Сдерживание вернулось. О нем говорят и пишут чуть ли не все и едва ли не повсюду: СМИ, социальные медиа, политики, военные, встревоженные обыватели и, наконец, ученые и экспертные сообщества. Действительно ли сдерживание «is back» или, напротив, в силу неких обстоятельств к нему реально вернулись ключевые игроки и структуры международной безопасности? А может быть, сдерживание вовсе никуда и не «уходило»?

Введение. Возвращение к истокам или новый виток?

Как обычно, истина скрывается за пределами комфортно упрощенных поверхностных представлений и оценок.

Современные дискуссии в НАТО по поводу стратегии сдерживания в ее ядерном и конвенциональном вариантах вызывают исторические ассоциации с политико-психологической обстановкой 60-х годов ХХ в., когда в условиях череды серьезных международных кризисов и конфликтов в НАТО также выражались сомнения относительно надежности гарантий безопасности («ядерного зонтика») со стороны США, звучали разнообразные предложения по укреплению европейской обороны и созданию европейских ядерных сил, поиску более гибких сочетаний неядерных и ядерных средств сдерживания и обороны и усилению их субстратегического ядерного компонента.

Действительно, многие старые и нынешние темы и проблемы внешне поразительно схожи. Между тем, в настоящее время как стратегический контекст, так и его участники имеют иное качество. Достаточно сказать, что, в отличие от того кризисного периода почти шестидесятилетней давности сегодня Североатлантический альянс располагает несравненно большим потенциалом и возможностями для дальнейшей адаптации и эффективного реагирования на новые, все более сложные и масштабные вызовы международной безопасности.

На основе анализа и обобщения данных официальных и научных публикаций в данной статье предпринят краткий обзор современных теоретических и доктринальных подходов к адаптации и развитию стратегии сдерживания Североатлантического альянса, сам генезис и эволюция которого неразрывно связаны с этой концепций и ее реализацией.

К истории вопроса

Учитывая изначально ведущую военно-политическую роль США в Североатлантическом союзе и их преобладающий ядерный и конвенциональный военный потенциал закономерно и определяющее влияние американской стратегии на формирование и эволюцию ядерного построения НАТО.

Влияние американских ядерных концепций и доктрин в НАТО было различным по характеру и интенсивности в разные исторические периоды. В некоторых случаях они могли вызывать несогласие и споры со стороны союзников, однако в целом преобладал параллелизм в теории и практике, опять же при лидирующей роли США, которые выступают естественным генератором инноваций в сфере ядерной политики альянса.

В период холодной войны США и НАТО «параллельно» опирались на доктрины и стратегии «массированного возмездия», сдерживания, «гибкого реагирования». Известно, что впервые термин «массированное возмездие» был предложен госсекретарем Джоном Фостером Даллесом в 1954 г. Однако уже в декабре 1949 г., вскоре после ратификации Вашингтонского договора двенадцатью государствами и вступления его в силу, Оборонный комитет альянса признал, что новый военно-политический Союз опирается на американские возможности ядерного возмездия.

«Нуклеаризация» НАТО была обусловлена не просто нарастанием конфронтации с СССР, но, прежде всего, складывавшимся неблагоприятным для Запада балансом сил в Европе. После не увенчавшихся успехом попыток союзников создать адекватный неядерный противовес советским вооруженным силам на европейском театре и учитывая рост ядерного потенциала США Североатлантический совет в 1954 г. одобрил доклад МС 48, который санкционировал включение ядерных сил в процесс союзного военного планирования.

Холодная война: формирование и эволюция ядерной стратегии НАТО

Оружие массового уничтожения почти сразу оказывается в поле зрения авторов рабочих документов, которые начинают разрабатываться в рамках только что созданного военно-политического союза. Так, например, MC 3(от 19 октября 1949 г.) — «Стратегическая концепция для обороны Североатлантической зоны» — призвал альянс обрести способность «немедленного применения атомной бомбы», что «входит в сферу ответственности прежде всего США, при содействии, по мере возможности, со стороны государств-участников» [8].

