Международная помощь для целей развития базируется на принципе Робин Гуда: взять у богатых и отдать бедным. Руководствуясь этой идеей, сегодня национальные агентства содействия развитию, международные организации и НКО ежегодно передают от богатых стран беднымболееUSD135 млрд.

Более формальное выражение принципа Робин Гуда — «космополитический приоритарианизм». Это этический принцип, согласно которому мы должны считать всех в мире равными, вне зависимости от того, где они живут, и направлять свою помощь тем, кто в ней более всего нуждаются. Те, кто располагает меньшими благами, имеют приоритет над теми, кто располагает большими благами. В явном или неявном виде такая философия лежит в основе распределения всей помощи, выделяемой на экономическое развитие, здравоохранение и помощь в чрезвычайных гуманитарных ситуациях.

На первый взгляд, идея космополитичного приоритарианизма вполне разумна. У людей в бедных странах нужды являются более насущными, при этом уровень цен в этих странах настолько низок, что на каждый доллар или евро помощи можно сделать в два-три раза больше, чем в богатых странах. Расходы богатых стран являются более высокими и, кроме того, деньги достаются тем, кто и так уже ощущает себя неплохо (по крайней мере, по мировым стандартам), поэтому такая помощь приносит там меньше пользы.

Я размышлял о проблемах глобальной бедности в течении многих лет, пытаясь найти способы её измерения, при этом всегда описанный выше принцип казался мне в целом правильным. Однако сейчас я ощущаю все меньшую уверенность в правильности этой философии. И факты, и этические соображения генерируют все больше проблем.

Несомненно, в деле борьбы с бедностью в мире достигнуты огромные успехи — правда, в основном благодаря экономическому росту и глобализации, а не зарубежной помощи. Численность людей, живущих за чертой бедности, сократилась за последние 40 лет с двух с лишним миллиардов до менее одного миллиарда. Это выдающееся достижение, особенно учитывая, что население мира увеличилось, а долгосрочный мировой экономический рост замедлился, особенно после 2008 года.

Несмотря на то, что снижение уровня бедности является позитивным и важным фактом, но у него есть своя цена. Глобализация, позволившая спасти столько людей в беднейших странах, нанесла вред части жителей богатых стран, поскольку некоторые предприятия и рабочие места мигрировали в страны, где рабочая сила дешевле. Казалось, что у этого явления этически приемлемая цена, потому что те, кто терял от глобализации, были значительно богаче (и здоровее) тех, кто выигрывал.

Однако здесь уже давно наметился повод для беспокойства: те из нас, кто делает подобные выводы, в действительности находятся отнюдь не в том положении, чтобы судить о цене глобализации. Как и многие из тех, кто работает в научной сфере и в проектах содействия развитию, я являюсь одним из основных бенефициариев глобализации. Я и мне подобные получили возможность продавать свои услуги на рынках, которые расширились и стали богаче, — более, чем наши родители могли когда-либо мечтать.

Однако глобализация выглядит менее привлекательно в глазах тех, кто не просто не воспользовался её преимуществами, но и страдает от ее эффектов. Например, давно известно, что американцы с недостаточным образованием и низкими доходами мало что выиграли в экономическом смысле за последние четыре десятилетия, а дно американского рынка труда представляет собой брутальную среду. И всё же: насколько серьезно американцы пострадали от глобализации? Ощущают ли они себя хуже, чем азиаты, которые теперь работают на заводах, которые когда-то располагались в американских городах?

В основном, конечно, ощущают себя лучше. Но несколько миллионов американцев, в том числе чёрные, белые и испаноязычные, живут сегодня в домохозяйствах с подушевым доходом менее USD 2 в день. Это, по сути, тот самый стандарт, который используется Всемирным банком для определения уровня нищеты в Индии или Африке. С таким доходом в США настолько трудно найти крышу над головой, что американская нищета с доходами менее USD 2 в день совершенно точно намного хуже, чем аналогичная нищета в Индии или Африке.

Помимо этого, под угрозой оказывается хвалёное американское равенство возможностей. Города, которые потеряли заводы из-за глобализации, потеряли и свою налоговую базу, теперь им трудно поддерживать качественное школьное образование, а это — шанс на лучшую жизнь для следующего поколения. Элитные школы набирают богатых детей, чтобы те оплачивали их счета, а заодно заискивают перед меньшинствами, компенсируя столетия дискриминации. Это вызывает недовольство представителей белого трудового класса, для чьих детей не находится места в этом дивном новом мире.

В нашей совместной с Энн Кейс работе отмечаются многочисленные симптомы этого бедствия. Мы задокументировали рост волны «смертей из-за отчаяния» среди белых неиспанцев — суицид, злоупотребление алкоголем, случайная передозировка лекарств и наркотиков. В целом, уровень смертности в США вырос в 2015 году по сравнению с 2014 годом, а продолжительность жизни снизилась.

Мы может спорить по поводу способов измерения стандартов качества материальной жизни — о том, не переоцениваем ли мы инфляцию, правильно ли мы оцениваем рост качества жизни, действительно ли школы везде столь плохи? Однако рост смертности объяснить сложно. Возможно, это не так уж и очевидно, но более насущную потребность в помощи сейчас испытывают совсем другие страны мира.

Гражданство — это набор прав и обязанностей, которые мы не разделяем с гражданами других стран. Однако «космполитичная» часть наших этических принципов игнорирует наличие каких-либо особых обязательств по отношению к нашим согражданам.

Мы можем воспринимать эти права и обязанности, как своего рода контракт взаимного страхования. Мы отказываемся терпеть определённые формы неравенства в отношении наших сограждан, и поэтому каждый из нас обязан помочь (и имеет право на помощь), если возникают коллективные угрозы. Это не значит, что данные обязанности отменяют или перевешивают наши обязанности перед теми, кто страдает в других странах мира. Но это означает, что, если мы будем судить о потребности в помощи только по материальным параметрам, мы рискуем упустить из вида важные нюансы.

Когда граждане уверены, что элита заботится больше о тех, кто живёт за океаном, чем о тех, кто живёт через дорогу, социальный договор нарушается, мы делимся на группы, при этом те, кто остаётся позади, испытывают разочарование и гнев в отношении политики, которая больше не служит их интересам. Мы можем не соглашаться с методами лечения, которое они предлагают, но получается, что мы игнорируем их реальные обиды — на горе нам всем.

Источник: Project-syndicate

Перевод: Наше мнение