Ольга Шпарага: В этом году проекту Экспертного сообщества Беларуси «Наше мнение» исполнилось 10 лет. Можно ли вкратце рассказать о наиболее важных, с вашей точки зрения, событиях/вехах истории «Нашего мнения»? Как и когда стартовал проект?
К истории «Нашего мнения»
Главный редактор «Нашего мнения» Анатолий Паньковский и
редактор Валерия Костюгова.
Анатолий Паньковский, главный редактор сайта «Наше мнение»: 23 февраля в 2003 году был выложен в сеть первый электронный журнал — так тогда самоопределялся наш проект. Это был электронный журнал в том смысле, что раз в неделю он выставлялся в виде набора статей за авторством Сергея Паньковского, Светланы Наумовой, Ирины Бугровой и Александра Федуты — основателей «Нашего мнения». Сергей Паньковский был главным редактором сайта до 2009 года, до момента своей смерти. Собственно, в 2003 году и мы с Валерией присоединились к этой группе и стали регулярно публиковаться, а еще через несколько месяцев я стал редактором сайта. Затем сайт постепенно трансформировался в своего рода сетевую экспертную площадку с ежедневным обновлением, без типовой «журнальности», которая была отголоском 1990-х. В то время в сеть зачастую переносились «бумажные» представления о СМИ. Сегодня мы понимаем, что природа масс-медиа с развитием интернета в принципе поменялась — и «Наше мнение» менялся одновременно с этой сферой, если говорить о какой-то технической и технологической по преимуществу эволюции.
Про основные вехи развития проекта можно сказать, что, с одной стороны, они были отголосками политической повестки, и такие события, как выборы, Площадь-2006, девальвация 2011 года и так далее, фиксировали исторические этапы жизни «НМ». С другой стороны, были и внутренние события, важные для экспертной публичности, например, ожесточенная дискуссия по поводу языка вещания «Немецкой волны». Разгоревшись в 2005 году, эта дискуссия имела большое значения для экспертного сообщества Беларуси, так как стала предвестником совместного проекта «НМ», сайта «Новая Еўропа» и журнала «ARCHE» «Диалог экспертных сообществ», а также предвестником создания BISS (совместного детища «ARCHE», лаборатории «Новак», «НМ», Исследовательского центра ИПМ и других структур) и в целом — активизации работы в этом направлении.
Валерия Костюгова, редактор сайта «Наше мнение»: В результате упомянутой дискуссии эксперты и интеллектуалы, вовлеченные в автономные проекты, вступили в прямую коммуникацию друг с другом, которая сохраняется по сей день. Можно утверждать, что до определенного момента ее было. Произошла определенная реструктуризация поля, потому как раньше все было иначе: здесь были «наши», там — «ваши», и существовала граница, связанная с отношением к «лингвистической» версии национальной идеи.
О.Ш.: «НМ» было одним из учредителей BISS?
В.К.: В строгом смысле Сергей Паньковский был одним из учредителей BISS и первым председателем Совета, но подготовка к учреждению — вообще общей институциональной и исследовательской платформы — велась в том числе в рамках проекта «НМ», и мы с Анатолием непосредственно принимали участие в подготовке соответствующих документов. Опять же, на сайте отрабатывали первые исследовательские программы института, в частности по социальной контрактации, имеется целая серия публикаций на эту тему.
О.Ш.: Все это также оказывало влияние на «Наше мнение»?
В.К.: Безусловно. Так же, как и серия трагических событий: смерть Сергея Паньковского, затем Светланы Наумовой и Ирины Бугровой. После чего Паньковскому-«младшему» пришлось стать старшим. Смерть Владимира Фурса, Александра Грицанова и Виталия Силицкого также следует упомянуть. То есть утрату людей, которые влияли на наш интеллектуальный ландшафт.
И, если продолжать тему важных событий, следует сказать о создании Агентства политической экспертизы, которое также можно отнести к элементам, формирующим историю «НМ».
