Время от времени власти обвиняют людей, что те сами устраивают «хождения по мукам» Для самого себя и государство. Так появляются специфические ярлыки — «народец», который суетится, бегает по «обменникам», и рано или поздно добегается — обвалит финансовую систему страны. А в последнее время заговорили о «тунеядцах» — многочисленной группе граждан, которые не только не работают, но и путаются под ногами у работников. В этой связи возникают вопросы: когда честный труженик превращается в тунеядца, по какой причине, в каких масштабах это происходит? Ответов может быть множество, но главный лежит на поверхности и связан он со спецификой государственного планирование социально-экономического развития страны.
Согласно прогнозу-заданию, в наступающем году будут сокращены 150 тыс. работников госсектора, из них — 70 тыс. работников предприятий. С целью трудоустройства уволенных будет создано около 47 тыс. «новых высокопроизводительных рабочих мест».
Куда податься остальным? Стать современными луддитами?
Ab ovo! Четверть века назад, когда значимая часть общества уверовала в то, что экономика социализма неизменно трансформируется в соответствии с принципами рыночного хозяйствования, началась подготовка законодательной базы под это дело. Было ясно, что радикальная реформа приведет к принципиальной структурной перестройке системы и неизбежно вызовет массовую безработицу. Мало кто знал, какие профессии понадобятся в будущем, но считали, что рынок сам разберется. Поэтому на случай безработицы создавались и утверждались защитные механизмы: страхование от безработицы, реализация иных мер пассивной и активной политики занятости. Достаточно сказать, что у наемных работников впервые за прошедшее столетие впервые появилось законодательно оформленное право на забастовку. В качестве крайней меры защиты. Официальные профсоюзы об этом праве уже успели позабыть.
Если, например, предприятию необходимо было произвести массовое сокращение численности в связи с переходом на новые технологии, то администрация к этому событию готовилась. О предстоящем увольнении работники заблаговременно оповещались, они получали преимущество при выборе иных рабочих мест на этом же предприятии, они получали право на бесплатную переквалификацию. Чаще всего работники по разным причинам предпочитали увольнение. Например, организации стали в массовом порядке закупать ПЭВМ, и большинство машинисток предпочли уволиться. Им выплачивались пособия, и они становились клиентками государственной службы занятости.
На 1 августа 1991 года в Беларуси было официально зарегистрировано 331 безработных, на 1 июля 1994 года — 88000 человек. То есть проблема возникла, причем острая, непривычная, пугающая. Оптимисты, наблюдавшие и изучавшие ход и последствия «шоковой терапии» в Польше, могли только радоваться: если появилась безработица, то, следовательно, началось лечение и белорусской социалистической экономики. Какой бы высокой ни казалась официальная безработица, гораздо быстрее увеличивалась численность занятости в негосударственном секторе. Например, численность занятых в индивидуальном предпринимательстве увеличилась с 58 до 180 тысяч человек, в иных организациях негосударственного сектора — с 43 до 244 тыс. человек. В общем, оснований паниковать не было: население без особых проблем находило возможности для адаптации к меняющимся экономическим условиям. В определенном смысле отживающая система сама создавала возможности для предприимчивых людей. К примеру, появились очень успешные бизнесы, которые жили за счет продажи производственных отходов.
В целом же экономическая ситуация была сложной. В частности, в 1993 году производство в топливной промышленности вследствие либерализации нефтяных цен в России составило только 32% от объемов производства 1990 г. Но ведь и структура экономики изменилось. В том числе: сократились экспортные потребности, расходы ВПК; белорусская промышленность фактически не имела конкурентов на внутреннем рынке. Все, что здесь производилось, здесь и потреблялось. К 1994 году правительство Кебича провела колоссальную работу по «строительству капитализма» в стране. Уже был подготовлен и почти запущен рынок ценных бумаг, уже фактически каждый белорус стал собственником частички общего имущества. Уже рынок зарубежных капиталов приготовился к участию к приватизации в то время относительно современных белорусских предприятий. Но все было остановлено.
В самом начале 1995 года Лукашенко публично и принципиально остановил приватизацию «Горизонта», выделил производителям телевизоров денег «на поддержку штанов», запретил узаконенную процедуру массовых увольнений, дал указание на сохранение трудовых коллективов. Фактически приравнял забастовку к уголовному преступлению, посадил за решетку несколько видных и деятельных хозяйственников из числа реформаторов. То есть повернул-таки реку вспять.
