Гонка за вооружением

Магическое словосочетание «гонка вооружений» Владимир Путин произнес сам, по своему почину.

Танк T-90 на Красной площади Москвы во время подготовки к параду, 6 мая 2010 г.

В послании Федеральному собранию 4 декабря 2014 года он заявил: «Мы не намерены втягиваться в дорогостоящую гонку вооружений». Но при этом, «надежно и гарантированно обеспечим обороноспособность нашей страны в новых условиях». И подытожил: «Добиться военного превосходства над Россией ни у кого не получится. Наша армия — современная, боеспособная. Как сейчас говорят, вежливая, но грозная. Для защиты нашей свободы у нас хватит и сил, и воли, и мужества».

Говорить о начале новой гонки вооружений неправильно: прежняя никогда и не прекращалась. Начало самой первой настоящей гонки вооружений можно датировать рубежом XIX и ХХ столетий, назвав ее «дредноутной». В начале ХХ века именно линкоры были тем стратегическим средством, за обладание которым державы готовы были на все. Кто осилил ту гонку, тот и оказался в победителях, удержав за собой контроль над ключевыми морскими коммуникациями. Для промышленников «дредноутная эпопея» стала поистине золотым дном: всего лишь один-единственный дредноут приносил судостроителям, производителям артиллерийских систем, боеприпасов и броневой стали прибыли на порядки выше, чем все винтовки и пулеметы, вместе взятые.

Гонка вооружений не затормозилась и после Первой мировой войны. На новом этапе те же линкоры остались стратегическим вооружением, но к ним добавились авианосцы и тяжелая бомбардировочная авиация. Ни танки, ни даже субмарины стратегическим средством тогда не были, поскольку наряду с прежней стратегической задачей завоевания и удержания морских коммуникаций, появилась новая — разрушение экономической базы противника. Работа как раз для дальней бомбардировочной авиации. На этот раз на коне оказались не только те, кто отвоевал морские коммуникации, но и создал стратегическую авиацию.

После Второй мировой войны — все та же гонка по бесконечной спирали вверх. Это уже гонка в основном ядерных вооружений и средств их доставки. Советская «оборонка» азартно и охотно включилась в эту игру, хотя надо признать, что почти во всех сериях этой гонки наша страна была догоняющей. Инициатором всегда выступает тот, у кого уже есть опережающий задел по части именно стратегических вооружений. Такое «соревнование» всегда вопрос не только финансовых, но еще и возможностей технологических, а также кадровых и сырьевых. Для того, чтобы «соответствовать» соперникам по гонке вооружений, прежде всего нужны, разумеется, деньги. Помимо денег нужны самые современные, самые продвинутые, передовые и перспективные разработки, ведь это всегда игра на опережение. Нужна промышленность, способная реализовать все эти замыслы и разработки, воплотить их в серию. Это тянет уже новую линию: технологическая база производства, соответствующие станки и оборудование, наличие необходимого сырья и способности его качественно переработать. Но, быть может, самое главное — это общий уровень технической культуры и кадры — те, кто все это будет воплощать в серийное изделие.

Трудно сказать, насколько российский военно-промышленный комплекс в его нынешнем состоянии соответствует всем этим требованиям. Еще до событий в Крыму и Донбассе, 12 декабря 2013 года, выступая с ежегодным посланием все тому же Федеральному собранию, Путин сказал, что «ни у кого не должно быть иллюзий относительно возможности добиться военного превосходства над Россией. Мы этого никогда не допустим. Россия ответит на все эти вызовы: и политические, и технологические. Весь необходимый потенциал у нас для этого есть». И конкретизировал свое предупреждение цифрами: «Средства, которые мы выделяем на перевооружение армии и флота, на модернизацию оборонно-промышленного комплекса, как вы знаете, беспрецедентны. Они достигают цифры 23 триллиона вместе, 23 триллиона рублей». Поскольку произнесено это было задолго до нынешнего краха рубля, а искомая цифра формировалась, выделялась и тратилась еще раньше, несложно подсчитать, что речь идет о сумме, примерно эквивалентной 700-750 миллиардам долларов.

В реальности надо говорить о суммах много больших: как следует из отчета на расширенном заседании коллегии Министерства обороны об итогах деятельности за 2014 год (раздел «Оснащение современным вооружением и военной техникой»), на одну лишь на госпрограмму вооружений до 2025 года планировалось выделить 55 триллионов рублей! Сейчас Минобороны согласно умерить свои аппетиты «до 30 триллионов рублей с сохранением необходимых объемов оснащения».

Так или иначе, последнее слово, разумеется, за главой государства. Выступая 10 сентября 2014 года на совещании «О разработке проекта государственной программы вооружения на 2016–2025 годы», Путин сообщил: если на госпрограмму вооружения в 2001–2010 годах было выделено 2,5 триллиона рублей (что примерно эквивалентно 80-83 миллиардам долларов. — Авт.), «то на ныне действующую, которая рассчитана на 2011–2020 годы, как вы знаете, выделено уже более 20 триллионов рублей, и, кроме того, порядка 3 триллионов рублей целевым образом было направлено на развитие предприятий ОПК».

