Состоявшийся в минувшее воскресенье в Южной Осетии референдум по вопросу самоопределения данного непризнанного образования сенсаций не принес. В полном соответствии с прогнозами на вопрос «Согласны ли вы с тем, чтобы республика Южная Осетия сохранила свой нынешний статус независимого государства и была признана международным сообществом?» около 95% имевших право голоса явились на избирательные участки и ответили положительно с не совсем приличным, по демократическим меркам, практически стопроцентным единодушием.
История нынешнего противостояния насчитывает семнадцать лет. Она началась 10 ноября 1989 года, когда Совет народных депутатов Юго-Осетинской автономной области принял решение о преобразовании ее в автономную республику в составе Грузинской ССР и обратился к президиуму Верховного Совета Грузии с просьбой рассмотреть данное решение. Вызвано это было опасениями выхода Грузии из состава СССР, что означало бы прекращение действия союзной Конституции для Южной Осетии. (Согласно закону СССР, автономная республика могла ставить вопрос о том, чтобы остаться в Советском Союзе в случае выхода из него той союзной республики, в составе которой она находилась; автономная же область такого права не имела.) Однако Верховный Совет Грузинской ССР отменил упомянутое решение, признав его неконституционным.
В результате начавшейся между сепаратистами и грузинской армией войны погибло более тысячи человек, десятки тысяч как грузин, так и осетин были вынуждены покинуть свои дома. Как и в Молдове, осетинской стороне оказывали содействие вооруженные силы России. После ультиматума российского руководства глава Госсовета Грузии Эдуард Шеварднадзе и лидеры Южной Осетии в присутствии Бориса Ельцина 24 июня 1992 года подписали в Сочи соглашение о принципах урегулирования грузино-осетинского конфликта. 14 июля в зону конфликта были введены миротворческие силы, состоящие из российского, грузинского и осетинского батальонов численностью до 500 человек каждый.
10 октября 1995 года состоялась встреча представителей Российской Федерации, Северной Осетии, Грузии и ОБСЕ, на которой была достигнута договоренность об аннулировании решения грузинского парламента о лишении Южной Осетии статуса автономной области. Последняя, в свою очередь, должна была отменить решение о выходе из состава Грузии. 16 мая следующего года представителями Грузии, Южной Осетии, Северной Осетии, Российской Федерации и ОБСЕ был парафирован Меморандум о мерах по обеспечению безопасности и укреплению взаимного доверия между сторонами в грузино-осетинском конфликте.
Его основные положения заключались в том, что стороны обязывались не применять силу, не угрожать ее применением, а также принять меры по предотвращению и пресечению любых противоправных действий и ущемления прав лиц по этническому принципу, осуществлять реальные меры по «обеспечению достойного решения проблемы беженцев и перемещенных лиц», пострадавших в результате конфликта. Кроме того, было договорено не подвергать уголовному преследованию лиц, участвовавших в военных действиях, но не совершивших военных преступлений, а также преступлений против гражданского населения.
27 августа 1996 года во Владикавказе состоялась первая официальная встреча руководителей Грузии и Южной Осетии. С тех пор в Южной Осетии не было крупномасштабных вооруженных столкновений, однако сложившуюся там обстановку трудно было назвать миром. Регион фактически получил независимость, но при этом в нем сохранилось достаточно много грузинских деревень. Как следствие, осетинские и грузинские поселения находятся под усиленной охраной соответствующих вооруженных сил, между которыми регулярно вспыхивают перестрелки, хотя, по мнению как местных жителей, так и наблюдателей, в отличие от Балкан, межэтнической ненависти здесь нет.
В марте 1997 года начались переговоры по мирному урегулированию конфликта между Цхинвали и Тбилиси. Но при этом руководство Южной Осетии постоянно провозглашало, что будущее республики — только независимость от Грузии. Можно напомнить, что еще в январе 1992 года на территории Южной Осетии был проведен референдум по двум вопросам: поддерживает ли народ независимость, и хочет ли он воссоединения с Северной Осетией в составе России. В тот раз также почти 99% принявших участие граждан высказались и за независимую республику, и за восстановление единства Осетии путем вхождения Южной Осетии в состав России на втором этапе.
В такой ситуации, казалось, невозможно было даже надеяться на успешное разрешение столь глубоких противоречий. Однако минувшим летом неожиданно прозвучало заявление специального представителя президента Южной Осетии по вопросам урегулирования грузино-осетинского конфликта: «Вхождение Южной Осетии с расширенными автономными полномочиями в состав Грузии вполне реально. Но прежде нужно сложить оружие, посмотреть друг на друга не с ненавистью, а по-дружески, вернуть беженцев, решить социальные и экономические вопросы, а потом уже можно поговорить о политическом статусе».
