Понятие о государственных границах в империях было совсем иным, чем в сегодняшних государствах-нациях. Ни тебе столбов со стрелками, ни карт с демаркациями, ни пограничников с овчарками, и уж тем более ничего международного и общепризнанного. Как правило, это были естественные географические препятствия — безусловно, моря, но большей частью реки и горные хребты. С одной стороны, они обеспечивали естественную защиту от внешнего врага, а с другой, при наличии желания и возможностей, границы всегда можно было передвинуть к следующей реке или хребту — или напротив, к более близким в целях консолидации и для оптимизации обороны, как это сделал, к примеру, римский император Август, выпрямив рубеж с беспокойными германскими племенами по Рейну.
Тяжелее приходилось тем империям, которые граничили со степью, где эти естественные препятствия отсутствовали и откуда постоянно осуществляли набеги кочевники. Две из них, для которых эти проблемы стояли особенно остро, решали их по-разному: Россия в какой-то момент перешла в решительное контрнаступление, стремительно наращивая собственную территорию, а Китай попросту каждый раз ассимилировал захватчиков.
Советский Союз в этом смысле был занимательным, хотя и малоприятным, анахронизмом, поскольку существовал уже в эпоху государств-наций и мимикрировал под них, не меняя своей глубинной имперской сущности. Тут были не только столбы, но и распаханные полосы с колючей проволокой, и однако при каждом удобном случае он продвигал их дальше на сопредельные территории.
Была даже такая шутка: «С кем граничит СССР? С кем хочет, с тем и граничит» — принцип, применимый на самом деле к любой империи.
Но если приглядеться к нынешнему положению вещей, сходная мимикрия по сей день не менее распространенное явление, чем ее предполагаемые образцы. Об этом, в числе прочего, уже давно пишет Роберт Каплан, один из ведущих в США авторитетов в области «геополитики» — хотя сам термин вызывает у меня немедленную изжогу, но Каплану следует отдать должное. В отличие от кабинетных стратегов вроде покойного Сэмюэля Хантингтона он знает то, о чем пишет, не из третьих рук. Начав карьеру иностранным корреспондентом, Каплан, вооруженный вещмешком и паспортом, изъездил и исходил практически все «горячие точки» Европы и Азии и написал о них множество статей и книг. Известно, к примеру, что Билл Клинтон в ходе своей первой избирательной кампании обещал положить конец югославскому кризису — однако, прочитав книгу Каплана об этом вековом нарыве, надолго забыл о своем обещании и лишь годы спустя уступил нажиму европейских союзников. Сегодня Роберт Каплан — ведущий аналитик института глобальных прогнозов Stratfor и сотрудник фонда Center for a New American Security, влиятельный журнал Foreign Policy включил его в сотню ведущих современных мыслителей.
В статье, опубликованной как раз в этом журнале, Каплан описывает два типа государств, затронутых сегодня комплексом ближневосточных кризисов. С одной стороны, это исторически сложившиеся, как правило с древнейших времен, очаги цивилизации, такие как Тунис, Марокко, Египет и Иран. Несмотря на все постигшие их исторические катаклизмы, каждая из этих стран по-прежнему ощущает себя единым культурным телом, и их проблемы сводятся к тому, какой способ правления себе избрать — речь не идет о том, возможно ли эффективное управление ими в принципе. Иное дело — государства, образовавшиеся из лоскутных обрывков развалившейся империи: Ирак, Сирия и Ливия. Их границы, фактически взятые с потолка, были проведены даже не по хребтам или рекам, а временами просто с помощью приложенной к карте линейки, они объединили племена и секты с совершенно разной историей, никогда не имевшие намерения жить вместе.
Государства первого типа вполне могут выживать в условиях сравнительно мягких диктатур (не то чтобы эти диктатуры были необходимы и желательны), они не развалятся на куски самопроизвольно в отсутствие стального кулака. А вот государства второго типа просто неспособны к самостоятельному существованию в отсутствие тоталитарной власти — именно потому тамошние деспоты, Муаммар Каддафи, Саддам Хуссейн и Хафез Асад, были на практике синонимичны государственному устройству, и их уход со сцены привел к коллапсу. При этом кризис, который мы сегодня наблюдаем в этом регионе, представляет собой, согласно Каплану, результат распада трех имперских систем: исходной Османской империи, англо-французского передела по итогам Первой мировой войны и фактического выхода из игры Соединенных Штатов Америки в период президентства Барака Обамы.
Классифицируя все эти три системы как разновидности империи, Каплан ссылается на книгу оксфордского историка Джона Дарвина «После Тамерлана: взлет и падение глобальных империй, 1400–2000».
Тут нельзя не отметить, что классификация империй у Дарвина настолько обширна и размыта, что практически бесполезна.
