Раздел I. Основы конституционного строя
Статья 1.Республика Беларусь — … демократическое …государство.

Конституция Республики Беларусь

Прошедшие в марте выборы и последовавшие за ними дискуссии в гражданских сообществах обозначили прощание с интерпретациями белорусской реальности в терминах «политического чуда». Еще некоторое время назад немалое число не только внутренних, но и внешних наблюдателей, не особенно задумываясь, апеллировало к таинствам белорусского коллективного сознания, его органической «инородности» перед лицом других европейских обществ, и даже, парадоксальным образом, ближайших соседей. В неизъясняемой «инаковости» усматривалась суть воспроизводства в Беларуси того типа политических отношений, который, оставив болезненный след в истории как Запада, так и Востока, в сегодняшних странах Европы фактически (хотя, видимо, не везде до конца) отошел в прошлое.

Мифологические озарения постепенно и часто неохотно уступают место рациональным и практическим констатациям. При всей специфичности белорусского политического организма в нем явственно проступают типологические черты, известные из европейского и мирового опыта политической истории, в поведении власти и населения обнаруживаются механизмы и логика, ранее отвергнутые или уже изжитые другими обществами.

Наиболее значимым открытием, не без некоторого удивления сделанным белорусской «демократической общественностью» в процессе последних президентских выборов, стало осознание того хрестоматийного факта, что реальные политические выборы в авторитарной стране, не переживающей серьезный внутренний кризис, не осуществимы, поскольку исключаются самим характером авторитарного типа правления, свойственными ему методами и формами удержания власти. Разумеется, об «открытии» можно говорить лишь условно. С 2001 года до года 2006 сущность политического режима в Беларуси не изменилась. Именно «элегантное»* воплощение на деле отмеченного выше принципа не позволило демократическим государствам «де-юре» признать итоги президентских выборов в 2001 году. Но лишь теперь формула «выборы без выборов», до сих пор имевшая, скорее, риторический смысл, перешла в разряд банальностей, описывающих действительное содержание белорусской политической жизни.

В этом же ряду находится вынесенное за скобки политических предпосылок оперирование «электоральными» рейтингами. В данном контексте, не так уж важно, идет ли речь о результатах, полученных добросовестными исследователями, чья профессиональная репутация безупречна, или ангажированными фальсификаторами, равно как не ставится под вопрос и сама потребность в проведении подобных опросов. Однако нелишне помнить о том, что рейтинги политиков, строго говоря, имеют адекватное значение лишь при обеспечении честных условий политической конкуренции. В этом истолковании они и вошли в обиход демократических обществ. При отсутствии честной конкуренции, в ситуации подавления политических свобод, распространения политического сыска и преследований за политические взгляды, идеологической монополии действующей власти, массированного пропагандистского наступления, держащегося на подтасовках и провокациях, исключения принципиальных равных возможностей для распространения информации и изложения избирателям собственной позиции и т. д., «рейтинги» в большей степени характеризуют наличную политическую систему, чем подлинный потенциал политиков, стремящихся удержаться в «легальном» правовом поле.

Из всего вышесказанного следует, что если бы при сегодняшнем белорусском режиме (в отличие, например, от Беларуси образца 1994 года) Александр Лукашенко был не безраздельным правителем, а альтернативным кандидатом, шансы его занять президентский пост являлись бы более чем призрачными. Общественная реакция, в том числе со стороны власти, всего лишь на два коротких выступления оппонентов Александра Лукашенко перед общенациональной аудиторией, достаточно убедительно продемонстрировала, что весьма сомнительными они стали бы и при последовательной реализации принципа «свободных и справедливых выборов», как они представлены, в частности, в современных концепциях демократических институтов.

* * *

Пришедшее понимание превращения выборов (за исключением президентских, где они исчерпываются мероприятиями декоративного и пропагандистского характера) в рутинный инструмент, полностью подконтрольный авторитарному центру, кадровых обновлений «нижестоящих органов» многого стоит. И может многое, по крайней мере теоретически, изменить.

По существу, упреки, столь часто со всех сторон обращаемые в последние месяцы оппозиции (не важно, заслуженные или незаслуженные) в связи с мартовскими событиями, прямо или косвенно подразумевают не ее неуспех в завоевании «электорального большинства», имеющего при авторитаризме совсем другую идентификацию, чем при демократическом режиме, а просчеты в использовании сопутствующей выборам политической активизации населения.