Алексей Браточкин:Уточняющий вопрос, по поводу разницы между СМИ и сайтом. Когда вы сами поняли разницу между форматами медиа в интернете и обычным СМИ, или публицистическим форматом 1980–1990-х годов? У кого появилась точка зрения, что вот интернет — это то, что важно?
А. П.: Мнение о важности интернета так или иначе все разделяли. Правда, далеко не сразу и далеко не для всех было понятно, что в случае с сетевым проектом многое меняется кардинально: методы доставки информации, специфика аудитории, особенности обратной связи, собственно, сам контент… Насколько я помню, первоначально проект «НМ» предполагал бумажный журнал с дубликатом в виде электронной версии. Бумажного варианта так и не возникло, и журнал появился сразу в электронном виде, хотя некоторое время он хранил элементы своей исходной природы. С другой стороны, с самого начала возникла коллизия между концепцией «интеллектуального» проекта, в рамках которого несколько интеллектуалов могли бы регулярно распространяться обо всем на свете (Сергей Паньковский придерживался этой линии), и ставкой на более специализированный, «практический» проект — линия, которую отстаивал я и покойный Валерий Лобко, наш первый веб-админ. Как показал опыт, одно другому не помеха, но именно экспертная дифференциация и специализация в конечном итоге стали линейным курсом сайта «Наше мнение».
О.Ш.: Как вы думаете, насколько за прошедшие 10 лет изменился уровень экспертизы и аналитики на вашем сайте и в Беларуси в целом? О чем эти изменения свидетельствуют?
А.П.: Если просто отвечать, то уровень вырос, и это далеко не только наша заслуга, но и других проектов и институтов, в том числе образовательных.
О.Ш.: Заслуга в первую очередь новых поколений?
В.К.: И старых тоже: в общем-то, сколько всяких курсов и школ все прошли. Появились и молодые люди, которые вовлечены в исследовательскую деятельность и уже хорошо, профессионально что-то анализируют. То есть уровень вырос, что-то изменилось, особенно, если смотреть по результатам относительно длинных временных протяженностей.
О.Ш.: А какие трудности были на начальном этапе и сегодня?
В.К.: В сравнении с другими беларусскими информационными проектами «Нашему мнению» сравнительно повезло, хотя можно было бы не углубляться по этому поводу. Я полагаю, что трудности были и остаются типовыми для всех аналогичных независимых структур (исследовательских, медийных, прочих), так что нечем похвастаться.
Возвращаясь к вопросу об изменениях, отмечу, что со временем стало проще с пониманием того, что экспертиза — это сильно дифференцированная интеллектуальная деятельность. Иными словами, может быть, не стоит социологу судить о состоянии экономики, и наоборот. Это понимание стало отражаться и в журналистском поле, поскольку к нам стали обращаться редакторы масс-медиа с вопросами, у кого можно спросить о том-то или о том-то. Они тоже приняли эти правила игры, что имеются специальные знания, которыми не обладаешь просто потому, что ты умный. Лента «экспресс-экспертизы» была введена с той же целью: редактор сайта Алексей Медвецкий задает конкретные вопросы конкретным людям, которые этими вопросами занимаются. Это уже несколько иной подход, это не то же самое, что находящиеся на ротации авторы-колумнисты, которые могут рассуждать по поводу относительно широкого круга вопросов.
А.Б.: Влияют ли ваши политические взгляды на подбор тем? Вы себя как-то определяете в поле политики?
А.П.:Валерия, скорее всего, какая-то беспартийная правая, а я — анархист.
О.Ш.: Анархист — это, кстати, самое распространенное самоопределение в интеллектуальных кругах в Беларуси. Но оно, всё же, не про вас.
