На прошлой неделе в Минске в один день состоялись саммиты Евро-Азиатского экономического сообщества (ЕврАзЭС) и Организации Договора коллективной безопасности (ОДКБ). Технически осуществить это было не слишком сложно, так как Беларусь, Казахстан, Кыргызстан, Россия, Узбекистан и Таджикистан входят сразу в обе организации, а в ОДКБ к ним добавляется лишь Армения, поэтому подобная практика в последние годы стала стандартной. Тем не менее, если вспомнить, что в сентябре здесь же должно пройти собрание глав государств СНГ, то поначалу возникает приятное ощущение, что наша столица снова становится центром постсоветского пространства.

Впрочем, небольшой экскурс в историю показывает, что столь высокая плотность событий объясняется, скорее, прагматическими и юбилейными соображениями, нежели реальным выходом Беларуси на передовые позиции в интеграционных процессах. Известно, например, что выбор Минска в качестве места проведения двух упомянутых встреч был определен в целях оказания моральной поддержки Александру Лукашенко, поскольку во время предыдущей аналогичной встречи год назад предполагалось, что президентские выборы в нашей стране состоятся в июле. Тогда Казахстан в роли председательствующего должен был сменить Кыргызстан, но из-за тамошней политической ситуации решено было передать это право следующей по списку. Таковой значилась Россия, она-то и уступила свое место Беларуси (www.gazeta.ru, 23.06.05). Что же касается саммита Содружества независимых государств, то он явно приурочен к пятнадцатилетию этой старейшей постсоветской организации, зародившейся как раз на белорусской земле.

Однако главное все же не в формальных обстоятельствах, а в результатах. И в этом плане зачастую поневоле приходится завидовать журналистам белорусских государственных СМИ: что бы ни происходило, изложение ведется исключительно в превосходной степени. Вызывает искреннее умиление тот неподдельный восторг, с которым они описывают каждое подобное мероприятие и его итоги. Правда, если сравнить написанное сегодня с тем, что они же писали год или два назад, то оказывается, что каждый раз речь шла о некоем прорыве, а на деле — воз и ныне там. Но в этом, в конце концов, не вина прессы…

Так вот, сейчас, как и год и два назад, лидеры ЕврАзЭС настойчиво убеждали друг друга в необходимости создания таможенного союза. Любопытно, что первоначальная организация, существовавшая с 1995 года, на базе которой почти шесть лет назад и было создано сообщество, так прямо и называлось: Таможенный союз. Вначале в него входили только Беларусь, Казахстан и Россия, позже по очереди подключились Киргизия и Таджикистан. Стало быть, даже за десять лет не удалось достигнуть поставленной цели — добиться проведения единой торговой политики в отношении третьих стран, установить общие таможенные правила на внешних границах и упразднить таможенные границы внутри сообщества.

Считается, что создание единого таможенного пространства позволит решить весьма серьезную проблему — исключить задержки и затраты, связанные с проведением таможенных процедур при пересечении границ между государствами сообщества. Поэтому создание такого пространства является вроде бы достаточно сложным вопросом, решение которого требует определенного времени. Однако, по утверждениям чиновников, уже сегодня в рамках ЕврАзЭС реально действует режим свободной торговли для товаров, произведенных на территории входящих в него стран. Таким образом, проблема заключается в условиях их торговли с третьими странами. Неужели ее объем, причем не валовой, а только в той части, которая относится к товарам, перевозимым между государствами-участниками, настолько значителен, что это вызывает столь длительные задержки?

Как утверждают официальные лица, на сегодняшний день Россия, Беларусь и Казахстан согласовали базовый перечень общего таможенного тарифа примерно на 60 процентов, а о приближении к созданию таможенного союза можно будет говорить тогда, когда эта величина будет доведена примерно до 80 процентов. Между тем, в рамках белорусско-российского союзного государства согласовано уже чуть ли не 95 процентов позиций, но говорить о свободном перемещении товаров все равно не приходится. Напротив, в последнее время все более наглядно проявляются тенденции к ужесточению таможенного контроля на границах между союзниками.