К концу года обстановка в зоне конфликта стала постепенно нормализовываться. На декабрьской встрече министров иностранных дел ОБСЕ в Любляне Россией был неожиданно поддержан грузинский план разрешения конфликта. А чуть позже, встречаясь с грузинскими журналистами, президент Южной Осетии Эдуард Кокойты сделал сенсационное заявление: «2006 год должен стать годом мира и стабильности для наших народов. Я протягиваю руку дружбы и надеюсь, в Тбилиси ее увидят». Он также высказал намерение встретиться с Михаилом Саакашвили и обсудить с ним накопившиеся проблемы (Военно-промышленный курьер, 21.12.05).
Предложенная Тбилиси трехэтапная схема включала в себя демилитаризацию Цхинвали, социально-экономическое восстановление региона и, наконец, политическое урегулирование, в том числе поиск взаимоприемлемого статуса в составе Грузии. Южной Осетии были предложены самые широкие автономные права в составе единого грузинского государства: широкое представительство в центральных органах власти; два государственных языка (осетинский и грузинский); создание свободной экономической зоны. В Министерстве экономического развития Грузии для Южной Осетии была разработана специальная программа, предусматривающая активизацию предпринимательства, поддержку малого и среднего бизнеса и повышение уровня занятости населения.
Оказалось, однако, что при определенном сходстве подходов Тбилиси и Цхинвали к деталям в главном их взгляды расходились кардинально: если Михаил Саакашвили говорил о политическом урегулировании отношений с Южной Осетией как с неотъемлемой частью грузинской федерации, то Эдуард Кокойты настаивал на сохранении независимости. Это привело к усилению взаимного недоверия, вследствие чего наступила новая фаза обострения, стороны беспрестанно высказывали друг другу подозрения в нарушении имеющихся договоренностей. Поскольку Россия всецело поддерживала осетин, грузинские власти обвинили ее в пристрастности и начали требовать вывода российских миротворцев.
Это вызывало у Москвы явное раздражение, и она, в свою очередь, постоянно заявляла о якобы готовящейся Тбилиси силовой акции. Более того, впервые была официально поставлена под сомнение территориальная целостность Грузии. Нынешним летом Эдуард Кокойты заявил о намерении автономии подать в Конституционный суд Российской Федерации документы, свидетельствующие о том, что республика никогда не выходила из состава России. Российский МИД тут же откликнулся сенсационным заявлением: «Мы с уважением относимся к принципу территориальной целостности. Но пока эта целостность применительно к Грузии — скорее возможное состояние, чем наличная политико-правовая реальность, и создать ее можно только в результате сложных переговоров, при которых исходная югоосетинская позиция, как мы понимаем, базируется на не менее признаваемом в международном сообществе принципе — праве на самоопределение» (www.politcom.ru, 2.06.06).
Это, естественно, вызвало в Тбилиси бурю негодования, хотя, не исключено, на самом деле грузинское руководство тихо радовалось, получив столь несомненное доказательство своих утверждений о принципиальной готовности Москвы признать мятежные области.
Между тем возможные последствия подобного шага очень четко сформулировал президент московского Института стратегических оценок Александр Коновалов: «Конечно, очень приятно, когда кто-то к тебе хочет присоединиться. Не так много к нам хотят прийти. Но если мы признаем право Южной Осетии выйти из Грузии и войти куда-то еще, то мы тут же получаем перспективу Чечни, и более отдаленную перспективу Тувы и Бурятии, которые захотят выйти из России и войти в Китай. Кроме того, это будет расценено Грузией, прежде всего, и всем миром, наверное, тоже, как агрессия и аннексия. И уж точно всем миром эти действия будут оценены как неправовые. Мы, конечно, можем наплевать и на Грузию, и на весь мир. Но что мы получаем взамен? Вхождение в нашу страну какого-то кусочка земли, не очень большого, и небольшого количества населения. А что мы получаем в сопровождение этого небольшого кусочка земли и небольшого количества населения? Мы получаем кучу головной боли, и в том числе перспективу развала страны» (www.iamik.ru 5.10.06).
Вероятно, по этим соображениям уже на следующий день Владимир Путин был вынужден дезавуировать высказывания своего слишком ретивого чиновника. Встречаясь в Ново-Огарево с руководителями информационных агентств стран — членов «Большой восьмерки», российский президент заверил их, что Москва никогда не имела никаких территориальных претензий, подразумевая конфликты в Осетии, Абхазии и Приднестровье. В то же время, по его словам, «народам Южной Осетии или Абхазии будет трудно объяснить, почему албанцам в Косово можно отделиться от страны, в которой они формально существуют, а им нельзя. Нужно решить, что мировое сообщество ставит во главу угла — территориальную целостность государства, понятие исторической справедливости или политической целесообразности» (ibid).
Подоплека состоявшегося плебисцита совершенно очевидна: поставить Тбилиси перед свершившимся фактом и максимально ограничить ему свободу маневра на переговорах. В грузинской столице, впрочем, особого беспокойства по этому поводу не выказывали, поскольку были обоснованно убеждены, что подобные «мероприятия», проходящие в непризнанных государствах, да еще после того, как десятки тысяч людей вынуждены были покинуть родные места, заведомо не могут иметь юридической силы.