Полагать США империей только на том основании, что эта страна доминировала в мировой политике на протяжении последнего столетия, бессмысленно — это можно сделать в полемическом задоре, но не в целях объективного анализа. Границы США точно определены и всеми признаны, а о мимикрии советского типа речи нет, поскольку они стабилизированы довольно давно. Кроме того, президент США никак не может позволить себе императорскую модель поведения: Обама был избран на платформе выхода из текущих конфликтов, и его преемнику вряд позволят развернуть курс на 180 градусов.
Как бы то ни было, диагноз в целом верный, я бы и сам его поставил, поскольку большую часть книг и статей Каплана прочитал. Озадачивают, мягко говоря, предлагаемые им методы терапии, которым, в отличие от анализа ситуации, уделено всего несколько строк: «Новому американскому президенту в 2017 году следует попытаться восстановить имперское влияние — назвав его, конечно, как-нибудь иначе». Вот оно, оказывается, как все просто — как мы сами не додумались? И далее: «Империализм наводил порядок, каким бы ретроградным он ни был. Проблема сейчас не столько в установлении демократии, сколько в восстановлении порядка».
Иными словами, нам предлагают простое и очевидное решение: затолкать пасту обратно в тюбик. Я к нему еще вернусь, а пока, хотя бы затем, чтобы отдышаться от изумления, хочу сменить тему и немного поговорить о физике — ничего особенно сложного, классическая механика. В рамках этой дисциплины, если заданы координаты и моменты количества движения двух тел, можно легко вычислить их взаимное положение в любой момент времени. Но задача становится непреодолимо трудной, если добавить к этим двум телам третье: существуют только частные решения для некоторых случаев, а общее попросту невозможно.
К чему это я? А к тому, что классическая физика — несравненно более элементарная область знаний, чем-то, что высокопарно именуется геополитикой: все в ней описывается простыми формулами, в искусственно замкнутых системах, и любые соображения по поводу трех тел немедленно рухнут, когда нивесть откуда возьмется непредусмотренное четвертое. И у физика нет никакой возможности выдать проблему трех тел за имеющую решение после того, как Анри Пуанкаре доказал обратное.
В геополитике нет готовых формул даже для описания взаимного поведения двух отдельно взятых стран.
Анализ, предлагаемый Робертом Капланом, я бы сравнил с подробным описанием комнаты, в которой планируется произвести перестановку мебели, но присутствие наряду с мебелью двух даже не привязанных слонов прекраснодушно не упоминается. Слонов этих легко назвать по имени: о России с ее агрессивной внешней политикой и ядерным арсеналом слышали все, а куда более могущественный Китай заслуживает пары слов дополнительно. Коммунистическое китайское руководство до недавнего времени подчеркивало приверженность принципу невмешательству и готовность соблюдать statusquo. Но его поведение в последние пару лет резко расходится с подобными декларациями. В первую очередь речь идет об акватории Южно-Китайского моря, где Китай своими претензиями на ряд спорных островов активно обостряет отношения с сопредельными странами, спешно превращает незаметные рифы в ощутимые куски земли, не говоря уже о пресловутой обновленной карте, на которой по-новому и без каких-либо согласований проведенная граница прозрачно намекает, что любое движение транспорта в этом одном из самых оживленных судоходных районов мира впредь будет возможно лишь с китайского разрешения. Есть опасения, что в скором времени Китай превратит весь район Южно-Китайского моря в зону военной идентификации, где все самолеты будут обязаны оповещать береговую охрану о своем маршруте.
Сопредельные страны весьма встревожены таким оборотом событий и уповают на защиту со стороны США, которые к тому же имеют договорные обязательства по обороне Японии и Кореи. Американские разведывательные самолеты уже получали резкие предупреждения со стороны Китая, и многие комментаторы оценивают ситуацию как весьма напряженную. В прошлом месяце такой самолет, с командой телекомпании CNN на борту, получил восемь предупреждений подряд. Исключение этого региона из тонких ближневосточных расчетов чревато, выражаясь деликатно, излишним оптимизмом в оценке сил и возможностей реальных Соединенных Штатов. Не зря Козьма Прутков уподоблял специалиста флюсу.
Что касается самой программы благотворной реставрации империализма, то против нее есть кому возразить. Во-первых, американскому электорату, который вовсе не склонен финансировать новый цикл войн, сколь бы необходимыми они ни представлялись эксперту, и у которого есть для этого достаточно мощные инструменты: Конгресс и Конституция. Тем более, что методы классических империалистических войн сегодня ведут прямо в Гаагу. Во-вторых, населению самих ближневосточных стран, которое может воспротивиться наведению порядка, причем весьма эффективно, если учесть современные асимметричные методы ведения войны, о которых Роберт Каплан тоже удобно забыл.
Известный физик Стивен Хокинг вскоре после терактов 11 сентября 2001 года рекомендовал человечеству ради собственного спасения улететь на какую-нибудь другую планету. Совет Роберта Каплана по практичности и простоте вполне с этим сравним.