За срывом срыв

В данном случае верховный главнокомандующий несколько вольно жонглирует цифрами: уже простое суммирование официально заявленных в свое время военных расходов за 2001–2010 годы дает сумму более девяти триллионов рублей. Это без учета закрытых статей бюджета, статей замаскированных и разбросанных по бюджетам различных ведомств, без учета всегда имевшего место дополнительного финансирования. Российский президент предпочел не акцентировать внимание на том, что госпрограмма вооружений на 2006–2015 годы, официальным объемом в пять триллионов рублей, полностью провалена, как справедливо писал коллега, из-за недооценки состояния военной промышленности, «за редчайшим исключением не готовой исполнить запланированный объем оборонного заказа».

18 марта 2011 года, выступая на расширенном заседании коллегии Министерства обороны, Дмитрий Медведев констатировал, что, «к сожалению, часть обязательств по государственному оборонному заказу была провалена». 10 мая того же года Медведев метал гром и молнии уже на совещании по вопросам развития оборонно-промышленного комплекса: «Недопустимо, когда решения принимаются, причем на самом высоком уровне, деньги выделяются, а продукция не поставлена. Я сегодня не поленился, залез в Послание Президента России 2009 года. Вот такой там текст, мною произнесенный: „В следующем году необходимо поставить в войска более 30 баллистических ракет наземного и морского базирования, 5 ракетных комплексов ‚Искандер‘, около 300 единиц современной бронетехники, 30 вертолетов, 28 боевых самолетов, 3 атомные подводные лодки и 1 боевой корабль класса ‚корвет‘, 11 космических аппаратов“. Как вы понимаете, когда я выступал, я не сам это придумал — это было согласовано со всеми здесь сидящими. Не сделано почему?»

Как выяснилось, гособоронзаказ 2010 года объемом 1,159 триллиона рублей не выполнен на треть, а гособоронзаказ 2009 года выполнен и вовсе наполовину! Сорван был и гособоронзаказ 2011 года. Когда пришел черед отчитываться за 2012 год, вице-премьер Дмитрий Рогозин поспешил заявить, что гособоронзаказ-2012 выполнен в полном объеме. Но в январе 2013 года на совещании в Министерстве промышленности и торговли были представлены данные, из которых следовало, что далеко не все обстояло так радужно. Министр промышленности и торговли Денис Мантуров сообщил, что в полной мере оборонзаказ так и не выполнен, десять предприятий его сорвали. На 80 производствах гособоронзаказ пришлось «скорректировать» из-за срыва сроков, перенеся суммы на другие проекты. Если же добавить сюда, что Министерство обороны лишь с января по ноябрь 2012 года выставило оборонным предприятиям претензии на 20 млрд рублей по исполнению оборонного заказа, то будет почти полная картина.

2013 год на сообщения такого рода тоже был не скуп. Уже в мае того года Дмитрий Рогозин заявил, что по вине судостроителей может быть сорван гособоронзаказ по части судостроения и судоремонта. Осенью 2013 года прошло сообщение, что оборонный заказ провалил крупнейший поставщик услуг связи и ремонта техники связи Министерства обороны — ОАО «Воентелеком», исполнив лишь 20% работ за 2012 и 2013 годы. Был сорван и гособоронзаказ на сервисное обслуживание военной авиатехники на 2013 год.

Так ли крепка броня?

Повествуя о достижениях российских оружейников, ньюсмейкеры обожают употреблять эпитеты «не имеющий аналогов», «лучший в мире», «непревзойденный», «легендарный». Не говоря уже о том, что всегда напыщенно утверждается, что российская техника чуть не на голову превосходит американскую.

БТР-80 на учениях «Нерушимое братство» в Киргизстане в июле 2014 г.

Парадокс: с этим оптимистическим подходом совершенно не согласны сами потребители. В 2010–2011 годах на «лучший в мире» танк с резкой критикой обрушились первые лица военного ведомства. Сначала плюху разработчикам и производителям вкатил тогдашний заместитель министра обороны России — начальник вооружений генерал армии Владимир Поповкин, заявивший, что военных больше не устраивают не соответствующие современным условиям танки Т-90, бронетранспортеры БТР-80 и боевые машины пехоты БМП-3. Последнее изделие Поповкин вообще назвал гробом. В марте 2011 года свою лепту внес тогдашний главком Сухопутных войск генерал-полковник Александр Постников, ошарашивший всех заявлением, что образцы оружия, производимые нашей промышленностью, в том числе и бронетанковое вооружение, артиллерия и стрелковое, по своим параметрам не соответствуют образцам НАТО и даже Китая. Пресловутый Т-90 генерал и вовсе назвал «17-й модификацией советского Т-72», принятого на вооружение еще в 1973 году. Затем и тогдашний министр обороны Анатолий Сердюков, опираясь на анализ своих подчиненных, высказался, что, дескать, отечественные танки Т-72, Т-80 и Т-90 не соответствуют предъявляемым военным ведомством требованиям, но воевать, увы, придется тем, что в наличии.

