В Беларуси сохранилось множество памятников Ленину. Подобно прочим объектам советского наследия, они вызывают противоположные оценки. Это прямое следствие того, что власти и националистически настроенная оппозиция годами обозначали различие между собой с помощью советской символики. При этом идейная составляющая ленинского наследия не имела особого значения для оппонентов. Для одних Ленин был знаком советского универсализма, не допускавшего мысли о Беларуси как о самостоятельном проекте. Для других фигура основателя «первого государства рабочих и крестьян» не имела и этой ценности. Она лишь символизировала нежелание идти на радикальные преобразования: для властей Ленин стал меткой, позволяющей обозначить упрямый отказ от постсоветской модернизации.
Последний факт особенно примечателен. Мог ли российский революционер предположить, что спустя век после проведённой им ломки имперской государственности он станет объектом политического упрямства и символом специфически истолкованной стабильности? Достаточно просто ознакомиться с основными сочинениями этого человека, такими как «Государство и революция» и «Что делать?», чтобы прочувствовать его ярость и болезненное рвение к переменам. После этого обозначенное противоречие станет ещё более рельефным. В этом свете размещение памятников Ленину возле зданий различных органов власти кажется предельно ироничной практикой. Не менять этого положения, что и предпочитают власти нашей страны, — уже подлинный сарказм. Ежегодное подновление скульптур лишь усиливает это впечатление, так как напоминает сезонный ритуальный жест, призванный подчеркнуть связь с вечной неизменностью.
Для властей и официального дискурса фигура Владимира Ильича — способ обозначить стремление к стабильности, но вместе с тем — намёк на диалектическую изменчивость мира и возможность его революционного преобразования. Выходом из этого неприятного положения стала следующая схема: памятники не сносятся, но и масштабных обновлений не проводится. Им позволяют медленно разрушаться. По завершении этого процесса их демонтируют, перемещают либо в запасники, либо на свалку. Частью этого подхода можно считать и то, что Ленин активно мигрирует в регионы. Лишь там эти скульптуры по-прежнему занимают центральные позиции, в то время как в столице они практически устранены из самых людных мест. Единичные примеры, идущие вразрез с этим утверждением (наподобие площадки возле Дома правительства), не меняют общего расклада.
Всё сказанное очерчивает контуры того, о чём говорят значительно реже, чем о трагичности созданного Лениным государства. Речь о ленинской драме. Диалектик, революционер сначала стал знаком советского официоза, а затем вовсе был изгнан в вялую общественную дискуссию в рамках одного осколка советской империи. У многих он вызывает желание сослать его в дальнюю историю с наименьшими репутационными потерями.
Лишним доказательством того, что Ленин чужд упомянутым силам, того, что мы впадаем в замешательство при обсуждении его феномена, является судьба ленинских идей в современной Беларуси. Несмотря на отсутствие запретов, труды классика переиздаются крайне редко. Почти никого не посещает мысль об их переводе на национальный язык. Отсутствует академический и художественный интерес к теоретическим разработкам революционера. Всё это усиливает впечатление, что Ленин — не самое удобное наследие, от которого все хотели бы избавиться, но мешает страх нарушить исторические приличия.
Лучшее, что можно сделать с феноменом Ленина в наши дни, — провести его нейтрализацию. Он должен быть почитаем не как выдающийся революционер и государственный деятель, а как деятельный утопист и автор влиятельных идей. Ввиду этого, несмотря на злодеяния созданной им (но доведённой до абсурда Сталиным) государственной системы, Ленин достоин памятника, в т. ч. в Беларуси. При этом скульптура должна быть в единственном числе: повторения лишают остроты историческую драму.