Первым стратегическим документом, официально одобренным министрами обороны стран Союза и затем утвержденным Североатлантическим советом стал DC 6/1(от 1 декабря 1949 г.) — «Стратегическая концепция для обороны Североатлантической зоны». В нем ставилась задача «обеспечить способность незамедлительно производить стратегические бомбардировки с использованием всех возможных средств и всех типов оружия без исключения» [8].

Принятие документа MC 14 (1950 г.) — «Стратегических указаний для Североатлантического регионального планирования» — завершило начальный этап формирования стратегии альянса. Он определил следующие главные задачи его оборонной политики: «убедить СССР, что война для него не выгодна», однако, если она начнется, альянс должен «обеспечить себе успешную оборону». При этом предполагалось, что «каждая из воюющих сторон могла использовать все типы оружия без исключения» [8].

DC 13 (1950 г.) — «Среднесрочный план обороны НАТО» — стал самым подробным стратегическим документом, разработанным до тех пор. Он включал региональное планирование, а также прописывал фазы предполагаемых операций[8].


Рис. 1. Вехи стратегии ядерного сдерживания НАТО

MC 14/1(1952 г.) — новые «Стратегические указания», утвержденные Военным комитетом НАТО — детализировали и уточнили положения предшествующих документов. Теперь конечной стратегической целью Североатлантического договора стало «обеспечение обороны зоны ответственности НАТО и уничтожение воли и способности Советского Союза и его сателлитов вести войну, вначале — посредством воздушного налета, при одновременном проведении воздушных, наземных и морских операций». В стратегических воздушных атаках союзников должны были использоваться «все типы оружия» [8].

В «Стратегических указаниях» отмечалось, что наращивание количества оружия массового уничтожения (ОМУ) и возможностей для его доставки в предстоящий период с 1954 по 1956 гг. могут привести к переоценке критериев для организации успешной обороны зоны ответственности Североатлантического договора. Речь шла о вероятности переноса акцента в стратегическом планировании с укрепления недостаточного конвенционального потенциала на компенсирующее этот дефицит ОМУ [8].

MC 3/5 (Final) (1952 г.) — «Стратегическая концепция для обороны Североатлантической зоны» — сменила своих предшественников DC 6/1 и SG 1/7. При этом формулировки относительно ОМУ остались в целом неизменными: «обеспечение способности незамедлительно производить стратегические бомбардировки всеми возможными средствами без исключения» [8].

MC 48 (1954 г.)— «Новый взгляд» на роль ОМУ:«появление систем атомного оружия радикально изменит условия современной войны», — говорилось в документе. Поэтому в обозримом будущем «превосходство в атомном оружии и возможностях его доставки будет самым важным фактором в большой войне» и силы НАТО должны быть оснащены «интегрированным атомным потенциалом» [8].

Использование ядерного оружия не ограничивалось ответным ударом на его использование первым со стороны Советов. Исходя из предположения, что «термоядерное оружие будет использовано в целях обороны с самого начала» документ призывал наделить военное руководство НАТО соответствующими полномочиями по планированию и подготовке [8].

1957год отмечен завершением формирования стратегии «массированного возмездия». В документах MC 14/2 — «Всеобъемлющая стратегическая концепция для обороны зоны ответственности Организации Североатлантического договора» и MC 48/2— содержавшем перечень военных средств по ее реализации впервые однозначно был сделан акцент на ядерном сдерживании. На случай начала «большой войны» альянс должен был получить «возможность нанесения мгновенного и сокрушительного ответного удара всеми доступными средствами» [8].

Стратегия «гибкого реагирования»рождалась в сложных условиях 1960-х годов, которые определяла череда острых международных кризисов, выход Франции из военной организации НАТО, подъем антивоенного движения, разногласия между США и Западной Европой по поводу роли тактического ядерного оружия на «европейском театре» и т. д.

В результате нескольких лет согласований в 1968 году был принят документ MC 14/3 — «Всеобъемлющая стратегическая концепция для обороны зоны ответственности Организации Североатлантического договора», впоследствии получившая название стратегии «гибкого реагирования». Она стала новым вариантом сдерживания, основанным на «гибкости, которая не позволит потенциальному агрессору уверенно предсказать конкретный ответ НАТО на агрессию и которая приведет его к выводу о том, что независимо от характера нападения будет сохраняться недопустимая степень риска» [8].