Ныне же Министерство обороны возобновляет закупки раскритикованных БМП-3, в которых не изменилось ровным счетом ничего. Еще в войска продолжат поставлять БТР-82А — это модификация устаревшего БТР-80, а также модернизированные танки Т-72Б3. Последний — это лишь капитально отремонтированный старый танк Т-72Б, заменена в нем разве лишь система связи, и вместо советского еще прицела установлен белорусский. Даже двигатели, как утверждают, и те не новые, а старые, после капитального ремонта. К слову, российские танки оснащены французскими тепловизионными прицелами, причем далеко не самыми современными и удобными — системы последнего поколения России никто не продает. Российские аналоги пока сильно уступают западным тепловизорам по дальности обнаружения, углу обзора, качеству «картинки», удобству работы. И превосходят их разве что по громоздкости. Правда, на выходе новейший танк (перспективная гусеничная боевая платформа) «Армата», который, если верить официальным обозревателям, уникален, ему «нет равных» и он даже «может оставить позади США с их „Абрамсом“. Вот только и вокруг „Арматы“ уже зреет скандал: новейший танк резко критикуют военные, которых не устраивает завышенная цена изделия и, главное, техническое несоответствие опытного образца требованиям, утвержденным Министерством обороны.

Фотография СУ-34, распространенная ВВС Норвегии 31 октября 2014 г.

Похоже, что с авиатехникой дела обстоят примерно так же. В частности, скандальная история имела место в конце 2012 года, когда по итогам эксплуатации новейшего отечественного фронтового бомбардировщика Су-34 было подготовлено заключение на имя министра обороны Сергея Шойгу, в котором сообщалось, что все поставленные в войска самолеты этого типа (их на тот момент было 16 единиц) вызывают нарекания у экипажей и имеют значительные дефекты, препятствующие полноценному боевому применению. В частности, речь шла о постоянных сбоях прицельно-навигационной системы и радиолокатора, некачественной заводской сборке. Более того, машину, поставлявшуюся в войска к тому времени уже на протяжении шести лет, лишь весьма условно можно было назвать серийной, поскольку каждый самолет имеет «свои индивидуальные отличия»! Но в ответ на эти претензии представители военпрома тогда заявили, что все нормально, это «проблемы роста», да и вообще все дело в низкой квалификации персонала ВВС, который, мол, не понимает, как правильно программировать оборудование и его эксплуатировать.

Все это касается и других систем вооружения. Ракетного — баллистическая ракета морского базирования «Булава», которая, судя даже по официальным сводкам, то летает, то падает, а оперативно-тактический ракетный комплекс «Искандер» было проблематично навести на цель при помощи космических средств и беспилотных аппаратов. Та же картина в космической отрасли, которую сотрясают многочисленные коррупционные скандалы и корпоративные разборки, не говоря уже о серии крупных неудач с выводом спутников на орбиту и авариях на космодромах. Отдельная тема — огромная затратность и неэффективность системы глобального позиционирования ГЛОНАСС: Министерство обороны России официально до сих пор не приняло ее в эксплуатацию, точность ее позиционирования уступает американской GPS по меньшей мере в 1,5 раза. Причем элементная база аппаратов ГЛОНАСС не менее чем на 60% состоит из импортных комплектующих — закупаемых в Китае и Таиланде микросхем, совершенно не приспособленных для работы в космических условиях, что оборачивается регулярными техническими сбоями. Надежность, долговечность и жизнеспособность аппаратов ГЛОНАСС в разы ниже, чем GPS: если штатная продолжительность жизни американского спутника 10 лет, то российского — 2-3 года. Отдельная песня — связь, навигация, авионика, высокоточное оружие, отечественная электроника.

И все эти «болезни роста» преследуют технику фактически еще советских разработок: за годы, прошедшие после распада СССР, российский ВПК активнейшим образом эксплуатировал, по сути, советский задел, так и не сделав ничего принципиально нового и своего. Что глава государства признает достаточно регулярно. По крайней мере, выступая 10 сентября 2014 года на совещании по разработке программы вооружений, Путин заверил, что не сомневается в успехе этой программы еще и потому, что у России «есть все, что нам досталось еще от прежних времен».

Исключительно народного блага ради

Еще в декабрьской речи 2013 года Путин заверил внимавших ему слушателей, что «в ближайшее десятилетие предприятия ОПК страны будут полностью загружены заказами. Смогут обновить свою производственную базу, создать качественные рабочие места». После чего Путин не преминул напомнить, что в военно-промышленном комплексе «у нас трудятся порядка двух миллионов человек. Вместе с членами семьи это почти семь миллионов человек. И у специалистов этой отрасли будет стабильная, высокооплачиваемая работа, а значит, и достаток в семьях». То есть гонка вооружений нужна прежде всего для блага трудящихся и процветания отечественной экономики?

