На минувшей неделе ЕС продлил санкции в отношении Беларуси на год — до 31 октября 2014. В списке лиц, которым запрещен въезд на территорию ЕС и чьи финансовые средства в ЕС должны быть заморожены, 232 фамилии. Остаются в силе также санкции в отношении 25 белорусских предприятий. Кроме того, 29 октября страны Евросоюза, США и ряд других государств поддержали на прошедшем в Нью-Йорке заседании Генассамблеи ООН доклад о ситуации с правами человека в Беларуси, подготовленный Миклошем Харашти. Традиционный вопрос: насколько политика «критического взаимодействия» ЕС с Беларусью адекватна и эффективна? Насколько она устойчива?
Стас Головатый.Применительно к политике ЕС (и Запада в целом) в отношении Беларуси сегодня представлен предельно широкий диапазон мнений — от требований усилить и расширить санкции (поскольку полусанкции дают полуэффекты) до рекомендаций отменить их или, по меньшей мере, приостановить (опять же, по причине низкой эффективности), перейдя к полноценному диалогу с Минском. Первое мнение прозвучало, например, во время конференции «Стратегия будущей политики Евросоюза в отношении Беларуси», прошедшей 28–29 октября в Вильнюсе. Второе содержится, скажем, в докладе Юстаса Палецкиса, представленном в мае 2013. И в ситуации, когда в наличии имеются весомые мнения противоположного содержания, актуальная политика чаще всего развивается как своего рода компромиссная величина — в нашем случае это критическое взаимодействие, предполагающее ограниченный перечень санкций.
Легко прогнозировать, что такое взаимодействие, такой в некотором роде диалог, предполагающий обмен официальными нотами, критическими замечаниями и ограничениями, будет сохраняться в видимой перспективе.
Во-первых, потому, что такое взаимное позиционирование так или иначе устраивает и Минск, И Брюссель, и не предполагает активных действий. Белорусские власти не готовы пересматривать свои подходы применительно к «уязвимым» позициям (политические и экономические реформы, правовая проблематика, политические заключенные и пр.), в то время как Евросоюз не располагает сильными позитивными стимулами для того, чтобы инициировать трансформации в Беларуси. Другими словами, у ЕС нет денег для финансирования политико-экономической реконструкции Беларуси, и их не всегда достаточно для решения внутренних проблем. Короче говоря, на данном этапе сторонам нечего предложить друг другу.
Во-вторых, актуальные стратегии сторон, которые формировались в течение относительно длительных периодов времени, кардинально не пересматриваются вдруг. Так что можно говорить о действии определенных инерционных механизмов, помимо прочего, связанных с особенностью принятия решений крупными бюрократиями.
Разумеется, такое положение дел активно критикуется — это если рассуждать об адекватности и эффективности политики ЕС в отношении Беларуси (и наоборот). Ряд экспертов и политиков говорят о необходимости реализации третьего подхода, преодолевающего крайности политики санкций или их отмены. Сотрудник Финского института международных отношений Анаис Марин в частности предлагает открытие «третьего трека» (имея в виду, что существует «первый трек» — уровень официальных отношений Брюсселя и Минска, и «второй трек» — поддержка оппозиции и гражданского общества). С ее точки зрения, санкции должны сохраняться, равно как и взаимодействие ЕС с гражданским обществом Беларуси, однако разблокировать ситуацию может запуск «третьего трека», под которым имеется в виду диалог гражданского общества с властями (в частности, с местными властями; причем А. Марин предлагает не путать такой диалог с «Диалогом о модернизации Беларуси»).
Возможно, это неплохая идея — к сожалению, скорее в аналитическом плане, нежели в политическом. Ибо известно, что диалог всякого рода будет воспринят верховной властью крайне ревностно, а полноценным партнером по диалогу она выступать не станет. Кроме того, открытыми остаются кардинальных два вопроса: кто и о чем должен договариваться? Местные власти с бизнес-сообществами и НГО? О необходимости трансформаций? Какого рода?
И все же, «третий трек» сохраняет в себе позитивную интуицию. Прежде всего: теоретически он позволяет разблокировать диалог как таковой, оставив за скобками «тупиковые» вопросы, по которым в настоящий момент не может быть даже минималистского соглашения. Кроме того — опять же, теоретически, — в переговорный процесс могут быть введены новые игроки. Однако вероятность такого диалога остается невысокой — в том числе и по той причине, что, как отмечает сотрудник Центра украинских исследований Гарвардского университета Маргарита Бальмацеда, в Беларуси нет экономически сильных независимых игроков.