«Гибкое реагирование» предполагало три вида военного ответа на агрессию против НАТО:

1) Непосредственную оборону, ставящую цель нанести агрессору поражение на том уровне борьбы, который выбрал противник.

2) Намеренная эскалация дополняла первый вариант несколькими шагами, предназначенными для нанесения агрессору поражения посредством увеличения масштаба и интенсивности военных действий при сохранении над ними, когда это возможно, контроля, с постепенным наращиванием угрозы ядерного ответа». Примеры подобной эскалации включали расширение и повышение интенсивности боевых действий без использования ОМУ посредством открытия другого фронта или начала боевых действий на море, демонстративных подрывов ядерных боеприпасов и избирательных ядерных ударов по целям, подлежащим уничтожению.

3) Максимальный военный ответ» или «максимальное сдерживание» (ultimate deterrence) согласно MC 14/3 — это «Общий Ядерный Ответ», под которым подразумевался удар с использованием всех имеющихся ядерных сил [8].

Поскольку во время холодной войны по обычным вооружениям СССР и его сателлиты превосходили Североатлантический союз, построение сдерживания и обороны последнего в значительной степени опиралось на ядерные силы. Более того, ожидалось, что в случае войны для того, чтобы убедить Советы прекратить войну союзникам придется прибегнуть к использованию ядерного оружия в течение первых нескольких дней [8].

Окончание холодной войны привело к значительным изменениям в стратегии альянса.

Ядерное сдерживание в стратегических концепциях НАТО после холодной войны

После окончания холодной войны НАТО пошла на радикальное сокращение своего потенциала ядерного сдерживания, пересмотрела его прежние стратегические установки и в последующий период вплоть до самого последнего времени в официальных доктринальных документах придерживалась в этой сфере минималистского status quo.

Начало пересмотру ядерной и общей стратегии было положено Лондонской декларацией НАТО 1990 года. В ней провозглашалось, что в результате новой политической и военной ситуации в Европе роль субстратегических ядерных систем самой малой дальности будет значительно снижена, а после полного вывода советских войск из восточноевропейских стран и выполнения соглашений по Договору об обычных вооруженных силах в Европе (ДОВСЕ) союзники могут уменьшить опору на ядерное оружие. НАТО обещала разработать новую военную стратегию, переходя, когда это целесообразно, от «передовой обороны» к сокращенному передовому базированию и модифицируя «гибкое реагирование» с учетом уменьшенной опоры на ядерное оружие. В трансформированной Европе «…[союзники] смогут принять такую новую стратегию, которая превратит ядерное оружие в действительно крайнее средство» [2].

В то же время подчеркивалось, что ядерное оружие будет продолжать играть существенную роль в общей стратегии альянса по предотвращению войны, обеспечивая такое состояние, когда никакие обстоятельства не позволят исключить возможности осуществления ядерного возмездия в ответ на вооруженные акции [2].

Последовавшая за Лондоном и впервые публично обнародованная Стратегическая концепция 1991 годапредставила подробный анализ новой среды безопасности и сделанные на его основе выводы, которые развивали важнейшие положения лондонского документа по нескольким направлениям:

1) «появление новой обстановки не только не меняет целей или функций Североатлантического союза в области безопасности, но и подчеркивает их долгосрочный характер»;

2) «в то же время изменение обстановки создает новые благоприятные возможности, позволяющие Союзу разрабатывать свою стратегию в рамках широкого подхода к безопасности»;

3) новые условия позволяют союзника в большей мере использовать для разрешения кризисов дипломатические и другие невоенные инструменты, а также неядерные конвенциональные средства. Соответственно, становятся возможными значительные сокращения оперативно-тактических ядерных сил, а ядерная артиллерия и ядерные ракеты малой дальности наземного базирования подлежат ликвидации [11].

