Как две волны коронавируса повлияли на ситуацию с основными правами человека в Беларуси и мире? Итоги 2020 года обсудили журналист Павлюк Быковский с одним из основателей белорусской правозащитной организации Human Constanta Алексеем Козлюком.

Поговорили о:

Это шестнадцатый выпуск совместного проекта «COVID-19 в Беларуси: ищем решение» форума ePramova и сайта «Наше мнение».

Павлюк Быковский:Human Constanta делает периодические отчеты, как коронавирус влияет на ситуацию с правами человека в Беларуси. В последней вы констатируете, что белорусские власти фактически признали наличие второй волны эпидемии, то однако не стало основанием для введения карантина по всей стране. Местные органы власти требуют носить маску в общественных местах, вводят ограничения в ряде сервисов, Совет министров вел ограничения с 21 декабря на выезд из Беларуси. При этом проходят массовые мероприятия, в том числе с участием руководителей государства, где игнорируются антиковидные меры: не выдерживается дистанции, маски используют единицы. Как, на ваш взгляд, можно оценить эту ситуацию?

Алексей Козлюк: Я не эпидемиолог, достоверно не могу оценить, какие меры эффективны, а какие нет. Однако существует опыт зарубежных стран, очевидно, что меры могут быть либо последовательными, либо непоследовательными. И даже если страна выбирает некую иную стратегию борьбы с коронавирусом, главное, чтобы эта стратегия была целостной.

То, что мы наблюдаем в Беларуси, можно оценить как отдельные действия, отдельные шаги, с одной стороны, не признание серьезности проблемы, а с другой — отдельные меры помощи населению. Но без последовательной стратегии вряд ли из этого выйдет польза. В Беларуси мы видим очень серьезное давление со стороны общества, которое требует серьезных мер по борьбе с ковидом, но руководство страны пытается игнорировать проблему, либо преуменьшать ее масштаб, или пытается отдельными мерами, политически конъюнктурными, откупиться от общества. Мы не видим серьезной последовательной политики в отношении эпидемии.

П.Б.:Вместе с тем меры, вводимые в Беларуси и во всем мире, в 2020 году ставят весь мир перед дилеммой: свобода или безопасность, права личности для обеспечения безопасности общества ограничиваются, во время локдауна в ряде стран нужно было доказывать свое право находиться на улице, не говоря уже о путешествиях. Как далеко могут заходить такого рола ограничения?

А.К.:Все ограничения попадают в сферу регулирования системы прав человека. Есть свободы, которые оказались под большим влиянием ограничений, есть свободы менее затронутые. Свобода перемещения, свобода слова, приватность (я говорю в первую очередь про общественно-политические свободы) наиболее потерпели в сложившейся ситуации. Если говорить об экономических, трудовых правах, то там также есть свои нюансы. Но когда мы говорим про свободу и безопасность, то в первую очередь вспоминаем фундаментальные права человека.

Есть система прав человека с определенными правилами, по которым могут вводиться ограничения. Каждая страна подписала тот или другой набор международных документов, которые предусматривают определенные процедуры при ограничении этих прав. Права, о которых я говорил, могут быть ограничены и с целью охраны общественного здоровья. Но ограничения должны быть предусмотрены законом, и кроме того, должны представлять собой пропорциональные меры, видимо, это ключевое слово 2020 года — их пропорциональность и демократичность. Это значит, что ограничивать права можно, но лишь до той степени, когда они имеют смысл, и до тех пор, пока не появляются другие меры, способные достичь той же цели, не влияя в такой степени на права человека. Мы должны искать те меры, которые наименее будут ограничивать права человека.

В 2020 году разные страны по-разному демонстрировали готовность искать наименее инклюзивные меры. Мы сделали исследование относительно того, как разные страны ограничивают наши цифровые свободы: приватность, доступ к информации, свобода информации. Исследование по постсоветским странам показало, что разные страны выбрали разные стратегии. Беларусь и Таджикистан на тот момент выбрали стратегию отрицания угрозы такие ковид-диссиденты. Поэтому в названных странах принимались меры политически-конъюнктурного характера: надо ограничивать — давайте ограничивать. Помните, как в Беларуси ограничивали количество наблюдателей на выборах? Кажется, это одно из самых серьезных ограничений, которые вводились в Беларуси в связи с пандемией. Аналогичную позицию занял и Таджикистан: руководство страны заявляло, что нет ни одного больного COVID-19.

Но другие страны выбрали более агрессивные стратегии. Россия и Казахстан достаточно серьезно ограничили права и свободы, при этом применяли серьезные меры цифрового наблюдения за гражданами. И я даже затрудняюсь сказать, что более опасно для нас: первая тактика (отрицание коронавирусной инфекции и отсутствие ограничений) либо другая тактика (очень агрессивное вмешательство в права и развертывание цифрового наблюдения и ограничений, которые останутся с нами надолго, потому что никто потом не будет отключать многомиллионные системы, и как в будущем будут использоваться полученные данные — тоже не понятно). Так или иначе ограничения, которые сейчас вводятся, к сожалению, останутся с нами надолго; они будут использоваться с другим обоснованием, в других целях, но перевернуть страницу и вернуться в доковидный период будет очень сложно.