Так и случилось: Евросоюз, НАТО, США, Совет Европы, ОБСЕ — все они заранее в категорической форме заявили об игнорировании итогов референдума. Грузия сделала также сильный встречный ход, организовав «параллельные» выборы осетинского лидера, в которых участвовали лояльные Тбилиси политики. Понятно, что их результаты тоже не будут признаны, но на это никто и не рассчитывал: главной задачей было продемонстрировать наличие на спорной территории альтернативной позиции. Кроме того, грузинские власти продемонстрировали свое миролюбие, переместив считающегося главным тбилисским «ястребом» Ираклия Окруашвили с поста министра обороны.
Известно, что сепаратизм трех непризнанных постсоветских образований — Абхазии, Приднестровской Молдавской Республики и Южной Осетии — с самого начала находил моральную поддержку у значительной части обитателей России (особенно у левых и именующих себя патриотическими политических группировок), равно как и получал весьма реальную помощь российских военных. Более того, практика показывает, что в последнее время тезис об СНГ как законном имперском наследии России всё глубже проникает в умы населения страны.
К сожалению, поведение самого российского руководства тоже далеко не всегда согласуется с его же высказываниями. Обладая огромным влиянием на лидеров самопровозглашенных республик, Москва не только не подталкивает их к поиску компромисса с государствами, от которых они откололись, а создает своими действиями иллюзию, что под защитой российских штыков они могут существовать вечно. Это вынуждает Грузию и Молдову обращаться к мировому сообществу за помощью, дабы избавиться от тех самых российских миротворцев, которые, надо признать, на первых порах действительно останавливали кровопролитие.
По мнению отдельных российских обозревателей, Россия сегодня разжигает очаги напряжения в бывших советских республиках, потому что Владимир Путин заканчивает свой последний срок президентства и не хочет остаться в народной памяти как человек, при котором Москва утеряла контроль над Грузией, Украиной и Молдовой, которые стремятся вступить в Евросоюз и НАТО. К этому же его подталкивают и политологи вроде Александра Дугина, согласно которому «сдача Южной Осетии будет означать для Путина личную катастрофу, политическую делегитимацию и денонсацию своей миссии возрождения государственности» (Ведомости, 6.08.04).
Поэтому Кремль стремится использовать замороженные конфликты для наказания и дискредитации «перебежчиков», решивших покинуть его орбиту. Известно, что формально для вступления в НАТО и ЕС любому государству необходимо урегулировать свои внутренние и внешние конфликты. Стало быть, чтобы не допустить интеграции стран СНГ в евро-атлантические структуры, следует сохранять напряженность на их территории.
Для достижения данной цели Россия использует разные методы. Например, на территории Южной Осетии действуют российские законы и находится в обращении российский рубль, жителям непризнанных образований в массовом порядке предоставляется российское гражданство. Рокский перевал является границей между Россией и Грузией. Но над таможенным постом на южном выходе из тоннеля развеваются лишь флаг Российской Федерации и бело-красно-желтый флаг самопровозглашенной Республики Южная Осетия, там нет ни грузинских военных, ни таможенников. Эту странную границу в Роки не могут пересечь иностранцы, за чем строго следит ФСБ.
Помощь «российских физических лиц и предприятий» поступает напрямую в «государственный бюджет». О ее объемах местные власти предпочитают не распространяться, но средняя зарплата в Южной Осетии — 100 долларов в месяц — в два раза превышает грузинскую. Всё это свидетельствует о том, что де-факто республика является субъектом России, и в случае резкого осложнения отношений с Тбилиси Москва вполне может перебросить в зону конфликта дополнительные военные силы под предлогом защиты интересов многочисленных «сограждан». В подтверждение таких предположений можно привести следующий факт: в понедельник на Северном Кавказе закончились самые масштабные для этого периода года антитеррористические учения, в которых были задействованы более пяти тысяч военнослужащих и около тысячи единиц техники, причем наиболее активная их фаза пришлась как раз на минувшие выходные.
Россия на словах выражает заинтересованность в прекращении конфликтов. Объективно это действительно в ее интересах, потому что существует, в частности, несомненная взаимосвязь между урегулированием южнокавказских конфликтов и стабилизацией положения на Северном Кавказе. Однако реально стабильность в регионе может наступить лишь тогда, когда Москва начнет проводить другую политику, прекратив подогревать сепаратистские настроения.
Как ни печально, но ожидать этого от нее на сегодняшний день не приходится.
В этих условиях Грузии жизненно необходимо добиться экономического процветания, ибо очевидно, что любая попытка восстановить территориальную целостность силовым путем закончится провалом и приведет к непредсказуемым последствиям. Жители Абхазии и Южной Осетии сами должны захотеть быть частью свободной и процветающей страны, только этот путь способен для начала хотя бы удержать, а со временем, возможно, и привлечь к себе «мятежные территории».
Несмотря на отдельные достижения грузинской экономики, о радикальных сдвигах в этом направлении пока говорить рано. Так что, скорее всего, ситуация на неопределенный срок будет заморожена в том же неустойчивом состоянии, в котором она пребывает сейчас.