18 февраля в Беларуси прошли выборы в местные советы депутатов. Некоторые эксперты выразили недоумение в связи с действиями властей во время кампании: к чему «стерильность» новоизбранных органов, если меры по её обеспечению лишают легитимности и властный центр, и Советы вместе с процедурой их формирования? Более того, в беларуском аналитическом сообществе не единожды высказывалась мысль о том, что существующие электоральные практики властей являются анахронизмом: они были актуальными в период относительного экономического благополучия и связанного с ним социального контракта. Последний предполагал абсентеизм или равнодушное участие граждан в избирательных циклах в обмен на известные социально-экономические блага. Неконтролируемое сокращение последних вкупе с целенаправленными действиями властей по их урезанию должны бы привести к пересмотру имеющегося контракта — или к замене его новым соглашением. Это предполагает, в числе прочего, реформирование существующих электоральных механизмов.
Однако подобные заключения не в полной мере учитывают ход мыслей, логику принятия решений, характерные для нынешнего беларуского политического режима и его основных представителей. Можно начать с очевидного: существующий в Беларуси режим с самого начала позиционировал себя как силу не столько творческую, сколько реакционную, выражавшую стремление широких масс к сохранению статус-кво в условиях постсоветской неопределённости. За четверть века эта — изначально риторическая — установка превратилась в силу многократного повторения в краеугольный камень режима.
Сегодня всякие перемены, инициированные властями, будут восприняты ею самой и общественностью как явление не столько техническое (призванное оптимизировать или улучшить уже имеющиеся институты), сколько ценностное. Играть с ценностями, особенно в условиях экономической турбулентности, непозволительно с точки зрения политической перспективы. Будучи заложником собственного ригоризма, беларуский режим, даже имей он волю к преобразованиям, не пошёл бы на них, иначе стал бы собственным отрицанием. Короче говоря, нельзя надеяться на проведение реформ «сверху».
Не стоит забывать и о том, что здравый смысл большинства, в оптике которого выборы — нечто вроде инструмента диалога между властью и народом, средство обновления элит, не согласуется с логикой наличного политического режима, для которого выборы выполняют две принципиально иные функции. Первая — ритуально-обрядовая, призванная всего лишь подтвердить существующее положение дел в изменяющихся календарных условиях. Вторая — авторитарно-утвердительная, предполагающая возможности навязать массам не столько некую собственную волю, сколько волю с нотой абсурда — это подтверждение актуальной политической силы.
Наконец, необходимость в «редактировании» социального контракта в изменившихся социально-экономических условиях вовсе не является доказанной. Марксизм сделал привычной мысль о том, что всякое существенное изменение экономической основы общества ведёт к политическим преобразованиям — эволюционным или революционным. Тем не менее история ХХ века продемонстрировала, что возможны ситуации, как подтверждающие, так и опровергающие эту установку. Наиболее характерными примерами являются, конечно же, Куба и Северная Корея. Несмотря на известные послабления экономического характера, сущность взаимоотношений власти и общества в этих странах не претерпевает особых изменений на протяжении многих лет. В Беларуси происходит нечто подобное: определённые преобразования в области экономической деятельности вовсе не означают того, что социальный контракт будет пересмотрен. Анахронизм — побратим абсурда в оптике обыденной и научной, но никак не политической логики. В той или иной степени это актуально для любой страны, но особенно важно учитывать данный факт при анализе беларуских реалий. Равно как и при попытках изменить их.