О публичной и «социальной» политике

«Власть никогда не завоевывают — это противник ее теряет».

Ж. Сегела

Еще раз о телезрителях

В статье «Стратегия победы для телезрителей» автор, опираясь на данные социологических опросов, попытался показать основную, с его точки зрения, проблему белорусской оппозиции. Она — в доставшейся от советской эпохи пассивности общества. Даже среди устойчивых противников Лукашенко политическая активность во время выборов в лучшем случае чисто электоральная. В промежутках же между «судьбоносными» волеизлияниями она сводится к говорению по поводу телевизионных сюжетов.

Общество телезрителей в свою очередь сформировало спрос исключительно на публичную политику (политиков). Прилагательное «публичный» в данном контексте и означает, что политика рассматривается как целенаправленная работа с телезрителями, радиослушателями или читателями. Сюда же следует отнести и выступления публичных политиков на митингах, собраниях и т. п. встречах.

В Беларуси сформировалась маниакальная вера во всесилие телевидения. «Дайте нам эфирное время, и мы перевернем мир» — вот лозунг современных политических архимедов. Отвергать влияние телевидения на общественное мнение глупо, но не следует его и преувеличивать. В своей статье «В поисках третьей силы» я приводил цифры, подтверждающие неудачную попытку А. Козулина выйти на электоральное поле Лукашенко. Приведу одну из таблиц еще раз.

Табл. 1. Распределение ответов на вопрос: «За кого бы Вы проголосовали на президентских выборах, если в бюллетене для голосования будут следующие три кандидата?»

«Убойное» выступление А. Козулина, нашедшее живой отклик в обществе и породившее отклик мировой прессы, не привело к перераспределению голосов от Лукашенко в пользу бывшего ректора БГУ. Более того, часть избирателей, готовая проголосовать за А. Милинкевича, но оказавшаяся в условиях выбора между Козулиным, Лукашенко и Гайдукевичем, проголосовала бы за лидера ЛДП, а часть предпочла бы вообще не голосовать.

Ограничение политической деятельности исключительно публичной сферой прослеживается практически во всех аналитических материалах, публикуемых в независимых печатных изданиях и размещаемых на соответствующих сайтах. Вот, к примеру, цитата из статьи политолога В. Карбалевича «Местные выборы и оппозиция»: «Главная задача, которую может ставить пред собой оппозиция, — это достижение политического результата в виде повышения рейтинга, мобилизация прежних и приобретение новых сторонников и др. Для этого избирательная кампания должна быть политической и общенациональной. Оппозиция должна выступить единой коалицией с общей темой, посланием, слоганом и т. д.».

Дело не в том, что предложенный список целей и средств неполон или неверен, хотя при желании можно раскритиковать всё что угодно и кого угодно. Лично я готов поддержать предложения В. Карбалевича двумя руками, но всё, что он предлагает, относится исключительно к сфере публичной политики, следовательно, к работе с избирателями как с публикой.

А существует ли не публичная политика и политики? Да, точно так же, как существует публичная и «социальная» элита в целом, существуют публичные и «социальные» политика и политики. Типичным представителем «социальной» элиты являются школьные учителя. Казалось бы, в своей деятельности они полностью копируют мелькающих на телеэкранах «старших» товарищей, и разница тут лишь в масштабе. Для одних в качестве аудитории выступает большая часть общества, а для других — компактные коллективы конкретных школьников. Однако отмеченная разница, помноженная на фактор многократности контактов учителей со школьниками (порой на протяжении многих лет), порождает принципиально иное качество. Учитель не просто передает идеи, изложенные в школьных учебниках, учитель передает образцы поведения, именно в этом и заключается его социальная функция.

В поисках сути

Янов Полесский в статье «Две крепости» верно отмечает: «Ее (оппозиции — С. А.) борьба за умы людей сводится к тому, чтобы ломиться в открытые двери, т. е. общаться с теми, кто и без того готов ее поддержать». Отсюда как бы сам собой напрашивается вывод: следует общаться с теми, кто сегодня поддержать оппозицию не готов. Понятно, что речь не идет о рьяных «лукашистах», защищающих «батьку» с пеной у рта. Существует же миф о неопределившихся, весьма популярный не только среди обывателей, но и в экспертном сообществе. Сошлюсь для примера на недавнюю статью П. Марцева «Как стать оппозицией?»: «Минимум 40 процентов электората ровно за год до выборов не знают, кого поддержать. Необходимо втягивать этих людей под свои знамена, и не за год до выборов, а постоянно».

Темой данной статьи не является разъяснение азбучных политологических истин типа что такое мобилизация, и почему в периоды между мобилизационными кампаниями процент незнающих кого поддерживать резко возрастает. Вопрос в другом. Что значит «общаться», и что значит «втягивать этих людей»? Кто и какими методами собирается это делать?

