«Деньги всему голова»: о некоторых универсалиях современного белорусского общества

Публикация в рамках конкурса аналитических материалов.

Эрих Фромм

Все мы не раз слышали и даже сами не раз повторялись говоря, что «не в деньгах счастье» и «деньги — не главное в жизни». Если деньги не главное и даже не счастье, так почему же вся жизнь современных людей как раз-таки и поставлена на постоянном добывании и растрачивании денег? Возможна ли жизнь в современном (белорусском) обществе без обладания денежными средствами? Было ли так всегда?

Немного о социальной и культурной истории современных денег

Между возникновением денег и современностью лежит многотысячелетняя история, в течении которой деньги почти утратили свое первоначальное предназначение, но приобрели множество других функций и свойств, которые до сих пор определяют повседневность современного человека. Без денег, в любом их проявлении, просто немыслимо существование современного общества, но, отрицая их предназначение, не мыслима и жизнь природных сообществ. Однако и современные общества, и «примитивные» общества живут по одному и тому же принципу, который своими корнями уходит глубоко в прошлое человеческой истории.

Многие из нас уже не раз слышали утверждение, что первые деньги возникли во времена, когда земледелие перестало быть единственным возможным средством к существованию и на его место пришло ремесленное производство с городским образом жизни. Но некое подобие денег уже существовало еще за долго до возникновения городов в форме универсального платежного средства. В самом начале такое платежное средство (даже могло весить и несколько килограмм) играло первоочередную роль лишь в обрядах жертвоприношения [1]. Позже назначение универсального платежного средства изменилось, его функцию стали исполнять товары, которые пользовались большим спросом и с длительным сроком годности, как, например, куски соли, зерна какао, листья табак (заметьте, что такое уже происходило в начале 1990-х годов, а также происходит даже сегодня, когда наниматель предлагает компенсацию заработной платы в виде собственного конечного продукта труда) или средством платежа могли быть куски драгоценных металлов, или же, как в случае большинства славянских народов, в качестве средства платежа использовались куски полотна (чешский историк Махек в своем этимологическом словаре чешского языка происхождение славянского слово «платить» связывает со словом «полотно») [2]. Таким образом деньгам приписывают прежде всего возникновение нового типа обмена, который заменяет между людьми отношения, основанные на определенных обязательствах и обязанностях натурального обмена (прежде всего речь идет о типе обмена, который хорошо описан французским антропологом Марселем Моссем в книге «Очерк о даре. Форма и основание обмена в архаических обществах» [3]), на обязательства и обязанности, основанные на принципе рыночного обмена, который решает главный недостаток натурального обмена, то есть его «обоюдную несхожесть потребностей».

Развитие товарно-денежных отношений всегда находилось в прямой взаимной зависимости от развития институтов власти и права. За начальный этап новой эпохи всеобъемлющего господства денег можно считать переломный момент между эпохой средневековья и новым временем, когда на смену теологическим и антропоморфическим представлениям о мире, приходят объективные законы развития и превращение человека в субъективную личность с наделенными ему «от природы» правами. Конечно, в случае белорусских земель, товарно-денежные отношения в масштабе целого общества начинаются с опозданием в более чем 100 лет от западноевропейской среды, лишь после отмены крепостного права 1861 года, однако полное распространение получают лишь после окончания Второй мировой войны, и, как ни странно, именно в рамках т. н. «социалистического строительства» (развитие науки и техники и как следствие интенсивное разделение труда) и также в следствии постепенной эмансипации личности (самостоятельность, независимость, горизонтальная и вертикальная мобильность и т. д.). Не является секретом, что элиты всех стран бывшего социалистического лагеря (да и не только его), но и элиты разных азиатских, африканских и южноафриканских диктатур, старались перенимать именно капиталистический образ жизни. Не сам распад Советского союза, а именно постепенное возрастание значимости денег в жизни индивида и общества изменило ежедневную жизнь большинства его бывших обитателей.