Ровно через год (в интервью «Коммерсанту» от 23 декабря 2014 года) тот же тезис слово в слово повторила уже заместитель министра обороны по финансам Татьяна Шевцова: «Не стоит также забывать, что на предприятиях ОПК трудится более 2 млн человек, вместе с семьями это получается около 5 млн — наличие у предприятий нашего заказа гарантирует работникам стабильную высокооплачиваемую работу, а значит, и достаток в семьях». Путин говорил про достаток для семи миллионов человек, а Шевцова — для пяти. Данные, которые предоставляет президент, всегда расходятся с данными МО, чего бы это ни касалось — финансирования, решения жилищного вопроса военнослужащих или оснащения новыми вооружениями. Где именно подтасовывают исходные цифры, в Министерстве обороны или администрации президента, загадка…

К осени 2014 года реальные последствия санкций не видел лишь тот, кто активно не хотел их видеть. Финансы, банки, экономика, социальная сфера — все сыпалось буквально на глазах. Казалось, амбициозную программу вооружений впору сворачивать или хотя бы серьезно корректировать. Но Министерство обороны на полном серьезе рассчитывает получить 30 триллионов рублей на закупки вооружений. Устами своего главного финансиста Министерство обороны категорически выступило против любого сокращения военных расходов. Как заявила Татьяна Шевцова, «призывы к сокращению военных расходов в настоящее время в корне неправильны», поскольку «именно благодаря оборонному бюджету в ближайшие десятилетия промышленность сможет обновить производственную базу, создать квалифицированные рабочие места». А еще «трогать военные статьи расходов сейчас не стоит» потому, что «именно этого и добивается» Запад:

«Одна из задач Запада состоит в том, чтобы сорвать модернизацию вооруженных сил, заставить нас или совсем свернуть ее, или максимально скорректировать намеченные показатели в сторону их уменьшения. И если это будет сделано, то можно будет констатировать, что они своих целей добились». Да и вообще, уверяет главный финансист армии, рост военных расходов — несомненное благо, ведь «увеличение производства предприятиями ОПК порождает спрос на металлы, электроэнергию, услуги транспорта и так далее, что, в свою очередь, приводит к росту объема производства, которые через определенный период времени предъявят больший спрос на продукцию других отраслей».

И В. В. Путин в бой поведет

Одно очень важное событие осталось тогда практически незамеченным. 10 сентября 2014 года указом № 627 Владимир Путин неожиданно для многих заново переучредил Военно-промышленную комиссию: упразднил Военно-промышленную комиссию при Правительстве РФ, создав вместо нее и на ее базе Военно-промышленную комиссию Российской Федерации. Сам Путин ее и возглавил. До того момента во главе Военно-промышленной комиссии был вице-премьер Дмитрий Рогозин, ныне пониженный до ранга заместителя председателя, но, одновременно, назначенный председателем коллегии комиссии. Для уравновешивания его крупногабаритной фигуры ответственным секретарем новой ВПК РФ назначен заместитель министра обороны Юрий Борисов, отвечающий за военно-технического обеспечения Вооруженных сил, проще говоря, за вооружение.

Военно-промышленная комиссия имеет длинную историю. Она была создана в мае 1938 года и первоначально именовалась Постоянной мобилизационной комиссией при Комитете Обороны Совета Народных Комиссаров (СНК) СССР. С 14 июня 1938 года — Военно-промышленная комиссия при СНК СССР. На тот момент Военно-промышленная комиссия была рабочим органом Комитета обороны при СНК и главной задачей имела, как говорилось в учредительной документации, «мобилизацию и подготовку промышленности как оборонной, так и необоронной, для полного обеспечения выполнения планов и заданий Комитета Обороны по производству и поставке РККА и Военно-Морскому Флоту средств вооружения» (Быстрова И. В. Советский военно-промышленный комплекс: проблемы становления и развития (1930 — 1980-е годы). М., 2006, с. 147). Упрощенно говоря, это был головной орган, объединявший, координировавший и направлявший усилия заказчика вооружений, их разработчиков и производителей. Председатель Комиссии был в ранге заместителя председателя СНК СССР/Совета Министров СССР. Комиссия, несколько раз изменив свое название, просуществовала до 1991 года, когда и была упразднена. Некий ее аналог попытались было воссоздать, учредив 30 декабря 1994 года указом президента Ельцина № 2251 Госкомитет по военно-технической политике, но к 1996 году такой структуры в системе органов государственной власти уже не значилось. Воссоздана была Военно-промышленная комиссия при правительстве РФ указом Путина № 231 от 20 марта 2006 года. Однако никогда ранее председателем этой Комиссии не был ни глава государства, ни даже председатель правительства. Владимир Путин, возглавив Военно-промышленную комиссию, подчиненную только ему — без промежуточной прослойки в виде аппарата правительства, — ныне собирает в своих руках абсолютно все нити военного строительства, управления и производства. В российской и советской истории был лишь один аналог такой концентрации политической, военной и военно-промышленной власти — в руках Сталина, да и то лишь на период войны, с 1941 по 1945 годы.