Российские обозреватели вообще полагают, что с экономической точки зрения интеграция в формате ЕврАзЭС выглядит довольно искусственной. Например, по данным за минувший год, на страны сообщества пришлось лишь 7,8% всего оборота российской внешней торговли, при этом больше половины из этого (4,7%) — на Беларусь («КоммерсантЪ», 25.01.06). В то же время на долю ведущего внешнеторгового партнера России — Германии — приходится 9,7%, Нидерландов — 7,9%, Италии — 6,8%. Даже Украина, с которой Москва находится чуть ли не в состоянии торговой войны, занимает не менее важное место в российской внешней торговле — 6%, по официальной статистике.

Схожая картина наблюдается и у других стран-членов ЕврАзЭС. Для Казахстана, например, среди них серьезное значение как внешнеторговый партнер имеет лишь Россия, на которую в 2004 году приходилось 14,1% экспорта и 37,7% импорта этой страны. Доля остальных государств сообщества вместе взятых во внешнеторговом балансе маргинальна: на Беларусь, Кыргызстан, Таджикистан и Узбекистан в 2004 году приходилось 2,9% казахского экспорта и 3,6% импорта. Существенную роль во внешней торговле Кыргызстана играют лишь Россия и в меньшей степени Казахстан; для Беларуси Россия — ведущий торговый партнер, но с остальными членами ЕврАзЭС ее мало что связывает.

Более того, доля стран ЕврАзЭС, например, в российской внешней торговле, снижается — с 10,2% в 2004 году до 7,8% в прошлом. Снижается удельный вес во внешнеторговом балансе России и отдельных членов сообщества. Так, доля Беларуси год назад составляла 6,7%, а сейчас — 4,7%, доля Казахстана, соответственно, 3,2 и 2,9%. Наконец, в соответствии с докладом МВФ, для всех членов ЕврАзЭС, кроме России и Беларуси, реализация заключенных в рамках этой организации соглашений приведет к повышению не только среднего уровня тарифов, но и тарифов на большинство видов товарных групп, подпадающих под эти соглашения. Особенно заметно должны вырасти они на промышленную продукцию: соглашения ЕврАзЭС предполагают установление тарифов для этой категории товаров на уровне 9,7%, тогда как в Казахстане сейчас они составляют 6,2%, а в Кыргызстане — всего 3,2%.

Не менее пессимистично оценивают итоги деятельности сообщества и российские предприниматели. Руководитель политологических программ Экспертного института Российского союза промышленников и предпринимателей (РСПП) Михаил Малютин считает, что ЕврАзЭС — это «дитя, зачатое в скорби… Возникла типичная нежить, которая и жить не живет, и с кончиной не торопится. Деловое сообщество никак не расценивает эту структуру, поскольку деловым людям, в отличие от персонажа известного анекдота, нравится не процесс, а результат. А результатов не было, нет и, возможно, не будет» («Новые известия», 11.10.2005).

По проблеме вступления в ВТО у лидеров ЕврАзЭС также нет единства взглядов. Собственно, Кыргызстан уже там, так что этот вопрос его не особенно волнует. Зато остальные идут туда каждый своим путем, несмотря на все призывы белорусского правителя к объединению усилий с целью одновременного вступления. Эта идея продвигается им уже несколько лет, еще в 2004 году он выступил с предложением создать в рамках ЕврАзЭС своеобразную собственную модель мини-ВТО со сходными правилами регулирования торговли: «Мы тем самым заблаговременно адаптируемся к требованиям Всемирной торговой организации» («Белорусский рынок», 21.06.04). Однако подготовленный Минском проект концепции международной деятельности ЕврАзЭС, в котором, в частности, сказано, что «согласованные условия присоединения к ВТО являются определяющим фактором дальнейшего успешного развития ЕврАзЭС», был отправлен на доработку. Более того, в итоговых решениях саммита ЕврАзЭС приветствуется ожидаемое вскоре вступление России и Казахстана.

Тем не менее, несмотря на все сложности, оптимисты полагают, что формальный процесс может быть завершен до конца текущего года. Затем нужно будет решить вопрос о создании единого регулирующего органа, без которого невозможна эффективная работа таможенного союза. Посему планируется проведение внеочередного саммита ЕврАзЭС в августе. Официально в Сочи, однако на деле, вероятно, в любимой резиденции Владимира Путина Бочаров Ручей.

