Мы не можем вести переговоры по принципу:
«Что мое — то мое, а о вашем поговорим».
Джон Ф. Кеннеди
Второй год подряд весьма существенный «вклад» в повестку дня саммита группы восьми ведущих стран вносят радикальные исламистские террористы. В прошлом году встреча в Глениглсе в Шотландии была омрачена и скомкана терактами 7 июля в Лондоне. Нынче буквально накануне встречи состоялось нападение «Хезболлы» на Израиль, последний, как и следовало ожидать, жестко ответил. В результате центральной темой саммита, несмотря на подписание всех запланированных повесткой дня документов, стал кризис на Ближнем Востоке.
Тем самым оказались во многом напрасными колоссальные усилия Москвы, затраченные ею для того, чтобы произвести на участников ошеломляющее впечатление помпезностью приема. Надо сказать, что кремлевские церемониймейстеры потрудились на славу: судя по многочисленным откликам гостей самого разного ранга, картины российского имперского великолепия, начиная с недавно отреставрированного Константиновского дворца и кончая фонтанами Петергофа, действительно впечатляли. К саммиту сюда завезли мебель в стиле ампир на 4,2 млн долларов, в дворцовом парке разбили шесть новых фонтанов, посадили тысячи молодых деревьев и поставили классические статуи. В соответствии с заветами князя Потемкина главные улицы Петербурга к приезду мировой элиты были заново заасфальтированы, деревья подстрижены, а газоны причесаны (Frankfurter Allgimeine, 17.07.06).
Кое в чем дело доходило просто до какого-то безумия. Так, на питание и ресторанное обслуживание лидеров G8 было выделено 27 млн рублей, то есть на каждого из них, пусть даже с супругой, выходило по 88 тысяч евро в день (Независимая газета, 17.07.06). Всего же организация саммита обошлась российской казне в 400 миллионов долларов, а с учетом непрямых расходов — еще в полтора раза больше. Для сравнения: упомянутая прошлогодняя встреча в Глениглсе стоила 80 млн фунтов стерлингов (140 млн долларов), причем 65 миллионов из них окупились.
В итоге встреча прошла в обстановке роскоши заново вызолоченных дворцов и гипертрофированной державной спеси. Но ни свежего воздуха Балтики, ни зефира из лангустов, ни прочих деликатесов, которыми Владимир Путин потчевал своих гостей из «большой восьмерки», не хватило, чтобы создать впечатление хотя бы минимальной гармонии между восемью самопровозглашенными великими державами планеты. Как отметила французская пресса, «первый саммит восьми стран, прошедший под российским председательством, Владимир Путин хотел превратить в демонстрацию вновь обретенного величия России, но он оказался омрачен войной на Ближнем Востоке и серьезными разногласиями по всем актуальным вопросам» (Liberation, 17.07.06).
Надо сказать, что и подготовка к саммиту — в политическом плане — проходила достаточно нервозно. По инициативе России главными вопросами повестки дня были определены энергетическая безопасность, образование и здравоохранение. С другой стороны, еще несколько месяцев назад казалось, что саммит G8 пройдет под знаком критики в адрес России за откат от демократии. Ожидалось, что другие мировые лидеры, прежде всего американский президент и британский премьер, отметят этой неприятный для Москвы момент, равно как и ее негативное влияние на соответствующие процессы в ряде постсоветских республик, включая Беларусь. Более того, в мире развернулись яростные дебаты о том, достоин ли вообще г-н Путин занимать председательское кресло в G8.
В качестве аргументов «против» приводились война в Чечне, политически мотивированный приговор Михаилу Ходорковскому, законодательный запрет на получение российским НПО финансирования из-за рубежа, закрытие независимых федеральных телеканалов, вмешательство в ход украинских выборов и многое другое. Кроме того, по мнению критиков, всепроникающая коррупция и низкий уровень управленческой деятельности в стране ставят под сомнения притязания России на полноправное место в ряду цивилизованных стран. «Россия не может считаться полноправным участником группы, поскольку она изначально создавалась как клуб богатых демократических стран, а, по мнению многих специалистов, Россия не удовлетворяет ни первому, ни второму условию» (The Financial Times, 13.07.06).
Об этом, кстати, свидетельствовали и действия российских властей в процессе подготовки встречи: аресты и задержания лидеров правозащитных и демократических организаций и общественных деятелей безо всяких законных оснований, массовая «уборка» с улиц нищих и бездомных и т. д. Между прочим, точно так же во время визита президента Никсона в Москву в 1974 году коммунистические власти не допускали, чтобы диссиденты вступали в контакт с его делегацией. Сейчас в дни, предшествовавшие саммиту, свыше 100 человек стали жертвами запугивания, преследований и избиений со стороны милиции в различных городах России. В некоторых случаях у людей изымали паспорта и билеты в Санкт-Петербург.