Сейчас время вроде бы мирное, но, как завил сам Путин, «такая концентрация ресурсов понятна. <…> нужно в сжатые сроки перевооружить армию и флот, модернизировать оборонную промышленность». Почему именно в сжатые сроки? Ответ Путина: «Я уже говорил много раз на этот счет: это не связано с какой-то гонкой вооружений…» По версии главы государства, это связано «с тем, что основные наши системы — и оборонительного характера, и ударные комплексы — просто уже выработали или вырабатывают свой ресурс. А если уж их менять, то менять, конечно, на перспективные, современные, имеющие перспективу длительного использования». Также были произнесены слова о необходимости «наверстать упущенное за предыдущие годы, когда новая техника выпускалась единичными экземплярами, а предприятия отрасли теряли кадры и производственную базу». Было сказано, что «нужно достоверно и полноценно просчитать потенциальные угрозы военной безопасности нашей страны», что «на каждую из этих угроз должен быть найден достаточный адекватный ответ». Свои главные страхи Путин обозначил сразу: развертывание американской системы противоракетной обороны (ПРО), военное освоение космоса, разработки в сфере использования стратегического оружия в неядерном исполнении и наращивание сил НАТО в Восточной Европе. «Хочу подчеркнуть, — тут же уточнил Путин, — что все, что мы делаем, — это только ответные меры». Но, не удержавшись, от «ответных мер» вновь скатился к больной теме: «Иногда создается впечатление, я только что об этом сказал, что кое-кому хочется раскрутить новую гонку вооружений. Мы в эту гонку втягиваться, конечно, не будем, просто абсолютно исключено, — мы будем исходить из реальных прогнозов развития». Призвав попутно: «Будем исходить исключительно из реалий, наших возможностей и не будем завышать наши военные расходы». А куда завышать их дальше!

Итак, никакой гонки нет, речь, по словам Путина, лишь о создании некоей «рациональной номенклатуры ударных средств, включая и гарантированное решение задач ядерного сдерживания, о перевооружении стратегической и дальней авиации, продолжении формирования системы воздушно-космической обороны». Попутно президент поставил задачу «обеспечить прорывное развитие всех компонентов высокоточного оружия».

26 декабря Владимир Путин утвердил новую редакцию Военной доктрины, в которой черным по белому прописано: основными внешними военными опасностями Кремль полагает «наращивание силового потенциала Организации Североатлантического договора (НАТО)», «приближение военной инфраструктуры стран — членов НАТО к границам Российской Федерации», «развертывание (наращивание) воинских контингентов иностранных государств (групп государств) на территориях государств, сопредельных с Российской Федерацией и ее союзниками, а также в прилегающих акваториях, в том числе для политического и военного давления на Российскую Федерацию»; «создание и развертывание систем стратегической противоракетной обороны»; «намерение разместить оружие в космосе», «развертывание стратегических неядерных систем высокоточного оружия». Это еще не все, среди военных угроз обозначена и новация: «установление в государствах, сопредельных с Российской Федерацией, режимов, в том числе в результате свержения легитимных органов государственной власти, политика которых угрожает интересам Российской Федерации». И, конечно, занятнее всего смотрится совершенно небывалая угроза, внесенная в раздел «Основные внутренние военные опасности»: «деятельность по информационному воздействию на население, в первую очередь на молодых граждан страны, имеющая целью подрыв исторических, духовных и патриотических традиций в области защиты Отечества».

«Кто нас балует, кретинов? — Дмитрий Федорыч Устинов!»

«Американский ВПК по сравнению с нашим — просто дитя в коротких штанишках», — как-то выдал мне знакомый сотрудник одного из управлений центрального аппарата военного ведомства. Он имел в виду возможности зубров отечественного ВПК влиять и воздействовать на власть. Достаточно вспомнить, что когда в первые послевоенные годы Сталин попытался значительно сократить выпуск обычных вооружений, увеличив за счет этого производство гражданской продукции, это натолкнулось на ожесточенное противодействие ключевых руководителей «оборонки» — Дмитрия Устинова (в тот период — министр вооружения СССР (1946-1953), Михаила Хруничева (министр авиационной промышленности СССР (1946-1953), Михаила Первухина (министр химической промышленности СССР (1946-1950), заместитель председателя Совета Министров СССР (1950-1953) и Вячеслава Малышева (министр транспортного машиностроения СССР (1946-1947), заместитель председателя Совета Министров СССР (1947-1953), министр судостроительной промышленности СССР (1950-1952). Они добились от Сталина наращивания выпуска новой военной продукции и сохранения «уникальных» производств: с 1949 года фиксируется резкий рост военных заказов. Причем интересы собственно военных и «оборонщиков» совпадали далеко не всегда. Военачальники и флотоводцы хотели получить оружие качественное и перспективное, позиция «генералов» ВПК всегда была иной: берите то, что мы вам даем сейчас, а недоделки мы устраним потом, по ходу… Так и принимали «сырые» ракеты, самолеты, танки, спускали на воду недостроенные корабли, чтобы потом годами все это «модернизировать». А иначе никак: каждый принятый на вооружение образец, каждая система — это звезды Героев Социалистического Труда, ордена, Сталинские, Ленинские и Государственные премии, новые аппаратно-карьерные рубежи для руководителей отраслей «оборонки», КБ, НИИ и заводов. И новые заказы и финансово-ресурсные вливания по нарастающей.

