По состоянию на начало июля на свободу выпущены все фигуранты «дела патриотов» включая «белых легионеров», активистов молодежного движения «Молодой фронт» и спортивного клуба «Патриот». Это означает: что в глазах международного сообщества Беларусь удержалась в кондиции «без политических заключенных». Это, безусловно, хорошая новость, которую многиепоспешилиинтерпретировать так: власти Беларуси решились на широкий «освободительный» жест непосредственно перед сессией Парламентской ассамблеи ОБСЕ, которая пройдет в Минске 5–9 июля.

Это — хорошая пристежка к определенной дате, якобы многое разъясняющая. Что конкретно она разъясняет? Что белорусский режим настроен на очередной этап «диалога»? Что этот режим неискренен в своих побуждениях и деяниях? Что он пытается заработать на новой фазе «диалога»? Или что не настроен заработать, поскольку поторговаться политзаключенными официальный Минск мог бы и непосредственно во время сессии ПА ОБСЕ? Первое, что можно извлечь на основе наличной симптоматики, — что это, в общем, был жест доброй воли. Это еще одна хорошая новость.

Многие наблюдатели, на мой взгляд, преувеличивают вопрос денег применительно к политике. Они говорят: структуры, жестко реагирующие всевозможными резолюциями на факты нарушения человеческих прав — а это такие структуры, как Совет ООН по правам человека, Парламентская ассамблея Совета Европы, Европарламент и ПА ОБСЕ, — хотя и не вводят санкций и не дают денег, но задают ориентиры для тех, кто их вводит и дает. В частности, это касается Международного валютного фонда, который теоретически мог бы выделить Беларуси очередной кредит в USD3 млрд. Все это — правдоподобные, но несколько усложненные объяснения.

С 2015 года белорусские власти реализуют линию «ограниченной либерализации» (или, если угодно, «абмежаванага даялога»), и за это время на все про все было потрачено значительно больше USD 3 млдр. То есть кредиты МВФ изначально политику «потепления» не покрывают. С другой стороны, за этот период евробонды и кредиты Евразийского фонда стабилизации и развития дали стране не менее USD 3 млрд, и фактор политзаключенных на ставки и проценты этой игры особого влияния не оказывали. Следовательно, не должны оказывать и сейчас.

Можно допустить наличие мотива, двигающего в настоящий момент белорусскими властями и, судя по длительности тренда на «либерализацию», более стратегически значимого, чем поиск «стабилизирующих» денег. Особенно, если учесть, что поиск денег — это скорее тактическая, чем стратегическая задача. (В скобках добавим, что авторитарно-репрессивный режим в принципе меньше нуждается в деньгах, чем авторитарно-популистский или демократический, поскольку профилактика социального бунта стоит дешевле, чем улучшение социального самочувствия большинства).

Этот мотив или, если угодно, глубинная мотивация, связана с суверенитетом и независимостью. Нет, деньги, конечно, важны, но белорусский политический класс сегодня заинтересован в чем-то более существенном, чем очередные USD 3 млрд «для поддержания штанов». Он заинтересован в гарантиях Запада относительно того, что белорусский суверенитет станет значимой частью региональной и международной политической повестки, в том, что независимость страны станет чем-то большим, чем самопровозглашенный лозунг. Он заинтересован в том, чтобы Беларусь рассматривалась международным сообществом приблизительно как Молдова, а не как обкусок судьбы России.

И если Европа твердо дает понять, что для развития партнерских отношений политических заключенных не должно быть ни в каком виде, то Минску приходится учитывать это пожелание — как бы не велико было искушение вернуться к проверенным временем репрессивным мерам.