Как вы полагаете, имеется ли какая-то связь между социально-политическими выступления в Казахстане в апреле–мае и терактами в Актобе?
Роза Турарбекова. Отвечая на вопрос, стоит отметить несколько моментов. Во-первых, действительно массовые демонстрации, прокатившиеся в основном по областным и промышленным городам Казахстана в апреле текущего года, могут быть связаны с терактом в Актобе 5–6 июня, но связь скорее опосредованная. Прямой связи я не вижу.
Почему нет прямой связи? На мой взгляд, речь идет скорее о том, что радикалы пытаются использовать тот протестный потенциал, который отчасти мы увидели в апреле, тем более что один из самых массовых митингов как раз был в Актобе. Но на этом связь и заканчивается.
Нет достоверной информации об организации какого-либо массового политического движения на каких-то идеологических принципах. Второе, очевидно, что в городе уже давно существуют две проблемы — первая, наличие ваххабитской общины в одном из микрорайонов Актобе-сити (как раз там, в ночь с 5 на 6 июня была перестрелка по свидетельствам горожан) и вторая, проблемы с трудоустройством.
Если первая проблема указывает на ту группу лиц, которая совершила диверсионную атаку на оружейные магазины и воинскую часть, то вторая указывает на причину выхода на улицы в апреле. Совершенно ясно, что ухудшающаяся социально-экономическая ситуация приводит к росту недовольства, но это не указывает напрямую, что в Актобе формируется радикальное исламистское движение.
В целом, если давать оценку терактам 5–6 июня, то необходимо подчеркнуть, что они были спланированы, организованы с целью дискредитации силовых органов, а также получения оружия. Что является новым, по мнению казахстанских экспертов, это нападение на воинскую часть Национальной гвардии. Это прямой вызов Президенту Назарбаеву. Кроме того, мне бы хотелось отметить, что в диверсионной атаке было задействовано порядка более 20-ти человек — это предполагает высокую степень организации и наличие не группки, а группы лиц, которые были готовы на крайние меры для выполнения поставленной задачи.
Если мы посмотрим на те лица, которые объявлены в розыск местными органами МВД (речь идет о тех семерых, которые скрылись), то очевидно, что ни о каком иностранном (арабском, турецком. Кавказском) элементе речь не идет. Все лица, молодые люди в возрасте от 26 до 33 лет, местные уроженцы, казахи.
События 5–6 июня указывают на то, что дестабилизация ситуации в Казахстане возможна и сегодня различные политические группы пытаются воспользоваться ростом протестных настроений. Особую заинтересованность проявляют радикальные исламистские круги.
Есть еще одна особенность, присущая распространению идей ваххабитского характера именно в Казахстане. Проблема заключается не в том, что в стране большинство мусульманское население, а в том, что фактически казахское население утратило собственные интеллектуальные традиции ислама. Атеизм, господствовавший на протяжении всего советского периода, фактически пресек эту традицию. Медресе, бывшие центром исламского образования, не функционировали на территории Казахстана в отличие от Узбекистана (Бухарское медресе). Поэтому в 1990-е гг. когда возродился снова интерес к «религии предков», то собственно некому было даже читать Коран, уже не говоря о более сложных процедурах толкования.
Соответственно, казахское население представляло собой «чистую доску» по образному выражению директора Института мировой экономики и политики С. Акимбекова. Большая часть казахов придерживалась так называемого «народного ислама», то есть набора определенных представлений, которые сохранились в форме неких ритуалов и обрядов, иногда не имеющих отношения к исламским нормам, а в большей степени к местным традициям. Более, так сказать продвинутая часть, в основном религиозно настроенные молодые люди поехали учиться в исламские университеты за пределы Казахстана, но не в регион, а на Ближний Восток (самые успешные попали в такое авторитетное исламское учебное заведение как Аль-Азхар в Египте).
Проблема заключается в том, что, вернувшись в страну, такие молодые люди встретили непонимание и даже сопротивление как со стороны старшего поколения имамов и мулл, которые в целом отличались чудовищной безграмотностью, так и сторонников «народного ислама». Собственная утраченная интеллектуальная традиция фактически не явилась источником примирения, и мусульмане фактически сегодня также делятся на тех, кто ходит в официально зарегистрированные мечети, тех, кто ходят в запрещенные молельные дома, тех, кто получил исламское образование, и тех, кто считает «народный ислам» наиболее соответствующим казахским, а читай и исламским традициям. Но в условиях, когда в официально зарегистрированной мечети фактически публично оказывается поддержка государству, в иных местах ведутся иные дискуссии. Там и рекрутируются молодые люди для иной более радикальной деятельности.
Теперь что касается так называемой «Армии освобождения Казахстана». Информация о ее создании и деятельности не подтверждается никакими источниками. Заявление, широко анонсируемое в международных СМИ, пока не получает своего документального подтверждения. Спецслужбы Казахстана и экспертное сообщество не подтверждает информацию о его существовании.