В.К.: Конечно, политическое кредо влияет, как оно может не влиять? В общем и целом, мы настроены демократически и либерально — это очевидно…
А.П.: Я не думаю, что это просто данность и все же настаиваю на том, что я анархист. Можно сказать, что я либерально окрашенный анархист, то есть я выступаю, например, за минималистское государство; имеется еще группа позиций, которых я придерживаюсь и которые не вписываются в классический либерализм. Определенно, я не левый, и можно долго говорить о том, какой я «не». Да, мои политические предпочтения влияют на политику сайта и подбор тем, но сегодня уже можно говорить о том, что политика проекта — это во многом автомат. Поэтому на сайте появляются, скажем, вполне левацкие тексты, посвященные проблематике гендера. Имеются авторы, с которыми реализуются какие-то программы: например Андрей Федоров много лет пишет регулярные обзоры по внешней политике, Татьяна Маненок, Юрий Пшенник, Александр Муха — по экономической политике, Аркадий Нестеренко — по СМИ, Константин Скуратович — по социальной и агрополитике, Юрий Чаусов, Олег Граблевский, Сергей Альфер — по разным аспектам права. У нас даже есть какие-то квоты, и порой все это кажется скукотищей, поскольку автомат логичен и предсказуем.
А.Б.: А как у вас появляются новые темы, авторы?
В.К.: Обычное встречное движение. Что-то присылают новые авторы, иногда это представляется интересным, тема закрепляется, с автором формируется регулярное взаимодействие. В другие моменты возникает нехватка ответов на какие-то вопросы, идет поиск авторов. Иногда в социальных сетях попадаются любопытные, яркие тексты — так было привлечено несколько авторов. Скажем, в ЖЖ человек ведет блог и весьма оригинально освещает события в сфере экономики — так Дмитрий Иванович появился.
А.П.: В дополнение к подбору тематики. Сайт идентифицируется как политический, т. е. он не специализируется на вопросах экономики, социологии или культурологии. Словом, мы пишем про экономическую политику, социальную политику, культурную политику, внешнюю политику, политическую политику, наконец. И общественное мнение в таком же ракурсе подается. Наконец, промоушн, научное продвижение — еще один значимый элемент политики сайта, который стал значим с развитием новых исследовательских центров, таких, как «Палiтычная сфера», BISS, BEROC. И, разумеется, мы никогда не пренебрегали результатами деятельности НИСЭПИ или лаборатории «Новак». В свете сказанного я хотел бы попросить прощения у тех зачастую прекрасных авторов, чьи эссе, рассказы и стихи не были опубликованы…
О.Ш.: Под политикой здесь понимается принятие значимых для общества решений в самых разных сферах?
А.П.: Прежде всего, понимается борьба, агон, состязательность. Когда мы говорим о борьбе в шекспировском смысле, мы так или иначе говорим о политике, о какой-то специфической игре в игровом поле (не обязательно эта борьба должна быть жестокой и сопровождаться трупами). Игра эта, в свой черед, предполагает принятие решений, и некоторые из них носят сугубо политический характер.
А. Б.: А появились какие-то темы, о которых раньше не писали, а теперь начали писать?
В.К.: Например, гендерная политика. Татьяна Щурко и Ольга Бурко просто прислали тексты, тексты показались любопытными, в конечном итоге наладилось сотрудничество. Довольно широко стали освещаться проблемы политики в области местного самоуправления (Кухлей), региональной политики (Дунаев), образования (Ветохин, Лаврухин), медицины (Витушко), религии (Василевич) и шире — социальной политики. Многих пишущих специалистов — в рамках деятельности Агентства политической экспертизы — привлек Владимир Дунаев.
Беларусь — ЕС — Россия
А.Б.: Если посмотреть первые материалы сайта, то большинство из них о политике и темах, актуальных и сегодня (проблема политического режима, реакций общества на властные решения и так далее). Даже если учесть, что материалы писались политологами (ныне покойной Светланой Наумовой и другими), все равно возникают два вопроса, уже имеющие отношение к сегодняшнему дню: насколько все же наше общество «политцентрично» и как редакторы сайта вместе с авторами пытаются бороться с такой проблемой, как «усталость» беларусского общества от политики. У нас все устали и скучают от оппозиции, от президента, от ЕС. Или работа «на автомате», о которой вы уже упоминали, решает эти проблемы?
