Министр внутренних дел Игорь Шуневичзаявил, что в ходе реформы внутренние войска МВД планируется сделать «более современными, чтобы они могли эффективнее влиять на новые вызовы, риски и угрозы». Имеет ли данная реформа какую-то систематику, или она осуществляется спонтанно? В чем состоит принципиальное ее содержание и что подразумевается под новыми вызовами, рисками и угрозами?
Алексей Медвецкий.Ход реформы правоохранительных органов республики обнаруживает явный и вполне системный замысел ее архитекторов. На бюрократическом языке идущий процесс называется «кадровой и функциональной оптимизацией». В реальности это означает перераспределение функций и аппаратного влияния от старейших органов охраны правопорядка и государственной безопасности к новым структурам, которые были оперативно созданы президентом Лукашенко сразу после выборов в условиях финансового кризиса 2011 года.
В результате, буквально на наших глазах появляется новый контур управления всей системой правосудия, который не только целиком подконтролен президенту, но и обязан ему своим рождением. Речь идет прежде всего о двух новых структурах: Следственный комитет (заработал в 2012 год и обладает условной монополией на досудебное следствие) и Госкомитет судебных экспертиз (заработал в июле 2013 года и обладает полной монополией на судебные экспертизы). Начатая в конце 2013 года судебная реформа также проходит в русле «кадровой и функциональной оптимизации» и в частности уже привела к ликвидации военных судов, в которых проходили закрытые процессы против нарушивших закон силовиков.
Так получилось, что начатая реформа в наибольшей степени затрагивает сферу влияния МВД — прежде всего потому, что милиция является и старейшим, и наиболее многочисленным правоохранительным органом Беларуси. В частности, в ходе преобразований МВД было целиком лишено как аппарата досудебного следствия, так и аппарата судебной экспертизы; кроме этого было ликвидировано Управление внутренних дел на транспорте. Есть основания полагать, что численность белорусской милиции также сократилась и сегодня составляет около 60 000 сотрудников, включая солдатов срочной службы и гражданский персонал.
Судя по словам министра Шуневича, оптимизация МВД еще не завершена и будет продолжена. В этой связи особенно интересно его заявление о том, что служба участковых милиционеров относится к «несвойственным функциям» милиции. Что именно предлагается взамен института участковых — пока не очень ясно. Но очевидно, что ликвидация этой службы потенциально содержит риски для всей системы общественной безопасности, не говоря уже об угрозе разрушить доверие, которое на протяжении поколений выстраивалось между гражданами и сотрудниками МВД.
Что же касается реформы внутренних войск в связи с «новыми рисками и угрозами», то здесь действительно логично предположить связь с украинскими событиями, которые уже привели к инициации поправок в закон «О военном положении». Однако, новизна ситуации в связи со стремительным развитием украинского кризиса пока не позволяет дать подробную оценку реакции белорусской стороны на возникшие в регионе риски и угрозы (прежде всего, это риск потери власти правящей группой, и в частности угроза организованных массовых беспорядков).
С другой стороны, именно неопределенность будущего украинского кризиса дает руководству МВД дополнительный карт-бланш для продолжения описанной выше политики по «оптимизации» министерства. Учитывая характер реформы, наиболее вероятно дальнейшее сокращение численности, в т. ч. внутренних войск, численность которых составляетоколо 12 000 человек, а также автономизация отдельных структур.
Например, вероятно создание координирующего органа по контролю за оборотом наркотиков и противодействию наркомании, о чем было заявлено на межведомственном совещании в Бресте еще в 2011 году. Наркотрафик и нелегальная миграция — это вполне реальные угрозы для республики, прежде всего в связи с продолжением евразийской интеграции, которая предполагает в т. ч. оперативную координацию соответствующих правоохранительных органов Беларуси, России и Казахстана.