— Сколько стран останется на европейском континенте к 2010 году?
— Девять: Сербия, Черногория, Косово, Воеводина, Хорватия, Словения, Босния и Герцеговина, Македония и единая Европа.
Анекдот, популярный в СФРЮ в конце 1980-х годов
«Бархатным разводом» Сербии и Черногории окончательно завершился распад бывшей Югославии на уровне субъектов федерации, ставших теперь самостоятельными государствами. В субботу на торжественном заседании черногорская Скупщина приняла Декларацию о независимости, в которой сформулированы основные принципы государственности республики.
В границах, близких к современным, Черногория получила международное признание своей независимости на Берлинском конгрессе 1878 года, хотя соответствующий трактат частично ограничил ее суверенитет. После окончания Первой мировой войны Белград воспользовался присутствием на территории Черногории сербской армии и организовал избрание нужного состава Скупщины, которая упразднила черногорскую монархию и объявила о вхождении страны в состав Королевства сербов, хорватов и словенцев. В 1929 году оно стало называться Югославией, и тогда же Черногория была ликвидирована как административная единица.
Восстановленная в составе коммунистической Югославии, она была самым верным сторонником единого государства (ее столица Подгорица в те времена даже называлась Титоград). Когда в начале 1990-х годов другие республики СФРЮ — Босния и Герцеговина, Словения, Хорватия и Македония — выбрали курс на достижение независимости, черногорцы проголосовали за сохранение федерации. Аналогичные требования, правда, звучали и здесь, но если бы танки югославской армии двинулись тогда не на Любляну и Загреб, а на Подгорицу, это стало бы смертным приговором для 600-тысячной республики. Как следствие, Сербия и Черногория сформировали Союзную Республику Югославию.
Агрессивность Слободана Милошевича по отношению к Хорватии и Боснии негативно отразилась и на Черногории, которая также стала объектом санкций ООН. Поэтому, когда в 1999 году в Косово начались натовские бомбардировки, черногорский лидер Мило Джуканович заявил, что его республика не участвует в этом конфликте, и стал проводить независимую политику. Население республики почувствовало положительные стороны самоуправления, что резко усилило стремление к самостоятельности. Был запланирован соответствующий референдум, однако Евросоюз был озабочен растущей территориальной раздробленностью на Балканах и опасался нового обострения обстановки. Под его давлением в 2003 году СРЮ была преобразована в государственное сообщество Сербии и Черногории (СиЧ), а на проведение референдума наложен трехлетний мораторий.
В нынешнем году этот срок истек, и на состоявшемся 21 мая плебисците при необходимых 55% голосов сторонники суверенитета получили 55,5%. Противники отделения апеллировали к существовавшим исторически культурным, религиозным и политическим связям, напоминали о «счастливых» временах титовской Югославии и предупреждали о невозможности самостоятельного выживания для маленькой горной республики. Кроме того, они «старались нагнать побольше страха, пугая последствиями разрыва с „сербскими братьями“, в их роликах анонимы с мрачными лицами произносили трагическим голосом „нет“, а митинги напоминали мобилизационные сборы под лозунгом „Если завтра война“ („КоммерсантЪ“, 22.05.06).
Сторонники же независимости обосновывали свою позицию тем, что в действительности сообщество существовало только на бумаге. В самом деле, у каждой из республик была своя валюта: в Сербии динар, а Черногория в целях привлечения туристов в 1996 году перешла на германскую марку и затем на евро. У них были разные налоговые системы, собственные полиция и службы безопасности, так что общими оставались фактически только вооруженные силы, внешнеполитические службы и спортивные команды.
Впрочем, в таком состоянии всё это вполне могло бы существовать и дальше, если бы не стремление черногорцев к евроатлантической интеграции. Нахождение в сообществе они резонно воспринимали как преграду на пути в Европейский Союз, так как из-за отказа Белграда выдать Гаагскому трибуналу Ратко Младича Брюссель отложил начало переговоров с Сербией, что в случае сохранения СиЧ, естественно, распространялось бы и на ее партнера.