А.П.: Поймите, автомат автоматом, но когда кофейный автомат делает кофе, мы не устаем от этой автоматики. Мы устаем от повторов там, где предположительно должно быть движение вперед.
В.К.: В качестве лекарства от скуки мы предлагаем такой вариант — дробление фундаментальных нерешаемых проблем на более мелкие и решабельные. Поскольку как только речь заходит о проблемах первого типа, то это вызывает фрустрацию — ведь эти проблемы нерешабельны в принципе. Возможно, поэтому многие сегодня считают зацикливание на таких «философских» нерешабельных вопросах (с кем мы, с Востоком или Западом?) проявлением троллинга. Эти проблемы надо рассматривать либо под другим углом, либо дробить их на подпроблемы.
О.Ш.: Это касается и отношений Беларуси с Россией и ЕС, которым на вашем сайте уделялось много внимания?
А.П.: У группы «Muse» есть песня «United States of Eurasia» — в некотором смысле это символ уже состоявшейся реальности, но мы, беларусы, просто не желаем с этим мириться, не желаем понять, что время прошло, и мы живем в современности, хотим мы этого или нет…
Александр Адамянц:Я согласен, упомянутые вопросы — это ментальное отражение старого межблокового противостояния, но сегодня ситуация поменялась, формируется глобальный мир, и уже нельзя так ставить вопросы.
О.Ш.: И где-то мы с ЕС, где-то мы с Россией, и сама Россия и ЕС тоже распадаются на много составляющих…
А.А.: Еще в этом смысле меняется отношение к вопросу о суверенитете, хотя есть группы, которая до сих пор твердят, что мы должны сохранить суверенитет.
В.К.: Тут нужно уточнять, о чем вообще идет речь, потому что, повторюсь, эти фундаментальные слова-кирпичи утратили былой смысл.
А.П.: И, возможно, подобные слова вызывают скуку у многих людей. Допустим, я согласен с тем, что нужно сохранять суверенитет, ну и что? В каком смысле? В какой мере? После войны Андрей Кожев написал аналитическую записку правительству, разъясняя, что в эпоху ядерного противостояния суверенитет государства в области безопасности — это фикция, поэтому нужно объединяться в военные союзы, движение в этом направлении происходит много десятилетий. Тем самым признается, что государство в одиночку не может справиться с группой проблем в сфере своей ключевой функции — безопасности. Можно также много говорить об экономическом, энергетическом суверенитете, но понятно, что Беларусь ни одним из них в полной мере не располагает. Короче, мы могли бы рассуждать об этом в каком-то более практическом ключе, а не провозглашать суверенитет высшей ценностью.
О.Ш.: Я все же хотела бы защитить суверенитет в том смысле, что с локальным контекстом нужно работать, а при осмыслении и формировании локального контекста суверенитет, наверное, значим.
А.П.: Ну, конечно, если в «локальном» смысле говорить о политике властей, то результатом ее стала определенная утрата суверенитета. Говоря коротко, фактически рычаги управления этой страной находится там, в Москве. Это я пытаюсь предметно говорить по поводу суверенитета, ибо показательно, что политика официального Минска, которая провозглашалась как сильно суверенная, не зависимая от всех и вся, парадоксальным образом привела к очень серьезной зависимости от одного контрагента, от России.
А.А.: Которая в свою очередь зависит от ЕС.
А.П.: И от Соединенных Штатов.
В.К.: Нужно добавить, что политика, которую проводил все эти годы глава государства привела не столько к дефициту суверенитета (что интуитивно понятно), а в принципе — к утрате рычагов влияния на ситуацию и к растрате потенциала страны, который также является потенциальным рычагом влияния. Словом, касающиеся нас значимые сделки, соглашения, заключаются без нас. Восточноевропейский регион функционирует без нас. Мы не принимаем даже совещательного участия в его жизни.
