Некоторые явления трудно рассматривать беспристрастно. Авторитаризм — одно из них. Желая придать ему больший драматизм, поколения комментаторов создали устойчивый стереотип о том, что авторитарная модель лишена подлинного политического содержания. С этим нельзя согласиться. Она не перечёркивает политику, а лишь понижает значение открытого соперничества, переносит его за кулисы. Это определённый тип политической практики, который не означает окончательной расправы с политикой.
Определённым образом искажённый взгляд на авторитаризм — итог универсализации либерального мышления. Единственной нормой оно полагает политический процесс, основанный на публичном соревновании идей и проектов. Всё прочее в его оптике — девиация. Это не означает, что старым демократиям неведомы кулуарные консенсусы и ограничение политической жизни. Они существуют, но не выносятся в декларативную часть.
Один из немногих консенсусов, достигнутых беларуской оппозицией, состоит в единообразном понимании «нормальной политики»: она должна быть демократичной и конкурентной. Общеизвестным фактом является то, что эти черты наиболее рельефно проявляются во время избирательных кампаний: действующая власть защищает проводимую линию, а оппозиция опровергает её, предлагая некую альтернативу. Таким образом, творческая роль отводится именно оппозиционным силам. Власть же бывает креативной только при низком рейтинге или в иных экстремальных обстоятельствах. Но и в этих случаях её новаторство зачастую сводится не к ревизии курса, а к его ужесточению.
Эта особенность политического процесса недавно проявилась в Великобритании. Бесплодные попытки бывшего премьер-министра Т. Мэй склонить парламент на свою сторону в вопросе о «Брекзите» привели не к развитию компромиссного мышления в рамках Консервативной партии, а к радикализации настроений. Она выразилась в победе Б. Джонсона на партийных выборах. Он возглавил кабинет министров и нацелился на выход из Евросоюза без сделки. С известной условностью это можно назвать якобинским креном в официальном курсе Лондона.
Являясь бременем — а возможно, и привилегией — оппозиции, творчество должно касаться и технической стороны. Отказ от диалога с властями или ограниченное согласие с ними в некоторых вопросах, формат критики в адрес действующего кабинета, тон общения с избирателями — это элементы творческого поиска.
Данный тезис можно проиллюстрировать примером из российской политики, хотя её едва ли стоит считать демократичной. А. Навальный и его команда делают ставку на яркую подачу компрометирующих сюжетов о крупных чиновниках. В первую очередь это касается визуальной составляющей: видеоролики Фонда борьбы с коррупцией полны мемов. Это относится и к образу указанного политика. Он подчёркнуто прост, лишён кабинетной строгости. Его жесты, интонации нарочито живы. Всё в нём напоминает об удалённости от бюрократов, о том, что он управленец новой формации, демократичный и высококвалифицированный. Эта прямолинейная креативность стала особенно явственной в ходе президентской кампании 2018 г.
Вооружившись этими примерами, обратимся к реалиям нашей страны. Мы увидим, что примерно до 2010-х гг. беларуская оппозиция была «нормальной» — способной к ограниченному творчеству. Возникали новые значимые фигуры, обновлялась связь между настроениями масс и действиями политических партий. После этого наступил застой. Ротация фигур стала техническим процессом. Связь с обществом опустилась до уровня, который более характерен для политических клубов, чем для массовой политики. Было это связано с возросшим давлением властей или всему виной выхолащивание самих оппозиционных сил — вопрос, достойный отдельного исследования. Отметим лишь, что всякая оппозиция — это часть общества. Она не может оставаться свободной от влияния авторитаризма с его односложной картиной мира, упрощенчеством, конфликтностью. Избежать этого можно лишь в эмиграции. Хотя в данном случае возрастает риск впасть в старомодность ввиду отсутствия связи с местной политической жизнью.
Недавняя парламентская и будущая президентская кампании могут остаться в коллективной памяти как одни из «самых низких» точек в существовании беларуской оппозиции. Столь однозначный вывод объясняется не тем, что она слаба во всех смыслах: от диалогического до финансового. В конце концов, подобная слабость свойственна ей уже давно, а потому не заслуживает внимания. Всё дело в том, что именно на рубеже 2010–20-х гг. беларуская оппозиция впервые концептуально слилась с властью: те же инертность, имитационное самообновление и предсказуемость всякого следующего шага. Если раньше беларуская оппозиционность заключала в себе подлинную, а затем бледную, но всё же альтернативу существующему порядку, то сегодня мы видим в ней повторение политики, выстроенной А. Лукашенко. Будучи в начале силой отрицания первого президента как политического конструктора, затем она стала частью его творения.