Живем на мосту?

Уже не является удивительным и тот факт, что большинство жителей Беларуси целенаправленно и осознанно посвятили свою жизнь созданию экономического капитала, который непосредственно и напрямую конвертируется в деньги и институционализируется в форме прав собственности. Владение определенным количеством экономического капитала, конечно, не является лишь единственным показателем положения индивида или группы индивидов в социальном пространстве своего общества — также нужно учитывать и сумму всех остальных капиталов (социальный, культурный и символический), определенная комбинация которых, может указать на наш собственный общественный «габитус» в рамках белорусского социального поля, определить наше классовое положение в социальной иерархии классов и нашу мобильность на каждом жизненном этапе [4]. Если эту теорию Пьера Бурдье применить к белорусскому обществу, возможно, мы открыли бы для себя существование в белорусском обществе определенного множества обобщенных социальных классов, но смею подозревать, что большинство из них «оказались» бы в зоне преобладания экономического и социального капиталов, важным с позиций большинства.[5] Если мы посмотрим на географическую модель региональной структуры, то надо признать факт, что белорусское общество находится на периферийных позициях по отношению ко всем свои соседям, но, стоит заметить, что и наши соседи находятся в периферийном положении по отношению к обществам, у которых заимствуют модели своего развития — прежде всего вследствие неравномерности экономического развития. [6] Вот так и белорусское общество: удастся ли избежать дискуссий на тему пути развития, по которым когда-то проходили многие капиталистические общества, догоним ли их?

Большинство сегодняшних белорусов (можно утверждать и о глобальной тенденции) признают зарабатывание денег задачей номер один своей жизни, поэтому создается впечатление, что конечной жизненной целью людей является владение определенной суммой денежных средств, недвижимостью и другими благами. Однако более ста лет назад знаменитый немецкий социолог Георг Зиммель уже наблюдал такое положение дел в немецком обществе, когда сами деньги из средства достижения цели постепенно становились конечной целью. [7] Казалось бы, данная цель является актуальной лишь для предпринимателей и рантье высшего звена, однако, в современной Беларуси она актуальна и для среднего и малого бизнеса — деньги из обычного средства достижения цели становятся самоцелью — деньги стали мостом к предельным ценностям, но ведь и на мосту можно жить. [8]

«Богатство» и «достаток»

По сей остается важным внешний вид индивида — то, как мы выглядим для себя и как нас должны воспринимать окружающие. Грязный и неопрятный вид всегда ассоциируется с нищетой, бедностью, недоеданием, безумием, принадлежностью к сельскому обществу и даже средневековому периоду и т. д. И напротив — опрятный и элегантный вид дает человеку шанс быть признанным остальными.Наиболее репрезентативной пословицей в этом отношении, которая в том или ином подобии встречается во многих культурах, является выражение «по одежке встречают, по уму провожают». Очевидно, что во все времена именно материальный фактор определял форму и содержание социальной интеракции: «к добру видеть „соединение“ со знакомой женщиной, незамужней и богатой, „ибо кто кому предлагает свое тело, тот как бы предлагает и то, что при этом теле имеется“: одежду, драгоценности и прочие материальные блага» [9]. Такое положение дел устанавливается лишь благодаря возникновению и распространению городской среды обитания, которая, создавая все новые и новые правила внутренней социокультурной игры, стала «очистным фильтром» от нежелательных притязаний со стороны сельской земледельческой культуры, и в тоже время навязывая правила жизни вне городского пространства.