Что в итоге? Скажем так: «Интеграл», «Горизонт» и более современный в то время «Витязь» считались в Беларуси символами и результатами НТР. Ныне все знают, что это — индустриальная рухлядь, символ и результат экономической политики Лукашенко. Двадцать лет назад он мог запретить увольнять работников, обещая быструю и массовую модернизацию. Например, с помощью программы «Союзный телевизор», которая во многом сделала белорусов неконкурентоспособными.
Лукашенко долгое время не удавалось снизить уровень официальной безработицы. До той поры, пока Минтруд вкупе с официальными профсоюзами не договорились (по просьбе Лукашенко, чтобы не прикармливать безработных дармоедов) о ревизии минимальных гарантий, снижении МЗП, от чего неприлично сократились и социальные выплаты государства. Примерно по той же схеме, как это было сделано с пенсией Станислава Шушкевича. Поначалу бывший председатель ВС, ставший безработным, мог прокормиться на свою пенсию. Теперь — нет. Как и любой белорусский безработный, именуемый «тунеядцем».
Пока безработный получал пособие, сопоставимое с минимальным потребительским бюджетом, он, теряя работу, спешил зарегистрироваться в службе занятости. После того, как размер пособия был сокращен до 10%-го минимального потребительского бюджета, безработный понял, что его там не ждут. Официальная безработица росла до начала 2000-х гг. и достигала 200 тыс. человек, а позже стала снижаться. К настоящему моменту она сократилась примерно в 10 раз и составляет 20 тысяч зарегистрированных безработных, то есть, говоря официальным языком, социальных иждивенцев, которые пользуются органами по труду в качестве привычного отделения собеса.
Когда на бирже числилось 200000 безработных, это говорило о том, что имеет место очень сильная «текучесть кадров». Зарегистрировались — и через некоторое время нашли новое место с помощью службы занятости. Сейчас движения нет. Не заполняются даже те места, о наличии которых сигнализирует официальный рынок труда. На одного клиента службы занятости приходится 16 вакансий, но безработный не спешит устраивается на работу. Он утратил кондиции, благодаря которым его в прошлом считали трудовым ресурсом.
Ныне Минтруд занят философским вопросом: почему в Беларуси завелись тунеядцы? Не может он на него ответить потому, что стыдится. Ранее, активно регистрируя безработных, помогая им в трудоустройстве, Минтруд (органы по труду) в каждый конкретный момент имели под рукой резервную армию труда в количестве 200000 «бойцов». Ведь безработный (особенно зарегистрированный), в отличие от тунеядца, всегда готов занять рабочее место, если ему предложат. Возможно, белорусская армия безработных — единственная в своем роде армия, которая уничтожена своим собственным командованием — Министерством труда и официальными профсоюзами. При всех экономичных провалах кадры не увольнялись, но «выдавливались». Вроде бы занятость сохраняется, вроде бы все на своих местах, но обнаруживается, что численность сократилась. Молодежь на работу не принимают, 40-летних держат на поводке срочных контрактов, а всю основную работу делают пенсионеры. Поскольку они соглашаются на низкие заработки — есть же еще и пенсия.
Случилась модернизация: пожарным президентским указом рабочие прикреплялись к рабочим местам, словно рабы к галерам. Новых работников не принимали, если принимали — не учили, если учили — не позволяли работать, если позволяли — не платили. Сейчас приходится принимать с улицы — уже не пэтэушников, а взрослых мужчин, семейных, которых ничему не учили. На заводах остаются те, кто «досиживает до пенсии». Раздолье «летунам». Они легко приходят и уходят. Но даже тем из молодых, кто хотел бы задержатся, через месяц-два, уходят. Те, кто без профессий поступает учениками, тоже уходят. На сдельщине кадровые рабочие глумятся. Выбирают выгодные работы, остальным — огрызки.
Ни одна женщина на такое не согласится; хоть и не хочется, но вытолкнет любимого муженька на заработки — хоть в Россию, хоть к черту на рога.
Раньше проблемы решались с помощью лимитчиков. Сейчас где они? Вымерли в ходе выполнении программы Возрождения села. Успешной программы. Сейчас там никого не осталось. Половина тунеядцев. Вторая половина станет тунеядцами после того, когда правительство зарежет последнего поросенка в крестьянском хозяйстве.