Новая концепция альянса подтвердила значимость ядерного сдерживания:

«Основополагающая задача ядерных сил союзников является политической: сохранить мир и не допустить принуждения и любой войны. Эти силы и впредь будут выполнять чрезвычайно важную роль, вселяя в сознание любого агрессора неуверенность относительно характера ответа союзников на военную агрессию. Ядерные силы наглядно показывают, что любой вид агрессии представляет собой неразумный вариант действий. Высшая гарантия безопасности союзников обеспечивается стратегическими ядерными силами Североатлантического союза и прежде всего ядерными силами США; независимые ядерные силы Соединенного Королевства и Франции, играющие собственную сдерживающую роль, вносят свой вклад в общий потенциал сдерживания и укрепляют безопасность союзников»[11].

В отношении расширенного ядерного сдерживания (американского «ядерного зонтика») подтверждалось сохранение трансатлантической стратегической связки (coupling) и продолжение размещения американских ядерных сил на территории Западной Европы:

«Надежная ядерная стратегия Североатлантического союза и демонстрация его солидарности и общей приверженности делу предотвращения войны по-прежнему требуют широкого участия европейских союзников, связанных с планированием коллективной обороны и играющих определенную ядерную роль, в размещении ядерных сил на своей территории в мирное время, а также в мероприятиях, имеющих отношение к командованию, управлению войсками и проведению консультаций. Ядерные силы, базирующиеся в Европе и приданные НАТО, обеспечивают жизненно важную политическую и военную связь между европейскими и североамериканскими членами Североатлантического союза. Поэтому он будет поддерживать в Европе надлежащие ядерные силы»[11].

В практическом плане последующие десятилетия стали периодом беспрецедентных сокращений ядерных вооружений, накопленных в Западной Европе за годы холодной войны (см. Рис. 2).

Рис. 2. Количественная динамика размещения ядерного оружия США в Европе,
1954–2008 гг. Источник:Ханс Кристенсен, Федерация американских ученых, 2008.

В ядерной сфере Стратегическая концепция 1999года не имеет принципиальных отличий от своей предшественницы. Основным предназначением ядерных сил по-прежнему оставалось достижение политических целей: «сохранение мира, предотвращение принуждения и любой войны». Наряду с этим, в ней содержались и некоторые важные новые моменты, связанные с позитивной международной динамикой [12].

В частности, было заявлено, что «ядерное оружие НАТО более не нацелено ни на одно государство». Также, констатировалось, что, начиная с 1991 года, союзники предприняли масштабные сокращения субстратегического ядерного оружия, полностью ликвидировали ядерную артиллерию и ракеты малой дальности наземного базирования, значительно снизили критерии боеготовности сил ядерного назначения и отменили постоянные планы действий в особой ядерной обстановке в мирное время [12].

Впервые была дана характеристика места ядерных сил союзников в общем потенциале сдерживания:

«Самой надежной гарантией безопасности союзников являются стратегические ядерные силы Североатлантического союза, в особенности те, которые принадлежат Соединенным Штатам; отдельные ядерные силы Соединенного Королевства и Франции, выполняющие самостоятельную функцию сдерживания, дополняют общий потенциал сдерживания и безопасности союзников» [12].

Подчеркнуто, что эти силы «будут поддерживаться на минимальном уровне, достаточном для сохранения мира и стабильности» [12].

Что касается субстратегических сил, размещенных в Европе, то снова отмечается, что они «обеспечат необходимую связь со стратегическими ядерными силами, усиливающими трансатлантические связи» и будут состоять из самолетов двойного назначения и небольшого количества боеголовок «Трайдент», базирующихся в Великобритании [12].

Важным моментом, характеризующим курс НАТО на снижение уровня международной напряженности в 90-е годы являлся отказ от размещения в обычной обстановке субстратегического ядерного оружия на надводных кораблях и ударных подводных лодках.

Стратегическая концепция 2010 года, принятая на Лиссабонском саммите альянса в ядерных вопросах максимально конкретна:

«Сдерживание, основанное на адекватном сочетании ядерных и обычных боевых средств, остается ключевым элементом нашей принципиальной стратегии»[1].