А.П.: Фактически вся внешняя политика РБ свелась к (1) торговле политзаключенными, (2) выигрыванию грантов у России — по энергоносителям, кредитам, торговым преференциям.
А.А.: Здесь можно ввести новый экономический термин — «грантодобывающая экономика».
А.П. Возвращаясь к проблеме усталости от политики, я хотел бы сказать, что беларусский абсентеизм — это отчасти продолжение абсентеизма восточноевропейских народов.
А.Б.: Или речь скорее о наследии восточноевропейского коммунистического прошлого?
А.П.: С одной стороны, да. Однако и на западном Западе есть проблемы абсентеизма, люди не хотят участвовать в политических процессах, потому что — и об этом свидетельствуют соцопросы — их решения все равно не учитываются в большой политике, наблюдается засилье политических кланов и пр. У нас с этим вообще все ясно: строят АЭС или не строят, модернизируют экономику или нет, повлиять на это решительно невозможно. Политика делается над головами людей, они это ощущают и, естественно, утрачивают интерес к той сфере, к которой не имеют доступа. Посему строго развлекательные сайты всегда будут пользоваться большим спросом по сравнению с общественно-политическими.
Примеры успешного коллективного действия и перспективы
А.Б.: Можно ли вспомнить какой-то самый ошибочный прогноз эксперта на сайте и самый успешный, что это было? Самый нашумевший материал?
В.К.: Признаться, мы не занимаемся мониторингом своей деятельности именно в таком разрезе, но первое, что приходит в голову это, конечно, «задания» Андрея Суздальцева.
А.П.: Ничего против этого эксперта я не имею, но он действительно делал очень много прогнозов, очень много. И, конечно, чисто статистически ошибался в 5 случаях из 10, как обычно бывает с прогнозами. Что касается успешных прогнозов, то это такие относительно осторожные прогнозы, которые успешны преимущественно по той причине, что в Беларуси немногое меняется за небольшой промежуток времени. Опять же, легко предсказать, кто «победит» на выборах.
О.Ш.: А значимые материалы?
В.К.: Для нас, наверное, более важно распространение каких-то идей и взглядов, а не популярность отдельного материала. В этом смысле можно говорить о серии публикаций различных авторов на темы социальной контрактации, «нового большинства» и пр.
А.П.: Назовем это информационной отдачей. Словом, мы вспоминаем не столько успешные публикации, сколько успешные коллективные действия — именно так бы я их обозначил, и, видимо, по этой причине мне сложно с ходу припомнить единичные выдающиеся публикации, хотя, надеюсь, они были.
А.Б.: На сайте появляются новые формы работы с экспертами, например, блиц-анализ. Чем это вызвано — желанием успевать за меняющейся обстановкой или нежеланием людей читать сложные и большие аналитические тексты?
А.П.: Ответ будет коротким: и тем, и другим.
О.Ш.: Вам бы хотелось еще разнообразить формы, изобретать что-то новое, или, в принципе, аналитических текстов и блиц-опросов достаточно для эффективной работы? Каким в идеале вы видите свой проект?
А.П.: Поменьше новых идеалов… Я хочу сказать, что мы слегка консервативны, потому что не пытаемся поспеть за всеми новыми формами и жанрами, которые генерируют «Фейсбук» и «Твиттер». Проект, о котором мы говорим, стал результатом компромисса между академическим письмом и тем, что им не является, — в частности сугубо журналистскими жанрами: короткими ньюсами, заметками, репортажами, интервью и т. д. Лишь несколько жанров попадают в указанный зазор. Допустимы какие-то комбинированные форматы, но в принципе я настаивал бы на крейсерских форматах. Это: экспресс-экспертиза (актуальные лаконичные комментарии), комментарии (расширенная версия первого жанра), analytical reviews (аналитические обзоры, мониторинги процессов, скажем, за определенный период времени), стенограммы круглых столов, наконец, «журнальные» аналитические статьи со ссылками и все такое. Иногда режем их на две-три части, получая в итоге мини-сериалы.