Попытки отдельных упрямцев-военных настоять на своем, как правило, заканчивались для них плачевно. Самый показательный пример — дело адмирала Николая Кузнецова. Сталин снял его с должности в начале 1947 года, организовав позже так называемое «дело адмиралов», лишь потому, что Кузнецов и его команда стали костью в горле целой плеяды «оборонщиков»: на командование флота тогда ополчились наркомы судостроения, черной металлургии (производители броневой стали), вооружения, боеприпасов, электротехнической промышленности (радиоэлектроника). Адмирал Кузнецов категорически выступал против строительства тяжелых крейсеров устаревших проектов, невысоко оценивал качество кораблей отечественной постройки, да еще и на строительстве авианосцев настаивал. А «оборонщики» желали строить корабли по старым проектам, с устаревшим вооружением и электроникой — им так было удобнее. Как впоследствии писал в книге «Накануне» сам Кузнецов, «судостроители были материально заинтересованы вовремя сдать корабли: иначе рабочие останутся без премий». Потому «промышленность хотела обеспечить себе реальный и легкий план, выполнение которого гарантировало бы получение премий». Прославленного флотоводца разжаловали в контр-адмиралы, дабы прочим служивым неповадно было становиться на пути «рабочего класса». Лишь в 1951 году Сталин переиграл комбинацию, назначив Кузнецова военно-морским министром СССР. Однако упрямый моряк уроков не извлек и снова сошелся в клинче с хозяевами ВПК — теми же Малышевым и Устиновым. Поэтому при Хрущеве Кузнецова «съели» окончательно, воспользовавшись трагедией линкора «Новороссийск», взорвавшегося и затонувшего 29 октября 1955 года в Севастополе. Спустя девять лет именно генералы ВПК во главе с Устиновым сыграли решающую роль в свержении самого Хрущева. Позже, когда главный босс советского ВПК, Устинов, воцарился в Минобороны, развернулось масштабное производство ракет и боеголовок, производителям которых отдали огромную долю ресурсов страны. Как вспоминал дипломат Олег Гриневский, во время веселых застолий ракетчики обязательно выкрикивали речевку: «Кто нас балует, кретинов? — Дмитрий Федорыч Устинов!» Именно гонка вооружений (вкупе с войной в Афганистане) и надломила хребет советской экономики, поглотив несметное количество ресурсов: финансовых, материально-сырьевых, энергетических, человеческих, наконец.

Если после краха Советского Союза в 1991 году в гонке вооружений и была сделана пауза, то весьма относительная, поскольку ни конверсии, ни кардинальной перестройки военно-промышленного комплекса так и не произошло. Просто российские «красные директора» на некоторое время слегка отвлеклись на чрезвычайно увлекательную игру «Приватизация». К тому же как можно было останавливаться, если генералы постсоветского ВПК, вырвавшись на мировой рынок оружия, впервые получили возможность всласть порезвиться там, на какое-то время избавившись от контролера-посредника в лице государства. Хотя их товар по меркам развитых стран далеко не всегда был конкурентоспособным, он все равно расходился на ура — среди тех, кто был под международными санкциями или кому качественное оружие было не по карману. Не считая той «мелочи», что военная промышленность очутилась в кармане «красных директоров», а затем перешла в руки «эффективных менеджеров», принципиальных изменений в ВПК не произошло.

По сути, это все еще чисто советский комплекс, не способный и не желающий работать иначе, кроме как за счет перманентного выкачивания денег из государственного кармана, выдавая на-гора по большей части реликты из советского загашника. И какой шанс победить в этой гонке современных вооружений, если российская электроника мертва, как и прежде? Если вся элементная база отечественных вооружений импортная. Три года назад конструктор «Булавы» Юрий Соломонов в сердцах сказал про эту элементную базу: «Как нам поступать? У себя делать? Не в состоянии мы делать. Значит, пользоваться их элементной базой „общего назначения“, а отсюда и отказы в технике». Да что электроника, если прекращен выпуск оружейной стали должного качества, а со времен краха СССР в России не построено ни одного нового нефтеперерабатывающего завода (НПЗ)? Притом что на всех имеющихся НПЗ оборудование импортное, да и вся нефтедобыча построена на импортном оборудовании. Какая там гонка вооружений, если страна, добывающая и экспортирующая нефть, еле-еле способна обеспечить себя топливом? А чем танки, самолеты и корабли в час «Х» заправлять?

Украинский фактор

Но одна из самых болезненных проблем для российского ВПК, ныне на официальном уровне почти не комментируемая, — это разрыв военно-промышленных связей с Украиной. Тем не менее в канун Нового года заместитель министра обороны России Юрий Борисов признал, что последствия этого разрыва уже вполне материальны: «По двум типам авиационной техники, двум типам кораблей, а также двум типам средств поражения сроки выполнения ГОЗа были перенесены на 1-1,5 года». Хотя тут же было заявлено, что «к замещению других комплектующих украинского производств» российская военная промышленность якобы «уже готова». Так ли это?