Но при этом есть и хорошие примеры. Страны Евросоюза также применяли разную тактику, но избранная стратегия в первую очередь ставила права человека, большая часть ограничений была основана на информировании населения, на введении мер, поддержанных обществом. Но, к сожалению, единственно верной стратегии нет, каждая страна экспериментировала по-своему. Надо заметить, что и у демократических стран, и у авторитарных были свои ошибки, в некоторых случаях авторитарные страны выглядят более успешными, в частности, в краткосрочном периоде.

П.Б.:Более успешные — значит, меньше вмешивались в права человека?

А.К.: Эффективные именно в борьбе с коронавирусом — Сингапур, Китай.

П.Б.:Но Китай первым и сокрыл начало пандемии.

А.К.: В том то и дело: я сказал, что они выглядят более успешными, но на самом деле успешность достаточно сложно оценить, потому что большинство авторитарных стран скрывают статистику либо приспособляют ее под политические нужды. А это значит, что мы не можем просто взять и сравнить Швецию и Беларусь, как это часто любят белорусские пропагандисты: извините, в Швеции статистика открыта, страна предпринимает множество других мер по работе с обществом, которых нет и не было в Беларуси.

П.Б.:«Big Brother is watching you!»Вы затронули тему слежения за гражданами во времяCOVID-19. Некоторые страны ввели слежения с помощью различных гаджетов, вы рассуждаете о том, что ограничения могут остаться с нами надолго.

Например, во время командировки в Литву я ставил на свой смартфон программу, рекомендованную Министерством здравоохранения Литвы, которая позволяла определять: нахожусь ли я рядом с людьми, больными коронавирусом, то есть, рядом с людьми, которые пройдут тест на коронавирус и согласятся сообщить своему гаджету о болезни. Во время поездки и по возвращении мне никто не сообщал, что я с такими людьми столкнулся.

Насколько эффективно слежение за людьми с помощью гаджетов? Вероятно, люди просто не сообщают, что заболели. Может ли работать продуманная система слежения за людьми в нормальном демократическом обществе?

А.К.: Если говорить об устройствах для мониторинга заболевших, я бы разделил на две разные ситуации. Одно дело, когда государство собирает данные о геолокации, получала данные от операторов, необходимость фотографировать тебя каждые три часа во время самоизоляции — комбинации разных мер слежения без согласия человека — была использована. Другая ситуация: Google и Apple совместно разработали систему, которая основана на сигналах Bluetooth и которая фактически не позволяет отследить перемещение конкретного человека; если человек сознательно отмечает себя больным, то устройства, которые находятся рядом, могут принять этот сигнал. Это интересная система, которая не собирает данные, не передает их властям и не передает третьим лицам. Фактически эти данные остаются в распоряжении владельца устройства.

Можно говорить, что одну и ту же цель можно достигать разными методами, и некоторые из них могут не представлять особой опасности для прав человека. Есть проблема относительно сознательности людей, их готовности поделиться такой информацией, но, знаете ли, либо демократия и развитое общество, готовое к проактивным действиям, либо авторитаризм, диктатура, послушные овечки и отсутствие прав.

П.Б.:И снова мы упираемся в дилемму: свобода или безопасность.

А.К.:Я бы не сказал, что эта дилемма настолько острая. В авторитарных режимах вопрос всегда ставится: или-или. В демократических странах необязательно целиком отказываться от свободы перемещения или от приватности, чтобы сдержать эпидемию. Так вот, нам нужны именно такие решения, которые не будут находиться в парадигме этой дилеммы, нам нужны решения, которые с одной стороны будут уважать нашу свободу, а с другой стороны — давать больше безопасности. И это возможно. Действительно, надо не просто подключить устройство и обеспечить им всю милицию, такие меры требуют очень серьезной просветительской работы с обществом. Я противник этой дилеммы, потому что она полностью не отражает всю сложность ситуации и не дает всех ответов на вопросы.

П.Б.:Весной популярностью пользовалась идея о введения подобия паспортов для людей, переболевшихCOVID-19, имеет иммунитет и не имеет угрозы повторного заболевания. Звучало предложения снять все ограничения на перемещения, на посещение бань и кофеен. Сейчас, после начала вакцинации, снова звучит аналогичное предложение. Как следует оценивать такие предложения? Пойдут ли на такие меры руководители государств?

А.К.: За руководителей государств я не отвечу. Такие предложения очевидно дискриминационные. Почему свернулась дискуссия про паспорта иммунитета? Это полностью дискриминационное решение: люди, которые имеют иммунитет, поставлены в привилегированное положение, а остальные — в ограниченном положении. Мы не можем по таким критериям дискриминировать часть общества. Мне кажется, эта идея не перерастет из дискуссии политиков во что-то большее. Во всяком случае, в демократических странах.

Конечно, если эпидемия будут наступать и дальше, будут появляться новые штаммы вируса, мы можем наблюдать отход от демократии. Если мы готовы отказаться от демократии и прав человека, тогда действительно возможны дискриминационные меры. Но это уже речь про совершенно другую демократию и другие права человека.