Форум «Минского диалога» преследовал несколько важных целей, сфокусированных на проблемах европейской безопасности и поисках подступов к их решению. Для начала, имело бы смысл хотя бы пунктирно обозначить круг проблемных вопросов в данной сфере.
Рис. 1. Как складывался и на чем базировался общеевропейский порядок безопасности?
Что есть и чего нет?
Во-первых, системы европейской безопасности (СЕБ) не существует. Она выступает в качестве полезного аналитического конструкта для теоретиков и практиков международных отношений присутствует в многочисленных проектах, декларациях и других документах отдельных государств и их объединений — организаций, союзов, инициатив и т. п. Однако в реальном мире мы не сможем найти ее в виде целостного и законченного феномена. Построение СЕБ — это, по определению, бесконечный процесс «обуздания», соперничества и попыток установления контроля над все время возникающими новыми вызовами и рисками в области безопасности. Представляется, что более корректный термин — «европейский (региональный) порядок безопасности» (ЕПБ). Такой «порядок» схватывает определенное конкретно-историческое состояние динамической «системы» как совокупности ее элементов и, в то же время, позволяет рассматривать эволюцию этой системы как последовательность качественно различающихся между собой состояний-«порядков».
При таком подходе европейская безопасность после Второй мировой войны может рассматриваться в виде нескольких, последовательно «вырастающих» друг из друга под воздействием множества факторов «порядков». Их можно условно обозначить следующим образом:
- ялтинско-потсдамский порядок, установленный непосредственно по итогам Второй мировой, предполагавший сотрудничество держав-победительниц, которое, однако, оказалось крайне недолговечным;
- мутация «Ялты» в конфронтационный биполярный порядок «холодной войны» (при сохранении основных геополитических принципов предыдущего);
- «разрядочная» модификации ялтинско-потсдамских соглашений (Хельсинкский процесс);
- распад прежнего порядка после окончания «холодной войны» и совместное конструирование кооперативного ЕПБ, основанного на общих ценностях и целях при центральной роли ОБСЕ;
- нынешний «транзитный» ЕПБ, маркирующий эрозию фундаментальных принципов, договоров, институтов и других ключевых элементов предыдущего порядка и переход к новому витку конфронтации.
Если очень кратко, то «эрозия» в последние десятилетия проявилась, например, в таких областях (см. график), как:
- контроль над вооружениями (отказ от договора по ПРО, тупики в переговорах по новому ДОВСЕ, обновлению Венского документа по мерам доверия, угроза отказа от ДРСМД, неопределенность с будущим СНВ и т. д. ;
- фактический отход от принципов и целей, провозглашенных в основополагающих документах ОБСЕ и ослабление роли самой организации;
- наконец, нарастание международной напряженности и военных приготовлений, обострение «замороженных» и возникновение новых чрезвычайно опасных конфликтов в регионе.
Все это свидетельствует о кризисе прежнего ЕПБ и усилению вероятности крупномасштабного военно-политического кризиса в Европе впервые со времен «холодной войны».
Каковы некоторые другие отличительные характеристики нынешнего конфронтационного ЕПБ от состояния «холодной войны-1»?
Во-вторых, европейский порядок становится все менее европейским. Глобализация мира, его новые взаимосвязи и взаимозависимости превращают Европу в пространство для реализации геоэкономических и геополитических интересов новых мощных глобальных «игроков» — т. н. «восходящих» держав и региональных блоков, а также повышают степень ее уязвимости для воздействия негативных внешних факторов (массовая миграция, терроризм и др.).
ЕПБ сегодня по-новому неравновесно и асимметрично фрагментирован. После расширений ЕС и НАТО экономический и военный балансы сил в Европе однозначно склонились в пользу Запада. В то же время институционально на европейской авансцене появились новые евразийские игроки: Евразийский экономический союз (ЕАЭС), ОДКБ, Шанхайская организация сотрудничества (опосредованно, через своих европейских членов и партнеров). Широкомасштабная самостоятельная роль в экономике и безопасности принадлежит китайскому мега-проекту «Один пояс-один путь», который перекрывает всю Евразию как с Севера, так и с Юга.
Таким образом, сегодня в Европе взаимопересекаются, взаимодействуют и соперничают несколько порядков безопасности: евроатлантический (НАТО) и западноевропейский (ЕС), имеющих идентичные основы и преимущественно совпадающие ориентиры, а также находящийся в процессе непростого становления евразийский порядок.
Малые и средние государства в ландшафте европейской безопасности
На одной из сессий форума были обнародованы результаты международного исследовательского проекта, в рамках которого была предпринята попытка проанализировать место в европейской безопасности т. н. «in-betweenstates», или «посрединных» (по терминологии исследователей) государств.
На наш взгляд, данный подход продемонстрировал традиционалистскую точку зрения на малые государства как полностью зависимые от своих больших и сильных соседей. То есть, «посрединные» здесь выступают в качестве классических объектов для воздействия, контроля, управления и манипулирования.
На этом фоне инициатива «Хельсинки-2» выглядит как стремление Беларуси преодолеть «объектификацию» и, напротив, усилить свою субъектность совместно с другими заинтересованными членами международного сообщества.
Кроме того, важное различие между этими двумя подходами видится и в том, что модель «посрединности» является дескриптивным набором статичных признаков, тогда как идея «нового Хельсинки» — это потенциальная новая программа действий, международная повестка приоритетной значимости.
Вместо модели «посрединных» государств автор этих строк предлагает свою концепцию для их анализа. Представляется, что суть проблемы здесь не формальная «посрединность», а геополитическая замкнутость таких государств (geopolitically locked states), которые заключены в мощные геополитические поля влияния соседних держав и/или блоков. Соответственно, главная задача этой категории акторов, при все ее сложности, состоит в ослаблении и преодолении такой замкнутости, «открытии геополитического замка», который сковывает внешнеполитические возможности и ограничивает пространство для маневра.
Что будет (может быть…)
Очевидно, что невозможно и бессмысленно было бы пытаться повторить хельсинкский процесс 70-х годов прошлого века. Слишком разнятся позиции потенциальных участников и, главное, — контекст и структура европейских проблем.
Итак, «Хельсинки-2» не может быть и не будет повторением «Хельсинки-1». Более того, это может и вовсе не быть никаким «Хельсинки» — то есть, процесс может продвигаться не в рамках или на базе существующих структур ОБСЕ, а как бы «с чистого листа».
Рис. 2. Две модели продвижения «Хельсинки-2»
Речь идет о том, что «Хельсинки-2» — это, скорее, метафора для обозначения сути нового процесса — поиска современных путей и способов уйти от опасности большого конфликта.
Кроме того, вероятно, старый формат не вполне соответствовал бы интересам Беларуси, которая стремится к более значимой международной роли.
На форуме прозвучало предложение о принятии декларации, инициирующей «Хельсинки-2», однако оно не получило дальнейшего развития. Перефразируя Уинстона Черчилля, можно сказать, что мы наблюдаем пока еще даже «не начало начала», а лишь дальние подступы к нему.
Заслуживают внимания как минимум, три подводящих предварительные итоги мнения, высказанные разными участниками:
1) Минский форум может стать полезной экспертной площадкой для выработки предложений для политиков по проблемам евробезопасности.
2) Он должен быть продолжен в различных форматах.
3) Беларусь «застолбила» свое место на «картах» большой европейской и международной политики.
Как говорится, дорогу осилит идущий…