Как отмечают многие аналитики, Pax Americana последних десятилетий находится в режиме искусственного поддержания жизни. После первых 150 дней президентства Дональда Трампа под лозунгом «Америка прежде всего» — или, точнее, «только Америка» — кажется, чтотрадиционная стабилизирующая роль Америки больше не может рассматриваться как данность. Поскольку первенство США на международной арене и, соответственно, статус Америки как «исключительной нации» — подрывается, другие государства и даже негосударственные субъекты приобретают все большее значение. Что это значит для так называемого либерального международного порядка?
Возрастающая многополярность не должна противоречить всеобъемлющей и взаимовыгодной глобальной системе. Восходящие силы — такие, как Китай — вполне способны выступать в качестве ответственных стейкхолдеров. И Европейский союз, который, кажется, восстанавливает свою уверенность в себе, все еще может рассчитывать на то, чтобы играть конструктивную роль.
В теории международных отношений «либеральный интернационализм» характеризуется как содействие открытости и порядку и воплощен в виде международных организаций. В конце Второй мировой войны эти принципы обеспечили идеологическую основу для таких договоров, как Генеральное соглашение по тарифам и торговле, впоследствии преобразованное во Всемирную торговую организацию.
Холодная война серьезно умерила глобальные амбиции либерального интернационализма, вероучения, тесно связанного с геополитическим Западом, в особенности с США и Великобританией. Падение Берлинской стены в ноябре 1989 года привело к периоду бесспорной гегемонии США и проложило путь для распространения руководящих структур, продвигаемых Западом. Но это распространение произошло не настолько быстро и не настолько широко, как предполагалось.
Сегодня мир остается разрозненным. С одной стороны, теракты 11 сентября 2001 года в США привели к тому, что многие страны сплотились вокруг Америки. С другой стороны, внезапно выявилась более глубокая тенденция дезинтеграции некоторых участников, от которых этого никто не ожидал — тенденция, которая будет только усиливаться в течение последующих 15 лет.
Расхождение между странами было также экономическим. Даже «Великая рецессия» 2007–2009 годов была не настолько глобальна, как принято считать в развитых странах. В 2009 году, когда мировой ВВП сократился, экономики двух самых густонаселенных стран мира, Китая и Индии, выросли на 8%.
Страны, которые сегодня подрывают либеральный порядок, — те самые, которые ранее инвестировали наибольший политический капитал в его создание. Brexit в Великобритании и выборы Трампа в США отражают растущее разочарование некоторыми экономическими и социальными последствиями глобализации — такими, как офшоринг. Это разочарование возродило форму национализма, основанную на исключении. Вестфальский суверенитет вновь вызывает нарастающий интерес, и это заставляет некоторых делать выводы о том, что соперничество великих держав снова будет в порядке вещей. Сторонники этих идей часто указывают на отношения между США и Китаем как наиболее вероятный источник трений.
Но это уже излишне панический взгляд. В то время как головокружительный рост экономики Китая порождает большое недоверие в западных столицах, Китай может оказаться не столько ревизионистской силой, как некоторые полагают. Недавно китайское правительство дистанцировалось от администрации Трампа, подтвердив свою поддержку Парижского климатического соглашения, из которого США намерены выйти. В своей символической речи на Ежегодном совещании Всемирного экономического форума в Давосе в январе президент Си Цзиньпин утвердил себя в качестве непоколебимого защитника глобализации. По словам Си, странам следует «сдерживать продвижение своих собственных интересов за счет других».
Китайские власти хорошо осознают, насколько велики преимущества, которые их страна извлекла из глубокой интеграции в мировую экономику. И они не готовы рисковать экономическим ростом, ведь он является основой их внутренней легитимности. Инициатива «Один пояс и один путь», которую Си окрестил «проектом века», является истинным отражением стратегического выбора Китая, направленного на укрепление коммерческих связей с остальной частью Евразии и Африки. Преимущество этой стратегии состоит в возможности аккумулировать «мягкую силу».
При этом, однако, Китай не ставит под сомнение основы либерального порядка. Замечательное коммюнике мировых лидеров, участвовавших в Форуме «Один пояс и один путь» в Пекине в прошлом месяце, привлекло более 30 стран и международных организаций к содействию «миру, справедливости, социальной сплоченности, вовлеченности, демократии, качественному управлению, верховенству закона, правам человека, гендерному равенству», а также расширению прав и возможностей женщин.
Было бы ошибкой интерпретировать это сообщение буквально или игнорировать нео-меркантилистские устремления Китая и его нелиберальные внутренние правила. Однако и рассматривать Китай в качестве монолита и носителя ценностей, которые полностью несовместимы с ценностями, приписываемыми Западу, тоже не стоит. Такое упрощение не больше подходит для Китая, чем для США, где Хиллари Клинтон одержала победу над Трампом во всенародном голосовании, или для Великобритании, где те, кто хотел остаться в ЕС, с минимальным перевесом проиграли референдум Brexit.
В это время неопределенности и разобщенность в ЕС может принять на себя ведущую роль. Победа Эммануэля Макрона на президентских выборах в Франции должна воодушевить защитников либерального порядка, который, несмотря на свои недостатки, по-прежнему представляет собой наиболее привлекательную и гибкую парадигму для международных отношений.
Объединенный ЕС способен также ускорить проведение реформ, которые могут вдохнуть новую жизнь в стагнирующие международные институты, придав им новый импульс развития. Если мы обратимся к развивающимся странам, то еще не поздно построить подлинный глобальный порядок. На сей раз, в отличие от периода после 1989 года, мы не должны оставлять работу незавершенной.
Источник: Project-syndicate
Перевод: Наше мнение