Назвать российского бизнесмена олигархом — выдать ему черную метку. Олигарх в России может быть беглым, может быть бывшим, может быть покойным, но живого и действующего образчика здесь уже не найти. Бывают люди, обладающие влиянием и капиталом, но стоит им напомнить об этом, и они начинают повторять, что готовы безвозмездно передать государству все свои активы. В России олигархов больше нет. чтобы понять это, достаточно один день почитать новости с Украины.
Закрытый клуб
Устоявшегося определения слова «олигарх» в русском контексте никогда не существовало, как не было и полного, «нотариально заверенного» их перечня. В конце 1990-х, когда этот термин только вошел в обиход, олигархами называли самых богатых и влиятельных бизнесменов, построивших бизнес благодаря тесным отношениям с властью или пытавшихся влиять на власть за счет масштабов своего бизнеса.
Конечно, капитал сам по себе не делал бизнесмена олигархом. В этом смысле показательна история основателя пирамиды МММ Сергея Мавроди. Он привлек деньги миллионов вкладчиков, но договориться с властью не сумел и не захотел, и в кратчайшие сроки бизнес МММ был разгромлен, а все деньги растворились без следа. Финансовые пирамиды были доходным, но маргинальным занятием. Бизнес олигарха должен был хотя бы выглядеть респектабельно, пусть внутри царили акульи порядки. «Суметь захватить какой-то актив — это совсем не главное, главное — суметь удержать», — объяснял автору статьи один из общепризнанных олигархов.
Список людей, сконцентрировавших в конце 1990-х в своих руках экономическую и политическую власть, — правильнее сказать, каждый из подобных списков — будет коротким. Обязательно будут упомянуты Борис Березовский, Владимир Гусинский, Михаил Ходорковский, Александр Смоленский, Владимир Потанин и Михаил Фридман. К 2000 году сформировалось очередное бюро правления Российского союза промышленников и предпринимателей (РСПП). Два десятка человек, вошедших в него, можно было бы считать почти официальным олигархическим клубом.
Новый президент России Владимир Путин поначалу приезжал в РСПП минимум дважды в год– советоваться о том, как государство будет взаимодействовать с крупным бизнесом. «Я и председатель правительства готовы обсудить любые вопросы, которые вы сочтете важными для экономики», — говорил Путин, открывая одну из таких встреч в 2001 году. Но славное время быстро закончилось: два года спустя президент уже не советовался с бизнесом — он раздавал указания.
«Я абсолютно убежден, что за последние годы пресловутая „равноудаленность“ различных представителей бизнеса от органов власти и управления в стране все-таки состоялась. Что до тех, кто не согласен с этой позицией, то, как раньше говорили, иных уж нет, а те далече», — сказал президент в июне 2003 года. Страну уже покинули Березовский и Гусинский, и вовсю разворачивалась операция против не желавшего принимать принципы «равноудаленности» Ходорковского. Разгром ЮКОСа был показательно жестоким сигналом всем олигархам: примите новые правила или будете уничтожены.
Так закрепились и новые неформальные правила отношения власти и крупного бизнеса, и новое представление об олигархе, который, нарушая эти правила, по определению становится врагом государства. Чтобы не перейти из первой, безопасной, категории во вторую, надо было избегать всего, что путинское государство считало своей монополией. Не покупать депутатов парламента и не проводить своих депутатов в парламент, не финансировать оппозицию, не вещать через СМИ без согласования с «генеральной линией», не совмещать госслужбу с бизнесом, не претендовать на обладание собственными силовыми ресурсами.
Можно было покупать яхты и самолеты, особняки и футбольные клубы, акции и компании за рубежом, можно было вести бизнес — в определенных пределах. Кроме того, подразумевалось, что итоги приватизации пересматриваться не будут, не будет и отъема активов «по умолчанию», а все имущество, нажитое в 1990-х, останется у его владельцев. Если актив требовался государству, предполагалось, что собственник получит полную цену. Условия сделки были всем понятны, и, выбирая между амбициями и риском потери собственности и свободы, практически все олигархи выбрали спокойный вариант.
Олигархи, казалось, ушли в прошлое, остались только «крупные бизнесмены». Много позже, в середине 2000-х, в стране появились люди, которые плохо вписывались в картину «равноудаленности»: давние друзья Путина вроде Геннадия Тимченко, Юрия Ковальчука, Аркадия и Бориса Ротенбергов, в какой-то момент ставшие особенно успешными в бизнесе. Таких людей немного, и они не во всем похожи на «изначальных» олигархов: зарабатывать на близости к власти — да, пытаться влиять на власть — боже упаси.
Социальная ответственность олигарха
Совсем рядом с Россией находится страна, в которой нарушают все запреты, наложенные на российский бизнес. Если там и были какие-то соглашения, то война все списала. На Украине богатейшие люди не просто занимаются политикой — они и есть политика. Игорь Коломойский, который возглавил Днепропетровскую область, создает и оснащает армию за свой счет — и делает это с ведома Киева. Сам он при этом — немыслимое дело — постоянно упрекает центральную власть в недееспособности. Сергей Тарута управляет Донбассом — в той мере, в какой это можно делать во время войны. Их сосед по украинскому олигархическому клубу Петр Порошенко стал президентом в первом туре, а теперь формирует список к выборам в Раду, тоже претендующий на победу. Даже Дмитрий Фирташ, несмотря на то, что его партнер Сергей Левочкин перестал возглавлять президентскую администрацию, несмотря на отъезд из Киева, австрийский арест и залог в USD 125 млн, остается медиамагнатом и активным участником украинской политики.
Все ужасы, которые рассказывали про российских олигархов, — злоупотребление медийным ресурсом, создание силовых структур, «скупка» депутатов парламента или даже формирование списков партий, открытое отправление мало чем ограниченной власти, — все это происходит на Украине прямо сейчас. Местные олигархи (а эти люди могут называть себя так с полным правом) оказались практически единственной силой, способной управлять страной; политические назначения последних месяцев — признание очевидного. Хорошо или плохо у них получится — нам еще предстоит узнать, но, судя по рейтингам и результатам выборов, население Украины считает, что они — меньшее зло.
В этом процессе есть явные победители, например, Порошенко, но пока нет проигравших. Нет показательных разгромов и передела собственности, но есть изгнанники — и не все они носят фамилию Янукович. Есть недавно еще самый богатый украинец, чьи активы теперь пылают в огне донбасской войны. Есть длинный список людей, которым лучше не пересекать северную или западную границу страны, но внутри границ они чувствуют себя в полной безопасности. Всех их объединяет одно: они имеют деньги, стремятся к власти и не стесняются этого.
Источник:RBC