Радио Свобода уже затрагивало тему возможных последствий этого разрыва («На ракетной „игле“; „Российским вертолетам без Украины никак“; „Севастополь — российский, „Варяг“ — китайский»; «Развод по-военному»). В частности, речь шла о весьма сильной зависимости российской «оборонки» от кооперации с украинской промышленностью в сферах ракетно-космической, авиационной и кораблестроительной. По открытым источникам пока еще трудно судить, в какой степени разрыв военно-промышленных связей уже стал фактом несомненным и необратимым и насколько это действительно критично для реализации российской программы вооружений. Да и последствия таких «мероприятий», в конце концов, мгновенно никогда не сказываются, тем паче кое-что существенное российские потребители все же получили еще до того, как стали действовать запреты украинского правительства. В частности, тот же Юрий Борисов сообщил, что Россия успела получить с Украины три главных энергетических установки для строящихся фрегатов — из шести заказанных. А первый заместитель гендиректора госкорпорации «Ростех», глава совета директоров Объединенной двигателестроительной корпорации Владимир Артяков и вовсе утверждает, что «поставки по существующим контрактам продолжаются». Тем не менее проблема газотурбинных двигателей для надводных боевых кораблей по-прежнему остается ахиллесовой пятой отечественных корабелов. Ничего подобного продукции Николаевского научно-производственного комплекса газотурбостроения «Зоря» — «Машпроект» в России пока не выпускают: во всем мире морские газотурбинные установки разрабатывает и серийно производит кроме них пока лишь Rolls-Royce. Правда, российские чиновники уповают на то, что эту проблему удастся разрешить, развернув производство газотурбинных двигателей для военных кораблей в Рыбинске — на НПО «Сатурн». Юрий Борисов утверждает, что «предприятие будет готово к замещению в 2017 году», там идет «техническое перевооружение», а пока «мы были вынуждены внести коррективы в реализацию госпрограммы вооружений». Владимир Артяков уверяет, что рыбинский «Сатурн» уже «разработал и в ближайшее время готов поставить ряд корабельных газотурбинных двигателей для патрульных и ракетных катеров, корветов, фрегатов…» Однако возникают некие сомнения относительно возможности полноценного «технического перевооружения» производства: российское станкостроение давно находится в состоянии коллапса, выпуская в основном натуральный металлолом архаичной конструкции. Станки действительно современные, да еще полностью из отечественных комплектующих, в России не производятся, а сейчас действительно современное оборудование России и вовсе не продадут. Запустить серийное производство отечественных морских газотурбинных двигателей в Рыбинске пытаются с 1992 года, но воз и ныне там. Штучный товар как бы есть, а вот с серийным его производством дела плохи. Насколько можно понять по отрывочным сведениям, по сей день так и не удалось решить и ключевую проблему — с надежностью и ресурсом произведенных в стране двигателей. Российских флотоводцев отечественные движки не устраивают категорически по причине их низкой надежности.

Другая больная точка — производство двигателей для вертолетов, боевых и транспортно-боевых: безусловный лидер в этой сфере — запорожский концерн «Мотор Сич». Как сказал замминистра обороны России Юрий Борисов, «чтобы уйти от зависимости, нам пришлось ускориться, удвоить или утроить объемы производства двигателей». Удвоить или утроить — это сколько двигателей конкретно? Ответ находим в рапорте Владимира Артякова: на ОАО «Климов» уже запущено опытно-конструкторское производство наиболее востребованных вертолетных двигателей ВК-2500 для вертолетов «Миль» и «Камов» и «сейчас стоит задача увеличения серийности производства с 50 двигателей в 2014 году до 350 двигателей к 2017 году».

То есть в 2014 году произведено всего лишь 50 двигателей?! Ведь было торжественно обещано, что уже в 2012 году «Климов» выйдет на уровень сборки почти 300 двигателей, а к 2013 году — на уровень выпуска от 400 до 600 силовых вертолетных установок в год, а тут, как сами признали, еле полсотни осилили? Притом что, как можно подсчитать, российский авиапром в обозримой перспективе будет нуждаться как минимум в 4000-5000 таких силовых установок, если программа военного вертолетостроения не будет скорректирована или вовсе свернута…

Как признал Юрий Борисов, «особенно беспокоят поставки со стороны стран НАТО, так как часть комплектующих мы получали и до сих пор получаем от них». Но, по версии замминистра обороны, раз «мы участвуем в глобальной экономике», то и «железного занавеса не будет»: как получали, мол, комплектующие из-за рубежа, так и будем их получать, да и нет в этом ничего страшного, ведь «ни одна страна, включая Америку, не производит всю необходимую продукцию на своей территории».

Куда больше чиновника-вооруженца тревожит иное. Как обмолвился Борисов, «нас очень беспокоит ситуация с ростом курса доллара». Закупки импортных комплектующих планировались по одному курсу, а ныне курс совсем не тот. Потому Минобороны будет «ставить в правительстве вопрос о парировании рисков, связанных с ценовой разницей из-за изменения курса. Если правительство не пойдет на компенсацию курсовых потерь, нам придется либо сокращать количество штук вооружения, либо отказываться от некоторых позиций».