Заниматься политикой — значит изменять поведение людей, что невозможно без изменения их самоидентификации. Если среднестатистический белорусский пенсионер сегодня доволен жизнью, связывая при этом свое благополучие с заботой со стороны государства, то я не знаю, сколько талантливо написанных листовок необходимо бросить в его почтовый ящик, чтобы он примкнул к движению «За свободу».

Свобода — главное условие для самореализации человека, но испытывать потребность в свободе могут лишь те, кто обладает личностными ресурсами для самореализации. В качестве таковых в наше время в первую очередь выступает уровень образования и профессионального мастерства. Понятно, что не последнюю роль играет и возраст как потенциальное условие для получения необходимого образования. В марте 2006 г. мы получили «Площадь Калиновского» не потому, что публичные политики через мегафоны произнесли нужные слова, а потому, что в стране 360 тыс. студентов. В начале 90-х их было менее 200 тыс. Когда сознательные усилия власти направлены на консервацию политических институтов, в бурно изменяющейся молодежной среде начинают возникать напряжения, которые и проявились в мартовских событиях. Обратите внимание, нынешняя экономическая ситуация в стране не идет ни в какое сравнение с ситуацией 2001 г. На этом базисе вот уже третий год рост реальных средних зарплат и пенсий измеряется двузначными цифрами, но в заснеженном марте 2006 г. была Площадь, а в теплом сентябре 2001 г. — нет!

Студентов в стране 360 тыс., а максимальное количество граждан, открыто выразивших свой протест 19 марта, было на порядок меньше, и далеко не все из них, судя по седине на висках, относились к славному студенческому племени. Значит, только небольшая часть студенческой молодежи идентифицирует себя в качестве активных противников режима. Активность большинства из них чисто электоральная (пришел, поставил протестную птичку в бюллетень и до следующих «судьбоносных» выборов свободен).

Для изменения самоидентификации даже среди противников авторитарного режима публичной политики недостаточно. П. Марцев в цитировавшейся статье в частности пишет: «Мне непонятны белорусские оппозиционные деятели именно как политики. Я не понимаю, что они хотят сделать в нашей стране. И есть подозрения, что я в этом не одинок. Отсюда следующий тезис: прежде всего нужно стать понятными». Полностью разделяю подозрения уважаемого и хорошо лично знакомого мне автора. И я белорусских оппозиционных деятелей не понимаю, но не только потому, что они не способны победить Лукашенко «идейно», а потому, что они с завидным упорством не желают выйти из узкого круга публичной политики (и это в условиях монополизации государством СМИ!).

Повторю, суть политики в изменении самоидентификации граждан. Оппозиционного электората в Беларуси хватает, а вот граждан, способных не только голосовать, но и активно защищать свой выбор, за последние пять лет удалось наблюдать лишь однажды, да и то в количестве весьма незначительном. По крайней мере, до минимальной критической массы, способной спровоцировать процесс перемен, требовалось еще тысяч 100-150.

Не формировать, а соответствовать

Полагаю, в 1994 г. Лукашенко ничего не слышал о французе Ж. Сегела и о его феноменальной способности организовывать победные президентские кампании в Европе (13 из 13). Тем не менее это не помешало ему на интуитивном уровне понять главное условие политического успеха: власть не завоевывают, власть поднимают из грязи. Желающих заняться столь «неблагодарным» делом в таких случаях, как правило, хватает. И тут приходится не только суетиться, но и соответствовать. Соответствовать чему? Обратимся за ответом к мэтру европейской политтехнологии: «Выборы — это всегда не что иное, как встреча судьбы человека и ожидания нации. Кандидату достаточно своими поступками, своими убеждениями показать себя подлинным носителем этого ожидания — и он президент».

У, казалось бы, столь очевидной истины в Беларуси неожиданно нашлась масса оппонентов. Один из них П. Марцев: «Главная ошибка заключалась в том, что неверно было определено, что интересует избирателя в первую очередь на президентских выборах. По социологическим опросам, ценности белорусов — стабильность, свобода, благосостояние, образование и т. д., короче, как и во всех странах. Но, выбирая лидера нации, народ голосует за… будущее, а не за настоящее. А если не видит будущее, голосует за настоящее». Иными словами, оппозиции для победы следовало нарисовать красивую картинку будущего, и тогда бы очарованный электорат ответил взаимностью. Но с картинкой вышла осечка, и в отсутствие выбора электорат, проклиная и чертыхаясь, вынужден был проголосовать за привычные ценности (стабильность, свободу, благосостояние, образование и т. д., короче, как и во всех странах).