В. К.: Мы полагаем, что «Наше мнение» занимает определенное место в поле, и если обстоятельства потребует введения новых форм, то, может быть, ими придется овладеть. Я это к тому, что существуют другие проекты, которые опираются на другие жанры и формы, в частности «Белорусский Ежегодник» с жесткой схемой производства аналитических обзоров. Или упомянутое Агентство политической экспертизы, которое, помимо прочего, производит сжатые policy papers с адаптацией для СМИ. В конечном итоге жанровое усложнение не является для нас самоцелью.
Об экспертном сообществе Беларуси
А.Б.: Что такое, в вашем понимании, экспертное сообщество и как НМН влияет на его формирование?
А.П.: «Наше мнение» — это одна из тех вещей, благодаря которым экспертное сообщество знает о собственном существовании. Так же, как политический лидер, напоминает Бурдье, — это тот, благодаря которому группа знает о своем существовании.
О.Ш.: Эта установка появилась с самого начала?
А.П.: Она появилась не в 2003 году, но ей больше семи лет навскидку.
О.Ш.: И что такое экспертное сообщество для вас?
В.К.: Сообщество людей, обладающих углубленными знаниями в определенных областях и поддерживающих регулярную коммуникацию друг с другом. Это в общих чертах.
А.П.: Существует сообщество или нет — это каверзный вопрос на засыпку. Оно существует в той степени, в которой признается таковым участниками этого поля, участниками игры, в которой они готовы признавать себя специалистами по определенным группам вопросов и считаться с мнением других специалистов.
А.А.: Мне кажется, что свидетельствовать о том, есть сообщество или нет, может борьба внутри него, если она осознается.
А.П.: В общем, да. Именно благодаря борьбе мы можем уточнить термины размежевания и таким образом уяснить предмет самой борьбы, ставки самого поля.
А.А.: Но борьба существует в этом поле?
А.П.: Борьба — да. Например, борьба идей и проектов. Существует и какая-то конкуренция, но не думаю, что она хороша и ярко выражена. Если бы у нас в стране были иначе организованы политические институты, то структуры вроде BISS или «Палітычнай сферы» боролись бы за контракты с политическими агентами, и можно было бы говорить о конкуренции в обычном смысле.
В.К.: Это борьба за репутацию.
А.А.: У нас отсутствует политическое поле, политические процессы, в которых, как правило, востребована экспертная работа. Вопрос в том, кто определяет цели этой деятельности, есть ли заказчик, как функционирует экспертное сообщество в условиях отсутствия полноценной политической борьбы?
В.К.: Вы говорите о политической экспертизе, потому что, например, криминальная экспертиза совершенно не нуждается ни в политическом поле, ни в политическом процессе. Однако нельзя сказать, что политического процесса в Беларуси нет вовсе. В Беларуси отсутствует состязательность в политическом процессе, так же, как многие другие конститутивные элементы демократической политики, однако все равно какие-то политические процессы происходят. Происходят и такие протополитические процессы, как, например, формирование общественного мнения. Оно ведь некоторым образом формируется и так или иначе востребовано теми, кто принимает значимые общественные решения. И эти агенты в определенной степени нуждаются в экспертной подпорке. То есть на этих уровнях экспертиза все равно остается востребованной — на уровне описаний и диагностики процессов и формирования общественного мнения.
А.П.: Я меньше увлекаюсь диагностикой общественного мнения, и просто буду настаивать на том, что у нас нет демократии, но политика (или борьба) все равно есть. Как была она в эпоху Платона, Макиавелли или Гоббса.
