Большинство аналитических статей в области политологии или политической социологии, посвященных функционированию политической жизни Беларуси, создает впечатление, что политическое поле страны определено, очерчено и систематизировано вокруг нескольких всем хорошо известных акторов. Когда мы говорим о политике в Беларуси, то чаще всего имеем в виду отношения, в которых задействована власть (причем довольно часто она представлена фигурой президента) и оппозиция (которая, как известно, состоит из того, что в Беларуси принято называть политическими партиями, независимых газет и аналитиков). Время от времени, в более или менее опосредованной форме, белорусскими политическими акторами признаются Россия и «Запад». В общем, социология власти начинается и заканчивается этой номенклатурой действующих лиц политического спектакля.
В принципе, это классический политологический подход к изучению политического поля. Вопрос заключается в том, что в Беларуси политический контекст кардинально отличается от того, в котором эта классическая схема появилась. Это уже тоже, вроде, факт известный: поступали, например, предложения рассматривать политические партии как структуры гражданского общества, а не как формы выражения интересов социальных групп в рамках конвенционного политического процесса; независимые социологи и политологи иногда также воспринимаются как политические акторы.
Однако круг действующих лиц и связанных с ними сфер исследования очерчен и закрыт. Автономизация и институционализация являются признаками любой системы отношений, в том числе и отношений между оппозицией и властью в Беларуси. Несмотря на то, что оппозицию в Беларуси классифицируют как внесистемную, она давно уже является неотделимой частью белорусской политической системы, и действия ее поэтому сложно назвать неконвенционными. Но политическая жизнь не заканчивается там, где заканчивается политическая система. И эта внесистемная политическая жизнь проходит в Беларуси, как правило, незаметно для взгляда политолога или социолога.
Внесистемная политическая активность, или альтернативные методы политизации и политической активности, становятся всё более популярными в европейской научной среде. Во Франции, например, существует концепция Politique ailleurs — «политика вовне», которая набирает силу с 1990-х годов. Политика вовне — это политика вне политики: политическая активность, которая в силу разных причин находит выражение в сферах, a priori не имеющих ничего общего с политической жизнью.
Очевидно, что появление и развитие альтернативных форм политизации обусловлено разными причинами в различных социальных контекстах. Во Франции интерес к нетрадиционным методам политической жизни связывают прежде всего с падением доверия к традиционным акторам, которое выражается в рекордно низком уровне политической активности. В Беларуси, несомненно, причины совсем другие.
Авторитарный режим в Беларуси делает доступ на политическое поле в качестве актора чрезвычайно сложным. Таким образом, происходит частичное смещение политической жизни, ее распространение на сферы, казалось бы, не связанные с политикой. Этот процесс переноса в другие сферы социальной жизни является характерным для недемократических режимов в целом.
Например, накануне французской революции самыми популярными «политическими» книгами были не философские произведения Руссо, а разного рода псевдополитические рассказы, часто эротического содержания, печатавшиеся в Швейцарии и продававшиеся из-под полы. Так, бестселлер того времени «Летопись Луи XV» описывает сексуальную жизнь короля и его гарем, в который якобы доставляли девушек со всего королевства. Конечно, на первый взгляд сложно назвать такое произведение политическим, но если бы мы могли измерить его влияние на политические настроения того времени, то наверняка узнали бы, что такого рода сочинения, которые прежде всего влияют на слухи, внесли свой вклад в подрыв авторитета режима.
Недемократические системы, так или иначе влияющие на появление или усиление механизмов цензуры (в том числе и автоцензуры), неизбежно меняют смысловое поле: оно становится сверхполитизированным. В этой ситуации слова и действия, не имеющие обычно политического смысла, часто приобретают его. Причем этот процесс может никак не зависеть от изначальной мотивации их автора: объекты приобретают политический смысл на уровне их восприятия. Эта схема была выявлена в рамках исследования продуктов литературной деятельности западноевропейских писателей в условиях оккупации во время Второй мировой войны, но широко применяется в исследованиях советского искусства и, как нам кажется, может и должна применяться в условиях современной Беларуси.
Многие деятели белорусского искусства, среди которых можно особо выделить представителей рок-сцены и театра, используют, более или менее осознанно, метод так называемой «контрабанды». В этом смысле они также являются участниками политического процесса, и исследованием их деятельности должны заниматься не только культурология и искусствоведение, но и политическая социология, правда, делая упор на политические аспекты деятельности этих акторов. В этом случае меняется, несомненно, и методология исследования.
Многие темы, которые поднимаются и актуализируются через искусство — история Второй мировой войны или средних веков, поиски национальной идеи, вопрос языка, — не являются политически нейтральными в белорусском обществе. Занять определенную позицию по отношению к языку (использовать «тарашкевіцу»), к истории Беларуси (говорить о коллаборации во время оккупации) — это значит публично заявить о своем политическом выборе. И в последнее время количество «проблемных», «политических» тем становится всё больше и больше. Чернобыль или Курапаты — символы, имеющие стойкую, несмывающуюся политическую окраску уже двадцать лет; но тема государственной идеологии или белорусско-российского союза — продукт жизнедеятельности сегодняшнего режима.
И чем дольше этот режим существует, чем сильнее становится цензура, тем больше становится поле для альтернативных методов политической активности. Неизбежно мы приходим к ситуации как в советском анекдоте:
Мужик на Красной площади раздает чистые листы бумаги. К нему подходят два человека в штатском, спрашивают:
— Что распространяем?
— Листовки, — отвечает тот.
— Так на них же ничего не написано!
— А зачем писать, и так всё ясно.
Кстати, недавно слышали этот анекдот уже в версии не про Красную, а про Октябрьскую площадь.
Итак, политическое поле расширяется, и не только в демократических обществах, но и в Беларуси. И для политологов и социологов было бы неправильно упускать из виду появление новых политических акторов или относиться к ним снисходительно. Если присмотреться внимательно, не исключено, что их влияние на политическую жизнь соизмеримо с влиянием политических партий. И речь идет не только о сфере искусства — просто этот пример наиболее очевиден. Если посмотреть на политику шире, преподаватель социальных наук или школьный учитель зачастую делают для поддержки режима больше, чем милиционер, чиновник или сотрудник КГБ.