Более четко определена задача по т. н. «совместному использованию ядерного оружия» (nuclear sharing):

«обеспечивать возможно более широкое участие стран-членов НАТО в планировании ядерных ролей в рамках коллективной обороны, в базировании ядерных сил в мирное время, а также в механизмах командования, управления и консультаций»[1].

Другие положения концепции идентичны предшествующему документу 1999 года.

Саммит в Лиссабоне принял решение о создании потенциала баллистической противоракетной обороны НАТО«с целью выполнения своей центральной задачи коллективной обороны» [7].

В 2012 году на саммите в Чикаго альянс утвердил специальный документ, посвященный сдерживанию и обороне, включая ядерную составляющую — Обзор сдерживания и обороны НАТО.В нем было отмечено, что на тот момент обстоятельства, требующие рассмотрения вариантов применения ядерного оружия продолжали оставаться «крайне маловероятными» и «построение ядерных сил Североатлантического союза соответствовало критериям эффективного построения сдерживания и обороны» [3].

Государства-члены Североатлантического союза подтвердили, что сдерживание остается центральным элементом коллективной обороны, НАТО останется ядерным союзом до тех пор, пока существует ядерное оружие, и они будут обеспечивать «безопасность, сохранность и эффективность всех компонентов сил сдерживания НАТО». При этом альянс «должен обладать всем комплексом сил и средств, необходимых для сдерживания и обороны от угроз безопасности населения и территории стран НАТО» [3].

В отличие от предыдущих документов к ядерному оружию как центральной составляющей общих сил и средств сдерживания и обороны НАТО, включающей также обычные силы, были добавлены и силы противоракетной обороны, по поводу которой союзники пришли к соглашению на Лиссабонском саммите. В Чикаго было объявлено о достижении промежуточной готовности ПРО.

Обзор поясняет, что потенциал противоракетной обороны предназначен для обеспечения полного прикрытия и защиты «населения, территории и вооруженных сил всех европейских стран НАТО от угрозы распространения баллистических ракет, на основании принципов неделимости безопасности Североатлантического союза и солидарности НАТО, справедливого распределения рисков и бремени, а также разумных вызовов, с учетом уровня угрозы, экономической доступности и технической осуществимости, и в соответствии с новейшими совместными оценками угроз, принятыми Североатлантическим союзом» [3].

Согласно Обзору, ПРО является чисто оборонным потенциалом, «который создается в свете угроз, возникающих за пределами евроатлантического региона» и должна дополнять роль ядерного оружия в сдерживании, не подменяя его [3].

Страны НАТО договорились продолжить работу по обеспечению максимально возможного участия стран, участвующих в Группе ядерного планирования в «совместном пользовании ядерными средствами, в частности, в случае, если НАТО решит снизить свою зависимость от нестратегических ядерных средств, базирующихся в Европе» [3].

В целом, после окончания холодной войны значение ядерного оружия в построении сдерживания и обороны альянса было понижено, и он постепенно все больше полагался на вспомогательный потенциал обычных вооружений и ПРО, что было зафиксировано в Обзоре сдерживания и обороны, утвержденном на Чикагском саммите 2012 года. Однако после этого саммита к данной «триаде» прибавились также средства борьбы в кибер-пространстве.

Как отмечает Камий Гран, «[в] течение последних двух десятилетий ядерная составляющая потенциала сдерживания НАТО находилась в тени. В центре обсуждений в Североатлантическом союзе был в основном разоруженческий аспект ядерной тематики, и возник риск того, что будет упущена из виду основная цель ядерных сил и средств Североатлантического союза. Для НАТО ядерное оружие играет единственную в своем роде и конкретную роль в ее потенциале сдерживания…» — «не допустить крупной войны…» [5].

По мнению Мартина Смита, ядерное построение НАТО после окончания холодной войны может быть охарактеризовано как «экзистенциальное сдерживание-плюс». Экзистенциальное сдерживание «происходит» якобы уже в силу самого наличия ядерного оружия у какого-либо государства, поскольку само его присутствие обладает эффектом сдерживания потенциального агрессора, даже если оно ни на кого не нацелено. Однако случай НАТО сложнее, так как речь идет о размещении американских ядерных бомб на территории нескольких государств (т.н. «расширенное сдерживание»). Поэтому добавляется «плюс», который означает дополнительную функцию предоставления гарантий обеспечения безопасности [10].