Современная урбанизация установила собственные правила. Чтобы человек соответствовал этим правилам, ему нужен определенный набор вещей, которые можно приобрести лишь за деньги (в редких случаях бартерным обменом). Но и сами правила приличия не универсальны, то есть не гарантируют, что при наличии исполнения всех пунктов определенных правил вхождения в некоторый круг людей вас примут за своего и будут иметь с вами дело. Тут существует социокультурная преграда, которая — правда не всегда — имеет прямую зависимость от денег, и называющаяся модой. Важнейшим аспектом моды является специфическое подражание, которое, является психологическим наследием боя социализма и индивидуализма [10]. Большинство авторов социологических и социально-культурных антропологических теорий усматривали в моде ее классовый характер. Внешний вид и культура поведения всегда определяли социальный статус индивида. Знаменитые средневековые запреты ношения низшими слоями деталей одежды высших сословий уже давно позади. С развитием капитализма происходит культурная трансформация, и мода становится достоянием всех, кто обладает достаточным количеством денежных средств. Тут и берет свои начала глобальная культура потребления.

Жизнь и структура общества потребления непосредственно зависит от покупательной способности. Платежная способность индивида или групп непосредственно влияет на дифференциацию производительной сферы — на ограниченное (дорогостоящие и малодоступные товары) и массовое (широкодоступные товары) производство. Призыв «купляйце беларускае» адресован широким массам, в то время как белорусские чиновники предпочитают ориентироваться на дорогостоящие модные тренды, недоступные для большинства населения. Здесь берет начало гонка большинства за модой меньшинства, в результате которой большинство оказывается на аутсайдерских позициях, растрачиваясь в пользу меньшинства, которое контролирует массовое производство и является агентом политического господства. [11]

Кривое зеркало чужого прошлого

Все попытки (легальные и нелегальные) повысить узнаваемость белорусских торговых брэндов также тщетны, как и постоянно повторяющиеся лозунги о престижности белорусского образования, государственной системы подготовки кадров и университетских традиций. Все из перечисленного корнями уходит в историю Западной Европы, в эпоху зарождения капитализма, когда начинали формироваться первые централизованные национальные государства, а деньги все более и более проникали во все сферы социальной и культурной жизни [12].

Невзирая на широкую дифференциацию специализаций белорусской образовательной системы, они мало чем отличается от своих предшественников церковно-светского и советского социалистического образования. Лишь гуманитарные науки, находящиеся у истоков традиций университетского мышления, сегодня претерпевают состояние полной девальвации, так как товарно-денежные отношения исключают объективную полезность не приносящих физической прибыли знаний.

Не стоит гадать об истоках социальной и культурной политики в современной Беларуси, потому что все это — всего лишь повторение пути большинства развитых капиталистических стран, состоящем в удержании состояния покоя внутренней структуры товарно-денежных отношений через устранения противоречий между обществом и индивидом.

[3].Mauss, Marcel [1999]. Esej o daru, podobe a duuvodech smeny v archaickych spolecnostech. Praha: Slon, Kapitola 2, s. 17-35.

[4]Pullmann, Michal [2007]. Promeny tridnich pozic v moderni spolecnosti: kulturni sociologie Pierra Bourdieua. In: SUBRT, Jiri (ed.). Historicka sociologie. Teorie dlouhodobych vyvojovych procesu. Plzen: Ales Cenek, 2007. 548 s.

[5]Subrt, Jiri. [2005]. Postavy a problemy soudobe teoreticke sociologie. Praha: ISV. S. 106-110.

[6]Wallerstein, Immanuel [2004]. World Systems Analysis: An Introduction. Durham, Duke University Press.

[7], [8]Simmel, Georg [1994]. Penize v moderni kulture a jine eseje. Praha: Slon, 1994, s. 17-18.

[9]Фуко, Мишель [1998]. История сексуальности-III: Забота о себе. Глава I: Сны об удовольствиях. Киев: Дух и литера, Грунт; М.: Рефл-бук. С. 29.

[10]Simmel, Georg. [1994].Penize v moderni kulture a jine eseje. Praha: Slon, 1994, s. 100-131.

[11], [12]Gellner, Ernest. [2001]. Pluh, mec a kniha. Struktura lidskych dejin. Praha: CDK. S. 3, 204-2011, 212-216, 241-242.