Кроме того, как сообщала та же Frakfurter Allgimeine, в самый разгар короткого сезона понесла огромные убытки туристическая индустрия, так как из-за саммита аэропорты северной столицы закрылись на три дня, было запрещено передвижение по Неве. По словам сотрудника одной из гостиниц, почему-то не пожелавшего назвать своего имени, отели не принимали новых гостей, а старых просвечивали рентгеном. Телефонные разговоры систематически прослушивались в автоматическом режиме на предмет выявления ключевых слов. Невозможно представить себе, чтобы нечто подобное могло происходить в любой из остальных стран-участниц «восьмерки».
Как заметил бывший член Совета национальной безопасности при Билле Клинтоне Марк Бжезинский, «еще месяц назад казалось, что этот саммит может стать обличительным: покажет использование Кремлем экономических рычагов для влияния на своих соседей, его подход к защите прав человека. Вместо этого повестка дня была омрачена событиями на Ближнем Востоке и ситуацией вокруг Ирана и Северной Кореи… Если формирование единой стратегии всегда оставлять на саммиты, то будет опасность того, что этот вопрос всегда будет омрачаться горячими новостями на повестке дня. Запад должен понять, что когда речь идет о Путине, выдача желаемого за действительное и беспринципное разбрасывание лозунгов не могут заменить настоящую стратегию» (День, 19.07.06).
Но, самое главное, саммит подтвердил наличие принципиальных разногласий в подходах сегодняшней России и ее партнеров к большинству важнейших проблем современного мира. Наиболее наглядно это было продемонстрировано в итоговых материалах встречи, коих оказалось 12, в том числе заявление по Ближнему Востоку, документы «Глобальная энергетическая безопасность», «Образование для инновационных обществ в XXI веке», «Борьба с инфекционными болезнями», декларация о борьбе с терроризмом, декларация о сотрудничестве и будущих действиях по стабилизации и восстановлению и т. д.
Что ж, заявлено, что коррупция — это плохо. Произошел обмен мнениями об общих принципах политики. Подтверждено, что Иран и Северная Корея не должны создавать ядерное оружие. Подчеркнуто, что война на Ближнем Востоке никому не нужна. Казалось бы, формально все в порядке — по всем рассматривавшимся вопросам приняты некие решения. Однако, во-первых, известно, что далеко не все они выполняются, причем возглавляет список отстающих как раз Россия. Традиционное исследование специалистов из университета Торонто зафиксировало в этом году самый высокий уровень исполнения со времен саммита на Окинаве в 2000 году: «Большая восьмерка» выполнила 65% взятых обязательств, однако Россия выполнила положения итогового коммюнике лишь на 14%. Самым ответственным государством оказалась Великобритания с рекордно высокими 95%. Не слишком отстали от нее США, Германия и Канада. Франция и Япония традиционно фигурируют в середине рейтинга, а ближе всех к России оказалась Италия с 29% исполненного («Коммерсантъ, 7.07.06).
Во-вторых, заключительное коммюнике оказалось очередным наспех слепленным компромиссом. Как было метко подмечено, содержание документа, носящего характер глобальный до полной неконкретности, можно изложить одной фразой: «Надо бы подумать, что сделать, а впрочем, все равно ничего не поделаешь» («Коммерсантъ», 19.07.06).
Аналитики сходятся в том, что среди западных лидеров нет единодушия в вопросе о том, как вести дела с Путиным, и им не хватает уверенности в себе, чтобы выступить против него в индивидуальном порядке, поскольку он популярнее, чем Буш, Меркель и Проди, и не так скоро завершает свое пребывание на посту главы государства, как Блэр, Коидзуми и Ширак. Кроме того, сегодня, когда мировые цены на нефть достигли рекордного уровня, Россия с ее запасами энергоносителей становится необходимым партнером для большинства стран «восьмерки».
Наконец, три международных кризиса — на Ближнем востоке, связанный с иранским ядерным досье и вызванный запуском Северной Кореей баллистических ракет — поставили перед мировым сообществом критические и трудноразрешимые проблемы. Россия в принципе может помочь в восстановлении мира на всех фронтах. Москва поддерживает с Тегераном особые отношения, она поставляет ему вооружение, а также строит атомную электростанцию в Бушере. Сирия, которая поддерживает «Хезболла», также является крупнейшим клиентом России в арабском мире, в частности в области поставок оружия. Палестинское движение ХАМАС из всех членов «ближневосточного квартета» (США, ЕС, Россия, ООН) смог установить отношения только с российскими дипломатами. Пхеньян традиционно пользуется поддержкой Москвы.