В действительности, такое объяснение мало что объясняет, так как оно оставляет за скобками главные причины и обстоятельства размещения, а также сложные политические, технические и прочие нюансы «совместного использования» этого оружия.

Саммит альянса в Уэльсе (2014 г.)подтвердил все основные положения Обзора сдерживания и обороны 2012 года. Однако его главным событием стало принятие широкомасштабного Плана действий по повышению готовности НАТО, включающего меры по «заверению» (т.е. обеспечению гарантиями безопасности) ее европейских членов, а также меры по долгосрочной адаптации военно-стратегического построения к меняющейся стратегической обстановке [13].

Также, было достигнуто общее понимание, что киберзащита является частью основной задачи НАТО по обеспечению коллективной обороны.

Решения уэльсской встречи на высшем уровне стали водоразделом между прежней и новой реальностями, между ситуацией до начала украинского кризиса и после него, между периодом относительно устойчивой и предсказуемой международной обстановки с ее почти неизменной концептуальной конструкцией и резким проявлением неадекватности привычной стратегической парадигмы последних десятилетий для эффективного противодействия силам агрессии и хаотизации, разрушающим выстраиваемый на протяжении почти трех последних десятилетий порядок безопасности.

Варшавский саммит 2016 годастал переломным для обновления потенциала сдерживания и обороны НАТО. Он подвел итоги успешного выполнения Плана действий по повышению готовности 2014 г., принял целый ряд важных решений по всем основным аспектам деятельности альянса и определил задачи на будущее.

К наиболее примечательным результатам его работы можно отнести следующие:

Положения декларации Варшавского саммита об адекватном сочетании ядерных и обычных сил и средств, и ПРО, а также о роли и основополагающей цели ядерного потенциала НАТО сохраняют полную преемственность с предыдущими стратегическими документами.

Обращает на себя внимание новый параграф, объясняющий развертывание в передовом районе в Европе ядерного оружия (ЯО) США, а также задачи и обязанности государств-членов альянса, которые имеют соответствующие соглашения о совместных консультациях, планировании и использовании ЯО. Заинтересованным государствам-членам обещано «как можно более широкое участие» в согласованных механизмах распределения ядерного бремени [14].

В Варшавской декларации выражена решимость продолжать адаптацию стратегии «в соответствии с тенденциями в условиях безопасности, в том числе и в отношении требуемых сил, средств и других мер, с тем чтобы в целом построение сил сдерживания и обороны НАТО было способно соответствовать доктрине и силам и средствам потенциальных противников и чтобы оно и впредь внушало доверие, оставалось гибким, стойким и адаптируемым» [14].

Следует признать, что знакомство даже лишь с открытыми, официально принятыми документами и практической деятельностью Североатлантического союза в течение последних четырех лет приводит к выводу о значительных изменениях в прежде довольно инерционно эволюционирующих подходах к обеспечению сдерживания. Активная работа по адаптации альянса к новой среде безопасности начинает приносить значимые результаты не только на стратегическом и организационном, но и на тактическом уровне.

Quo vadis?

Несмотря на определенные очевидные достижения НАТО по своей адаптации к меняющемуся миру многие авторитетные эксперты считают этот прогресс недостаточным и бьют тревогу по поводу того, что альянс может отстать от темпов политических перемен и технологического развития, которые могут трансформировать характер войны, структуру международных отношений и роль самой организации. Для того, чтобы заложить фундамент долговременной адаптационной стратегии руководству Североатлантического союза предлагается принять решение о пересмотре нынешней стратегии на июльском саммите 2018 года и завершить эту работу к юбилейному саммиту 2019 года, на котором может быть принята новая Стратегическая концепция.