Вне претензий на приход к власти, большее или меньшее участие в управлении обществом существование политических партий и оппозиции бессмысленно. Мобилизация вокруг очередных выборов в отсутствие таковых пока сводится оппозиционными лидерами к скромной задаче по «информированию общества». Но о чем и для чего? Отмечаемый ныне кризис, постигший «институциональную» оппозицию, связан не только с различием персональных позиций, но и в целом с весьма трудной, как представляется, задачей по переосмыслению своего места, целей и приоритетов.

Правовые и политические институты и практики авторитаризма (и тоталитаризма) XX и уже XXI веков неизменно направлены на максимальное отдаление механизма ротации верховной власти, — которая, если и происходит, то в силу столкновения и распределения интересов в тонком слое политической и экономической олигархии, — от формально обладающего гражданскими правами населения страны. Именно эти тенденции нашли логическое завершение в политической реформации, предпринятой в годы правления А.Лукашенко.

Устойчивость и легитимность (квазилегитимность) власти в таких обстоятельствах определяется не выражением политической воли граждан в процессе «выборов», а от обратного — уровнем готовности или неготовности широких общественных групп к тем или иным формам протестных или революционных действий. Поскольку иных путей смены власти непосредственно населением страны «стабильный» авторитарный режим не предполагает.

Между тем сама упомянутая готовность зависит от целого ряда факторов, где субъективные качества и политические таланты далеко не всегда играют первостепенную роль. Март 2006 года сделал явным то, что раньше высказывалось лишь в качестве гипотез — наличие в стране существенного протестного потенциала как динамического, так и пассивного, что, впрочем, является совершенно естественным для любой страны, как раз и составляя предпосылку демократии (и достаточно проблематично при репрессивном тоталитаризме).

Долгое время именно оппозиции отводилась символическая роль основного «политического актора», ответственного за осуществление перемен. Остальную неудовлетворенную существующим положением вещей часть общества это заставляло думать, что ее собственное место в «демократическом процессе» — зал ожидания. Такое понимание по сути поддерживалось и самой политической оппозицией. Сейчас указание на то, что решительных «сторонников перемен» следует искать и за пределами партийных ячеек, стало общим местом. Однако даже наиболее активные носители «теневого» «протестного потенциала» часто не только находятся вне зоны видимости и влияния структурно организованной оппозиции, но и принципиально не разделяют принятые ею нормативы политического поведения.

Неоднократное провозглашение новейшего объединения усилий и учреждения всеохватывающих движений под единым, пусть даже коллективным, руководством, с едиными лозунгами и целями до сих пор не привело к каким-либо заметным сдвигам. Возможно, пришло время сместить акценты, переключив внимание с субординации на координацию и диверсификацию, стимулируя развитие иных форм демократического опыта, кроме непосредственной борьбы за власть, для которой, собственно, в рамках демократических систем и создаются политические партии. В Беларуси, однако, полноценная демократическая система, не успев образоваться, ликвидирована. Но демократическое общество в Беларуси существует. Как «параллельное» официальному, исходя из иных нравственных ориентиров, иного понимания ценностей, нежели те, которые, лихорадочно сменяя друг друга, безысходно произрастают из необходимости сохранения режима единоличной власти и периодически растолковываются нам БТ.

Белорусское «параллельное» общество, находящееся в стране, но и за рубежом, пребывающее большей частью в тени, а не на экране телевизора, но при этом поддерживающее активные внутренние и внешние коммуникации благодаря относительной неодолимости современных технологий и относительной же открытости границ, может развиваться не только в русле достижения непосредственных политических целей. Учитывая, что авторитаризм, в отличие от тоталитаризма, будучи идеологически и организационно надстроенным над личными свойствами правителя, почти всегда деградировал и распадался после изменения соотношения сил, отстранения автократа от власти или его ухода «естественным путем», принципиально важно для настоящего и будущего обретение опыта независимого существования, самостоятельного мышления, свободы и сопряженной с ней личной ответственности.

В этом смысле — все самоопределяющиеся организации и сообщества, формальные и неформальные, занимающиеся природой ли, историей, культурой, временно образующиеся в интернете и т. д. являются участниками и субъектами перемен.

Расширение этого свободного от автократии «параллельного» пространства, объективно, хотя и не канонически происходящего, является не менее необходимым, нежели политическая деятельность.

* * *

В 1944 году Жан-Поль Сартр написал: «никогда мы не были так свободны, как в период оккупации», подчеркивая, что именно в период насильственного и систематического подавления свободы, наиболее остро ощущается человеком ответственность за каждый делаемый лично им ежедневный, а иногда ежечасный выбор между достоинством и унижением.

______________________________________

* «Я считаю свою победу на президентских выборах элегантной, блестящей и красивой» (А. Лукашенко. 2001 г.).