Вероятно, именно вследствие отсутствия каких-либо реальных достижений ЕврАзЭС официальные источники называют одним из наиболее ярких моментов последнего времени вхождение в сообщество Узбекистана. Увы, но простое расширение какой-либо структуры, тем более за счет достаточно одиозного государства, несмотря на понятную радость по этому поводу, еще не является свидетельством успешного развития. К тому же, как сообщалось, Ташкент был подвергнут в Минске достаточно серьезной критике за невыполнение собственных обещаний о подключении к ряду уже действующих соглашений, в том числе о свободном перемещении граждан, что ущемляет права жителей Таджикистана и Кыргызстана.

Отсутствие реальных результатов не помешало, впрочем, наградить Почетной грамотой Евразийского экономического сообщества Александра Лукашенко, Нурсултана Назарбаева и ряд должностных лиц, председательствовавших в различных органах ЕврАзЭС, «за высокие достижения в создании Таможенного союза ЕврАзЭС и большой вклад в развитие сотрудничества между государствами-членами сообщества».

* * *

Можно согласиться со сравнением ЕврАзЭС и ОДКБ с «сиамскими близнецами» советского времени: СЭВ и Организацией Варшавского Договора» («Советская Белоруссия», 27.06.06). По мнению его автора, там «сплоченность стран базировалась на поощрении этой формы интеграции Советским Союзом. Но как оказалось впоследствии, территориальная разбросанность участников, разность их взглядов на перспективы своего развития обусловили чрезвычайную шаткость обеих конструкций, и они естественным образом рухнули вместе с распадом СССР».

Непонятно только, почему он считает, что у ЕврАзЭС-ОДКБ «в этом смысле есть одно очень важное преимущество». Глубокомысленные толкования вроде того, что, дескать, «страны-участницы очень тесно соседствуют друг с другом», и что «объединение обусловлено прежде всего прагматикой экономических интересов», ничего не объясняют. Напротив, при взгляде на карту становится очевидным, что в те времена компактность была намного более высокой, если, разумеется, рассматривать СССР как единое целое. Да и в плане ментальности между тогдашними Польшей на севере и Болгарией на юге было несравненно больше общего, нежели, скажем, у нынешних Беларуси и Таджикистана.

Одной из главных причин распада социалистического лагеря стало насаждение Советским Союзом посредством всех видов давления абсолютно нерыночных основ как для внутренних экономик оказавшихся в нем стран, так и для их взаимодействия между собой, что привело в итоге к колоссальному разрыву в уровнях жизни по разные стороны «железного занавеса». И как только советские путы ослабли (в том числе вследствие тех же принципиально неустранимых экономических проблем), «лагерники» все как один с максимальной скоростью устремились к известной им лучшей жизни. Другое дело, что получается это у каждого по-своему, однако что-то до сих пор желания вернуться «в стадо» не выразил никто.

Всякая аналогия, как известно, хромает, и, естественно, полностью переносить тогдашнюю ситуацию в современные условия неправомерно. Все-таки в странах ЕврАзЭС некие элементы рыночной экономики, пусть в разной мере, но присутствуют, да и свободы во внешнеэкономических связях у них несравненно больше, чем у былых партнеров по СЭВ. Кроме того, за исключением нашей страны, все участники в той или иной степени являются сырьевыми государствами, что в сегодняшних условиях дает весьма значительные преимущества.

Тем не менее, упомянутые трудности с введением единых таможенных тарифов наглядно демонстрируют сохранение между ними существенных противоречий, ибо трудно представить, чтобы страны отказывались от, казалось бы, очевидных выгод подобной унификации просто в силу необъяснимого упрямства. Наверное, в основе все-таки лежит нехватка общей заинтересованности. Судя по всему, они не очень готовы во имя великой, но абстрактной идеи жертвовать конкретными и вполне материальными благами.

Таким образом, ЕврАзЭС функционирует преимущественно как политическое объединение стран, руководство которых считает главной проблемой недопущение у себя «цветных революций». Ну, что ж, наверное, и такая структура имеет право на существование, вот только светлые перспективы ее в первоначально заявленном, то есть экономическом, плане выглядят сомнительно. В такой ситуации трудно ожидать, что сбудется оптимистическое предсказание казахского президента: «Конструктивное взаимодействие в рамках ЕврАзЭС будет способствовать привлечению в это интеграционное объединение других стран евразийского пространства».