В качестве ключевых элементов новой стратегии союзникам предписывается учесть новые геостратегические и трансатлантические реалии, усилить построение сдерживания и обороны для предотвращения конфликтов и сдерживания агрессии, радикально поднять боеспособность неядерных сил, повысить роль НАТО в борьбе с терроризмом, занять принципиальные позиции по отношению к России и Украине, продвигать широкую повестку безопасности, повышать экспертный уровень организации, развивать стратегические партнерства, прежде всего с ЕС, вооружать альянс для войн будущего, укреплять отношения с военпромом и т. д. [6].

Материалы открытого доступа позволяют вычленить из них основные направления исследований и концептуальные подходы, а также некоторые предварительные результаты. Проведенный анализ показывает, что в целом современное состояние теории и практики сдерживания НАТО характеризуется следующими особенностями:

Ядерное сдерживание как теория и как практика становится составной частью более масштабной, всеобъемлющей холистической системы сдерживания, которая дополняется подсистемой обеспечения «стрессоустойчивости» (resililence), в которую входит гражданская оборона и многие другие компоненты государственной и социальной организаций. Наконец, посредством обеспечения стрессоустойчивости в орбиту сдерживания включается и внешний контур — проецирование стабильности с помощью международных партнеров и даже колеблющихся государств-«свингеров» [9].

Выводы. Ревизия ядерной политики НАТО?

К концу второго десятилетия XXI в. ядерная политика НАТО стала предметом радикального переосмысления и пересмотра. Тектонические сдвиги в системе международной безопасности поставили под вопрос действенность прежних теоретических концепций и практических подходов, что логически подводит к существенным, если не кардинальным изменениям в стратегии этой организации.

Официальные установки блока в сфере ядерного сдерживания оставались неизменными после окончания холодной войны и их формулировки почти не изменялись в основных документах с 1991 по 2016 годы: стратегических концепциях 1991, 1999 и 2010 годов, а также в итоговых декларациях и других материалах саммитов этого периода.

Между тем, стратегические исследования в США, Великобритании и других государствах-членах интенсивно развивались и резко активизировались после начала украинского кризиса 2014 г., который стал катализатором для подготовки многочисленных новых концепций, разработок и предложений как в рамках альянса, так и в более широком западном политико-академическом сообществе. Представляется, что, судя по количеству и качеству этих аналитических продуктов на данный момент они уже представляют собой критическую массу для отбора руководящими органами Североатлантического союза наиболее оптимальных идей и их интеграции в доктринальные документы.

Почти тридцатилетний консенсус членов НАТО относительно неизменности status quo, формализованного после окончания холодной войны минималистского варианта ядерного сдерживания закончился.

Альянс стоит на пороге принятия решения о разработке своей очередной стратегической концепции, на чем настаивает ряд авторитетных экспертов и что может быть сделано уже в ближайшее время на Брюссельском саммите в июле 2018 г. Пока можно лишь предполагать, каково будет конкретное содержательное оформление этого нового основополагающего на предстоящие годы документа, однако не подлежит сомнению, что в нем найдут отражение теоретические наработки последних лет в области ядерного сдерживания.

Литература

1. Active Engagement, Modern Defence. Strategic Concept for the Defence and Security of the Members of the North Atlantic Treaty Organisation adopted by Heads of State and Government in Lisbon. 19 November 2010. Last updated: 23 May. 2012 [Electronic resource]. — Mode of access: https://www.nato.int/cps/en/natohq/official_texts_68580.htm?selectedLocale=en. — Date of access: 10.05.2018.

2. Declaration on a Transformed North Atlantic Alliance Issued by the Heads of State and Government participating in the meeting of the North Atlantic Council («The London Declaration»). 05 — 06 July1990 // NATO. Last updated: 12 July 2010 [Electronic resource]. — Mode of access: https://www.nato.int/cps/en/natohq/official_texts_23693.htm?selectedLocale=en. — Date of access: 2.03.2018.

3. Deterrence and Defence Posture Review. Press Release (2012) 063.Issued on 20 May. 2012 // NATO. Last updated: 21 May 2012 [Electronic resource]. — Mode of access: https://www.nato.int/cps/en/natohq/official_texts_87597.htm?selectedLocale=en. — Date of access: 10.05.2018.