Последняя могла бы занять более жесткую позицию по отношению к каждому из этих возмутителей спокойствия и тем самым доказать ошибочность заявлений, что российская внешняя политика в последнее время отличается антизападническими настроениями. Однако пока ничего подобного не просматривается. Напротив, именно под давлением российского президента из заявления по Ближнему Востоку было исключено упоминание Ирана и Сирии как основных спонсоров «Хезболла», да и в иранском вопросе Кремль значительно больше солидаризируется с Китаем, нежели с партнерами по G8.
Как ни печально, но приверженность Путина к свободному рынку оказалась столь же мимолетной, как и его приверженность к демократии. Все шесть лет его пребывания у власти западные государства занимались самообманом, убеждая себя, что Россия мощного экономического роста и Россия наступающего авторитаризма — это разные страны. Самим россиянам говорят, что нужно жертвовать свободой во имя стабильности и процветания. Пока мир стоит в стороне, Россия становится опасной и для Запада и, не в последнюю очередь, для себя самой.
В последнее время в Кремле очень много рассуждают о «суверенной демократии», понимая под этим два обстоятельства: во-первых, что российский режим представляет собой демократию, и, во-вторых, что любая попытка подвергнуть это сомнению будет рассматриваться как проявление недружественности и как вмешательство во внутренние дела России. Путин хочет признания лидирующей позиции России на мировой арене и уважения к ее экономическим и геополитическим интересам. Однако он требует, чтобы ее признали такой, какая она есть, не желая смягчать для этого свои нарастающие авторитарные тенденции. Мания супердержавности, подкрепленная сумасшедшими нефтяными деньгами, является одной из главных причин беззастенчивых действий российского руководства.
Понятно, что Западу очень хочется получить от России поддержку по Ирану и Северной Корее, четкую и однозначную. И в обмен на это он готов простить очень многое. В том числе и не вполне совершенную демократию в России. В конце концов, если россиянам нравится жить в положении ограниченной свободы, то это их проблема, а им просто хотели показать, что нельзя выходить за рамки закона, нельзя подминать судебную систему и т. д.
Но время, когда русские восхищались Западом, давно прошло. Как заметил один из самых либеральных журналистов России, руководитель радиостанции «Эхо Москвы» Алексей Венедиктов, «сегодня, как и в советские времена, большинство людей в нашей стране считают, что они окружены врагами, которые хотят видеть Россию слабой. Западная „демократия“ стала ругательным словом». Наши слушатели становятся все большими изоляционистами и ксенофобами, около половины из них считают США врагом» (The Wall Street Journal, 12.07.06).
В подобной ситуации попытка Буша поговорить с Путиным о судьбах российской (и тем более белорусской) демократии и не могла иметь успеха. К тому же он явно был настроен очень осторожно: «никто не любит, чтобы ему читали лекции», а потому в целях эффективности острые вопросы надо обсуждать «в уважительной манере» и «в частном порядке». Если уж американский президент озабочен лишь тем, как бы не потревожить российского партнера дерзкими замечаниями, то у его западноевропейских коллег политическая воля отсутствует и подавно. Сегодня в самом Евросоюзе нет единства в отношении к вопросам энергобезопасности. Одни государства настаивают на необходимости единой европейской политики в этой сфере, другие предпочитают вести диалог на двусторонней основе, и это дает возможность Кремлю проводить свою нынешнюю политику.
Характерно, что при всей своей нынешней кажущейся удаче, Россия в действительности находится далеко не в лучшем состоянии. Почти полная зависимость экономики от нефти и газа напоминает конец советской эпохи. Население страны уменьшается на 500 тыс. человек в год, а его трудоспособная часть подвержена болезням и алкоголизму. Те, кто хорошо знаком с газовой отраслью, говорят, что «Газпром» чудовищно неэффективен, технологически отстал и способен выполнять заказы только за счет принуждения центральноазиатских поставщиков. Что касается угроз прекратить поставки в Европу, то у «Газпрома» нет других покупателей. Нет у Москвы также финансовых и технических возможностей освоить огромные углеводородные резервы в Сибири. Короче говоря, Россия не обладает ни одним из признаков сверхдержавы XXI века (The Financial Times, 18.07.06).
Тем не менее, пока она на коне, и, как показал саммит, в обозримом будущем Запад вряд ли будет готов к серьезной конфронтации с ней по проблемам демократии, в том числе в нашей стране. Вынесение неожиданно жестокого приговора Александру Козулину как раз в канун саммита показало, что это хорошо понимает и официальный Минск. Так что белорусской оппозиции необходимо учитывать данное обстоятельство при составлении своей стратегии.