Не последнюю роль сыграли также великодержавные настроения, присущие значительной части сербского руководства. Вырабатывавшийся в течение многих десятилетий у многих сербских политиков синдром «старшего брата» по отношению к черногорцам приводил к отрицанию существования черногорского этноса, нации, государства и особой православной церкви. Весьма характерным в этом плане стало откровенное высказывание сербского министра Велимира Илича в самый канун референдума: «Если наше сообщество останется, черногорцам придется научиться уважать более сильного, более богатого и более крупного» («КоммерсантЪ», 23.05.06).
Но, пожалуй, наиболее емкий ответ на вопрос, почему Черногория решила стать независимым государством, дал лидер страны, премьер-министр Мило Джуканович: «Чтобы самим определять свою судьбу и больше не зависеть от решений, принятых кем-то другим. Как показал опыт, равноправный союз двух республик, одна из которых в 15 раз больше другой, нереален. Даже братьям лучше жить каждому в своем доме» («КоммерсантЪ», 22.05.06).
Как и следовало ожидать, власти Сербии весьма активно выступали против черногорской независимости. Премьер-министр Воислав Коштуница переписал всех живущих в Сербии выходцев из Черногории и потребовал дать им право голоса на черногорском референдуме, не обращая внимания даже на то, что черногорцами являются несколько его министров и сербский президент Борис Тадич. Было заявлено, что в случае отделения черногорцам в Сербии за всё придется платить. Пугали также, что в одиночку их поглотят агрессивные соседи албанцы.
Интересно, что опрос, проведенный в Белграде накануне референдума «Группой-17 плюс», входящей в правящую коалицию, показал, что 91,97% сербов выступают за независимую Сербию, то есть для обычных граждан развод между двумя республиками не является трагедией, как это пытаются представить многие политики («Независимая газета», 23.05.06). То же самое невольно подтвердили российские официальные СМИ. Как ни старались журналисты заставить интервьюируемых сербов выразить негодование, ничего не получалось. Они просто пожимали плечами: ну, решили черногорцы жить отдельно, неприятно, но ничего страшного («Ежедневный журнал», 24.05.06).
А вот правительство Черногории, со своей стороны, накануне референдума выпустило декларацию, в которой гражданам Сербии в Черногории были обещаны все права, кроме избирательного. Джуканович заявил, что для приезда гражданам Сербии не потребуются загранпаспорта. Кроме того, он гарантировал защиту всех прав митрополии Сербской православной церкви. По его словам, «черногорская независимость — это шаг к тому, чтобы строить отношения с братской нам Сербией на здоровой основе» (www.strаnа.ru, 23.05.06).
Официальное оформление развода может занять несколько месяцев. Понятно, что обоим государствам предстоят трудные и кропотливые переговоры об урегулировании множества проблем, дабы решить их таким образом, чтобы не ущемлять социальные и экономические права ни своих, ни соседских граждан. Необходимо разделить имущество, в том числе дипломатические представительства. (Заметим, что в посольстве СиЧ в Беларуси не было ни одного черногорца.) Должно быть также получено международное признание. С последним, впрочем, проблем не предвидится: о готовности совершить этот шаг в самое ближайшее время заявили Соединенные Штаты, государства ЕС, Россия и практически все балканские страны. В сентябре Черногория, скорее всего, станет 192-м членом ООН.
Какими же могут быть последствия распада сообщества СиЧ как для его бывших участников, так и для международной обстановки?
Эксперты не слишком высоко оценивают экономический потенциал Черногории. Расчет на курортную зону может не оправдаться, учитывая то обстоятельство, что инфраструктура региона требует серьезных капиталовложений, что усугубляется отсутствием нормального транспортного сообщения. При этом даже в случае появления инвестиций курорты не смогут дать моментальной экономической отдачи.
Если сербские власти реализуют упомянутые угрозы, то все черногорцы, находящиеся на территории Сербии (а их там, по разным оценкам, от 260 до 400 тысяч человек), автоматически превратятся в граждан иностранного государства со всеми вытекающими из этого последствиями. Черногорцам теперь придется платно обучать своих детей. Возникнет вопрос и с работой, поскольку в Черногории её найти трудно.
Однако в целом перспективы страны выглядят не слишком мрачно. ЕС рано или поздно, но примет политическое решение о включении ее в свой состав, поскольку он взял на себя ответственность за поддержание стабильности в регионе и не может отвергнуть ни одно постъюгославское государство. Черногория очень невелика, и включение ее в Евросоюз не слишком обременит остальных его членов в экономическом плане. Эти соображения позволили Джукановичу выразить уверенность, что его страна будет следующей после Болгарии, Румынии и Хорватии, вступившей в ЕС из данного региона. А еврокомиссар по вопросам расширения Олли Рен подтвердил, что переговоры о первом этапе приема могут завершиться уже в нынешнем году.