4. GLOBSEC NATO Adaptation Initiative.Integrated Deterrence: NATO’s First Reset Strategy. Bratislava: GLOBSEC, May 2017 [Electronic resource]. — Mode of access: http://www.cepolicy.org/publications/integrated-deterrence-natos-first-reset-strategy. — Date of access: 25.04.2018.

5. Grand, C. Nuclear deterrence and the Alliance in the 21st century /C. Grand //NATO Review. — July 4, 2016 [Electronic resource]. — Mode of access: https://www.nato.int/docu/review/2016/Also-in-2016/nuclear-deterrence-alliance-21st-century-nato/EN/index.htm. — Date of access: 1.04.2018.

6. Lindley-French, J. One alliance: the future tasks of the adapted alliance / J. Lindley-French //Bratislava, Slovak Republic: Globsec Policy Institute, 2017 [Electronic resource]. — Mode of access: https://www.globsec.org/wp-content/uploads/2017/11/GNAI-Final-Report-Nov-2017.pdf. — Date of access: 30.04.2018.

7. Lisbon Summit Declaration Issued by the Heads of State and Government participating in the meeting of the North Atlantic Council in Lisbon. 20 Nov. 2010. Press Release (2010) 155. Issued on 20 Nov. 2010. Last updated: 31 Jul. 2012 [Electronic resource]. — Mode of access: https://www.nato.int/cps/en/natolive/official_texts_68828.htm. — Date of access: 05.05.2018.

8. Pedlow, G., ed. NATO Strategy Documents 1949–1969 /G. Pedlow // Brussels: Supreme Headquarters Allied Powers Europe in Collaboration with NATO International Central Staff Archives, 1997 [Electronic resource]. — Mode of access: http://www.nato.int/archives/strategy.htm. — Date of access: 10.05.2018.

9. Prior, T. NATO: Pushing Boundaries for Resilience /T. Prior // Center for Security Studies (CSS), ETH Zurich. CSS Analyses in Security Policy No. 213, September 2017 [Electronic resource]. — Mode of access: http://www.css.ethz.ch/content/dam/ethz/special-interest/gess/cis/center-for-securities-studies/pdfs/CSSAnalyse213-EN.pdf. — Date of access: 6.03.2018.

10. Smith, M. To neither use them nor lose them: NATO and nuclear weapons since the cold war / M. Smith // Contemporary Security Policy. 2006. V. 25. N 3. P. 524–544.

11. The Alliance`s New Strategic Concept agreed by the Heads of State and Government participating in the Meeting of the North Atlantic Council, 07 Nov. 1991 — 08 Nov. 1991 // NATO. Last updated: 26 Aug. 2010 [Electronic resource]. — Mode of access: https://www.nato.int/cps/en/natohq/official_texts_23847.htm? — Date of access: 7.05.2018.

12. The Alliance`s Strategic Concept. Approved by the Heads of State and Government participating in the meeting of the North Atlantic Council in Washington D.C. 24 April 1999. Press Release NAC-S (99) 65. Issued on 24 Apr. 1999 // NATO. Last updated: 25 Jun. 2009 [Electronic resource]. — Mode of access: https://www.nato.int/cps/en/natohq/official_texts_27433.htm?mode=pressrelease. — Date of access: 10.05.2018.

13. Wales Summit Declaration. Issued by the Heads of State and Government participating in the meeting of the North Atlantic Council in Wales. 05 Sep. 2014. Press Release (2014) 120. Issued on 05 September 2014 // NATO. Last updated: 26 September 2016 [Electronic resource]. — Mode of access: https://www.nato.int/cps/en/natohq/official_texts_112964.htm?mode=pressrelease. — Date of access: 10.05.2018.

14. Warsaw Summit Communiqu?. Issued by the Heads of State and Government participating in the meeting of the North Atlantic Council in Warsaw 8-9 July 2016. 09 Jul. 2016. Press Release (2016) 100. Issued on 09 July 2016 // NATO. Last updated: 29 March [Electronic resource]. — Mode of access: 2017. https://www.nato.int/cps/en/natohq/official_texts_133169.htm?mode=pressrelease. — Date of access: 10.05.2018.