid-19. Это был венец той многолетней распущенности, которую власти позволяли себе во взаимодействии с обществом. Сами того не ведая, они создали мощнейшее этическое содержание беларуского протестного движения, его устойчивый мессианский, избавительный пафос.
Открытым остаётся вопрос о влиянии российских протестов на курс Кремля в отношении нашей страны. Судя по всему, он не претерпит существенных изменений. Этому будут способствовать два фактора. Первый из них — нынешний характер протестной активности в России. Он в общих чертах соответствует тому, что власти данной страны привыкли видеть в акциях оппозиции. Следовательно, «беларуского следа» они не усмотрят, а значит и радикальной перемены в отношении режима Лукашенко ждать не приходится, как и большей веры со стороны московских управленцев в его слова о взаимосвязи «деструктивных элементов» двух стран. Второй фактор — действия А. Лукашенко. Свойственное ему внешнеполитическое непостоянство не создаёт сколь-нибудь значимой основы для доверия между Минском и Москвой. Следовательно, ему, как и противникам действующей власти, едва ли стоит рассчитывать на существенное изменение позиции Кремля.
В подобной ситуации беларускому движению за перемены остаётся одно: двигаться дальше, не ища предлога для апатии в гипотетическом ужесточении подходов официальной Москвы к ситуации в Беларуси. При этом ему не стоит особо рассчитывать на международную «революционную солидарность». Всё же Беларусь и Россия — слишком разные, и специфика протестов, как было отмечено выше, также разнится. Социально-политическому мышлению беларусов свойственны хуторские ноты, и созданные ими общественные реалии могут быть поняты и видоизменены лишь их собственными мыслительными и социально-политическими усилиями.