Иная ситуация у Сербии. Она лишилась прямого выхода к Адриатическому морю, через черногорские порты которого осуществляется поставка значительного объема экспортных товаров. Однако бывший союзник наверняка не пойдет на перекрытие этого маршрута хотя бы потому, что в ответ на это Сербия может перекрыть для Черногории свои сухопутные магистрали, и тогда той придется искать пути в Европу через Албанию и Хорватию. Кроме того, экономический потенциал Сербии достаточно велик, и по этой причине для нее развал союза будет не слишком болезненным.
Главные проблемы страны лежат, скорее, во внешне- и внутриполитических плоскостях. В частности, негативным последствием отделения Черногории может стать подвижка в разрешении конфликта вокруг Косово в сторону независимости последнего, поскольку, согласно резолюции 1244 Совета Безопасности ООН в отношении автономной провинции Косово и Метохия, Косово определено как часть государственного сообщества Сербии и Черногории, а не Республики Сербия. Кроме того, не исключено, что радикальные лидеры венгерского этнического меньшинства в аграрной области страны Воеводине попытаются повторить косовский сценарий. Так что процесс дробления Балкан вряд ли завершен.
Что касается внутренних дел, то уже ясно, что развернется борьба за ключевые посты министров иностранных дел и обороны, которые до сего времени находились в ведении сообщества. Отделение Черногории может спровоцировать рост националистических настроений и, как следствие, смену власти после очередных выборов. Сюда же добавляются проблемы выдачи Младича и Караджича. Судя по всему, диалог Сербии с ЕС станет еще более сложным, а ее европейская перспектива — еще более отдаленной.
В международном плане можно ожидать некоторого оживления так называемых «замороженных конфликтов» в Приднестровье, Абхазии, Южной Осетии, Нагорном Карабахе. Там тоже могут решить, что референдум — это путь к осуществлению их амбициозных планов. Кстати, большинство лидеров этих непризнанных образований уже заявило нечто подобное. Однако аналогия здесь неуместна: Сербия и Черногория входили в конфедерацию на равных, а те пытаются выйти из состава государств, где находятся на правах автономий. Это признал даже председатель южноосетинского «парламента» Знаур Гассиев, который заявил, что «Черногория — это модель, неприменимая к Южной Осетии. Вот если Косово получит независимость, у нас будет соответствующая реакция» («Время новостей», 23.05.06).
Отдельные российские политологи полагают, что теперь оживятся также албанцы в Македонии, сепаратисты в Бельгии, на Корсике и Кипре, в Северной Италии, Испании, Курдистане и т. д. Но опять же, поскольку в отличие от всех них Черногория не имела статуса спорной территории, распад СиЧ не будет иметь серьезных последствий.
Любопытна реакция на данное событие апологетов славянского единства в России и Беларуси. В Москве профессиональные плакальщики причитают о несчастной судьбе братьев-сербов, чью страну разрывают на части по воле злокозненного Запада. Им вторит главный здешний славянофил, депутат Палаты представителей Сергей Костян: «Целенаправленно дробят славянские православные народы. Все делают для того, чтобы их разделить и поодиночке уничтожить. Черногорию отрезали от Сербии, а Сербию отрезали от моря. Но если кто-нибудь думает в Черногории, что она станет европейским Сингапуром, то этого никогда не допустят антиславянские, антиправославные силы» (www.svaboda.org, 22.05.06). Пример Словении, едва ли не самой успешной страны из всех новых членов ЕС, подобным кликушам, разумеется, ничего не доказывает.
Но здравомыслящим людям чем дальше, тем больше становится очевидно, что в настоящее время «славянская идея» и процесс национального самоопределения противоречат друг другу. На этнокультурном основании невозможно ни сохранить, ни тем более восстановить общую государственность даже самых близких славянских народов. О чем, кстати, наглядно свидетельствует и тщетность интеграционных попыток Беларуси и России, соотношение численности населения которых, заметим, тоже составляет 1:15.