В чем принципиальная разница в подходах Ж. Сегела и П. Марцева? Француз не претендует на формирование общественных ожиданий. Европейским политикам, несмотря на их медийные возможности, не под силу формировать общественные ожидания. Максимум на что они способны, это «своими поступками, своими убеждениями показать себя подлинным носителем этого ожидания». Согласно же П. Марцеву, необходимо формировать само ожидание.

Но, возможно, в специфических условиях Беларуси западный опыт неприменим? Три победных президентских кампании Лукашенко данное сомнение развеивают. Особенно наглядно это видно на примере первой. В 1994 г. в условиях экономического хаоса и политического безвластия у большей части общества возник спрос на сильную личность. Ту самую личность, которая не только наведет порядок, но и накажет виновных (коррупционеров) за массовое обнищание населения. Свою энергию Лукашенко и потратил на доказательство того, что он и есть та самая сильная личность, в то время как его оппоненты рисовали картинки будущего. Несмотря на разнообразие таких картинок, «встреча судьбы человека и ожидания нации» в год первых президентских выборов произошла, и, судя по результатам президентских выборов 2001 и 2006 гг., такие встречи в Беларуси стали регулярными.

Кто меняет караул?

Формула Ж. Сегела «Власть никогда не завоевывают — это противник ее теряет» является современным аналогом ленинского понимания революционной ситуации. Обратите внимание, знаменитый политтехнолог пришел к столь важному заключению, опираясь исключительно на западный опыт. Какое это имеет значение? На Западе и власть и оппозиция — продукт гражданского общества. Между собой они открыто конкурируют, но даже в таких «бархатных», по белорусским меркам, условиях смена политического караула происходит в первую очередь не за счет силы оппозиции, а за счет слабости властной группировки. На отечественных же просторах для подобной рокировки требуется не просто слабость, требуется обвал. Ленин такое состояние власти определил как «верхи управлять не могут», и не потому что им «мешают», а в силу процессов, происходящих внутри самой власти.

Посмотрим на политическую активность белорусов в год третьих президентских выборов.

Табл. 2. Распределение ответов на вопрос: «Как Вы относитесь к участию в публичных действиях для выражения своего мнения?», %

Для сравнения: в 1993 г. в митингах принимало участие 29,4% респондентов. Не заявляло о готовности, а принимало участие! Почувствовали разницу? Вот что значит реальный социальный кризис, который развивался в ответ на потерю управляемости верхами! Немудрено, что он завершился сменой караула.

Целенаправленно формировать ожидания в обществе политики не могут, тем более в условиях жесткого авторитарного режима. Максимум на что они способны, это соответствовать в глазах общества уже сформировавшимся ожиданиям.

Значит ли это, что сегодня необходимо лечь на дно и ждать подходящего момента для начала активных действий? К сожалению, структура белорусского общества не позволяет надеяться на самопроизвольность процессов демократизации. В условиях грядущего кризиса шанс победить окажется у тех политических сил, которые смогут собрать под своими знаменами больше активистов. Но активисты — это не продукт пропаганды, активисты — продукт реальных политических практик. Для их формирования нужны не публичные политики, а «социальные», те, кто способен эти самые практики организовывать по месту жительства и работы граждан.

Роль «социальных» политиков в современных условиях в первую очередь выполняют члены партийных первичек. На их укрепление через реальные дела и должны быть направлены усилия руководства партий. Уровень же коалиционного единства, на которое тратится основная энергия публичных политиков, сегодня вторичен. Энергию, как известно, можно расходовать и на паровозный гудок.

Борьба «за умы людей», о которой так много говорят лидеры партий, мало что может дать с точки зрения реальных политических преобразований в Беларуси, даже если подобная борьба закончится завоеванием большинства. В чем будет выражаться желаемое большинство? Количеством «птичек» в бюллетенях? Процентами в отчетах социологов? Беларусь — не Италия, голоса у нас не считают. В качестве ответа на поставленные вопросы процитирую российского социолога Ю. Леваду: «В тех случаях, когда исследования показывают уровни одобрения, доверия или, наоборот, несогласия, недоверия и т. п., выражаемых большей частью опрошенных по отношению к какому-то деятелю, партии, позиции, то это, как правило, показатели настроений, а не готовность действовать. В любом случае действующей силой является не „большинство“ или „меньшинство“, а структура, организация, институт, солидарная группа. В численном же плане (число инициаторов и их активных сторонников) такая структура всегда составляет „лишь“, меньшинство населения, даже одну из его фракций».

Приведенная цитата опять возвращает нас к партийным первичкам и «социальным» политикам, ибо только через них можно бороться не за «показатели настроений» избирателей, а за реальную «готовность действовать» граждан.