И снова — про «лукавые цифры»

Выступая 19 декабря 2014 года на совещании по приемке войной продукции в Национальном центре обороны России, Владимир Путин сообщил, что за год в войска поступило более 4,5 тысяч «новых образцов вооружения, военной и специальной техники». В том числе, по его словам, 142 самолета, 135 вертолетов, четыре подводные лодки, 15 надводных кораблей и катеров, 19 зенитно-ракетных комплексов, 590 танков и боевых машин пехоты, на боевое дежурство заступили три полка межконтинентальных баллистических ракет (МБР) «Ярс», а для Военно-воздушных сил модернизированы семь стратегических бомбардировщиков Ту-160 и Ту-95МС.

Однако в видеоотчете Министерства обороны, продемонстрированном в тот же день Путину, говорится, что всего стратегические ядерные силы получили 38 межконтинентальных баллистических ракет, в том числе 22 — для подводных лодок стратегического назначения. Простая арифметика: вычитаем 22 из 38, получаем 16 МБР наземного базирования. Из такого количества три полка сформировать никак нельзя — это меньше двух полков! Но это еще не все. Заместитель министра обороны Юрий Борисов тогда же назвал совершенно иную цифру поступлений для Ракетных войск стратегического назначения: не три полка, и даже не 16 ракет, а лишь пять баллистических ракет.

С кораблями тоже неувязка: Путин говорит про четыре подводные лодки и 15 боевых кораблей и катеров, в видеоотчете Минобороны лодок уже две, а замминистра обороны Борисов в тот же день привел иную цифру, поведав, что «в 2014 году в интересах Военно-Морского Флота поставлено 6 боевых кораблей и катеров, одна подводная лодка…» Так сколько на самом деле поставлено в строй новых лодок: четыре, две или одна?! Не говоря уж про разнобой надводных боевых плавсредств — 15 и шесть…

Про танки вообще лучше бы умолчать, поскольку тут Верховного главнокомандующего явно подставили: ни одного нового танка в 2014 году Вооруженные силы России не получили. Все так называемые «новые» танки — отремонтированные («модернизированные») старые Т-72Б с баз хранения. С боевыми самолетами-вертолетами путаница схожая. Если Путин и Шойгу говорят про 142 самолета, то один из высоких чинов Объединенной авиастроительной корпорации, Владислав Гончаренко, похваставшись, что Россия впервые опередила США по выпуску новых боевых самолетов, поведал о поставке 100 самолетов, смешав в одну кучу боевые и учебно-боевые. При этом издание, взявшее у него интервью, подсчитало по открытым источникам, что произведено, в общей сложности, 42 боевых самолета: 18 фронтовых бомбардировщиков Су-34, 12 истребителей Су-30М2 и 12 — Су-35С. Да и вообще что-то не сходится: судя по вполне официальным сводкам, в первых трех кварталах 2014 года российские Вооруженные силы получили 50 самолетов, в том числе транспортных и модернизированных, а также чуть больше 20 вертолетов различных типов. В течение четвертого квартала 2014 года, как доложил Владимиру Путину все тот же Юрий Борисов, «в интересах Военно-воздушных сил поставлены 21 самолет, 38 вертолетов…» Как ни складывай, но представленные Верховным главнокомандующим цифры опять никак не получаются!

Для сравнения: в 2014 году министерство обороны США получило 36 малозаметных перспективных истребителей-бомбардировщиков пятого поколения F-35 Lightning II, а в общей сложности, = компания LockheedMartin и компании-смежники уже изготовили 109 оперативных самолетов для США и стран-партнеров. Это уже вторая модель самолета пятого поколения, которую США производят серийно. Насколько можно понять по открытым источникам, при необходимости США могут без проблем развернуть серийное производство до 300 самолетов F-35 в год. В то время как российская промышленность с огромным напряжением едва осиливает выпуск в общей сложности 40-45 машин нескольких модельных рядов (по сути, это даже еще не серийное производство), да еще и далеко не сверхсовременного уже, мягко скажем, четвертого поколения. Вовсю же распиаренных Т-50 (ПАК ФА — перспективный авиационный комплекс фронтовой авиации) у России пока всего лишь пять летных прототипов, которые все еще испытывают, до их реального запуска в серию очень далеко.

Вот и зенитно-ракетных комплексов С-400, по версии Путина и Шойгу, поставлено два полка — 19 установок. Но в видеоотчете Министерства обороны говорится о поставке всего лишь семи пусковых установок С-400 — это меньше одного дивизиона, какие уж там два полка (зенитно-ракетный полк — это два дивизиона по 8 пусковых установок)! Данные Министерства обороны и главы государства расходятся в разы. Может ли такое быть, что даже верховный главнокомандующий не знает, сколько и чего именно произведено на самом деле, каково качество и реальные боевые возможности вооружений, сколько на самом деле нужно средств ВПК и куда они испаряются в катастрофических размерах…

Источник:Радио Свобода