Что касается заказчиков экспертной продукции, то важно помнить о том, что, помимо коммерческого и сугубо политического заказа, всегда существует общественный заказ. Эксперты — это, помимо прочего, люди, которые генерируют бесплатные общественные блага, в частности интеллектуальные. Всякий индивид может не только «бесплатно» пользоваться такими благами, как безопасность, не только любоваться на общественный газон, но и просто прочесть аналитическую статью, уточнить, что вокруг него происходит. Эксперты и интеллектуалы очень важны в формировании воображаемого паттерна для социальных и политических агентов, будь то партии, общественные организации, госчиновники и т. д. Именно эксперты и интеллектуалы могут в конечном итоге разъяснить людям, что капитализм, выражаясь словами Бальцеровича, может быть плохим и хорошим, а социализм — всегда зло. То же самое касается и политического участия. Наконец, сами эксперты являются потребителями указанных благ, поскольку в противном случае им не на что было бы опираться. И, в принципе, сегодня наука все в большей степени становится коллективной деятельностью.
А.Б.: Можно ли назвать какое-то количество людей, которые занимаются экспертизой в Беларуси? Есть ли какая-то статистика?
А.П.: При необходимости, конечно, всех можно посчитать.
В.К.: Если говорить о «Нашем мнении», то это в общей сложности 150 человек. Загляните на страницы авторов, там о многих из них написаны короткие сообщения, где указаны специализации. К этой совокупности нужно прибавить «Новую Еўропу», несколько других изданий, институты «Палiтычная сфера», BISS, BEROC и др., количественно сократив на пересекающиеся сегменты. То есть в принципе можно было бы посчитать.
А.Б.: Это много или мало? Наберется 300 человек?
В.К.: Я думаю, что 300 публично работающих экспертов в Беларуси не наберется.
А.П.: Это очень мало. Мало людей и структур. Каждый на счету. Что свидетельствует об очень низком уровне развития научного потенциала в стране. Только и всего.
А.Б.: А если говорить о портрете типичного представителя экспертного сообщества Беларуси, то кто это, мужчина или женщина, каков его/ее возраст, образование, какие изменения в наборе «характеристик» произошли за десять лет существования сайта?
А.П.:Признаюсь, я не занимался изучением половозрастной структуры, мне это, по правде говоря, не сильно интересно. Я вроде никогда не пытался кого-то проталкивать или, например, ограничивать в правах из-за пола или возраста, но опыт подсказывает, что школьники, например, обычно не пишут на политические темы.
А.А.: А если на уровне ощущений, то есть какая-то смена поколений? Или развитие?
А.П.: Появились ли молодые люди? Да, они появились. Но, с другой стороны, зайдите в любое кафе — 10 лет назад там работали одни официанты, затем они были частично замещены другими. Всегда какая-то доля текстов написана молодыми людьми. Какая-то — женщинами. И т. д.
А.Б.: Как насчет случаев, когда человек уезжает из Беларуси, учится за ее пределами и возвращается? Важно ли западное образование беларусских экспертов? Есть эксперты с таким образованием?
В.К.: Силицкий, Пикулик, Гайдук, Елисеев, есть и другие. В конечном итоге все выпускники ЕГУ относятся к этой категории. Анатолий вот тоже процедуру защиты докторской в Литве проходил.
А.П.: Западное образование не вредит, скажем так. Хотя, разумеется, и уму не научает. Важно вот что: важно, чтобы люди с западным образованием не исчезали, а некоторым образом присутствовали и в локальном беларусском публичном пространстве.
О.Ш.: Имеет ли смысл читать аналитику госструктур? Насколько связаны между собой эти структуры и экспертное сообщество в Беларуси?
А.П.: У нас на сайте регулярно публикуются авторы, которые работают в госструктурах. Я думаю, что в этом смысле граница между государством и не-государством является весьма условной. Наверняка, по ту сторону этой условной границы есть эксперты, которых следовало бы воспринимать со всей серьезностью, мы зачастую их не знаем и с их идеями не знакомы, поскольку эксперт, который не прошел испытание публичностью, увы, обречен на забвение.
О.Ш.: А почему эти эксперты не проходят инициацию публичности?
В.К.: Они же готовят документы внутреннего характера. Иногда только попадаются элементы этих документов, в виде, например, обоснования законопроектов или госпрограмм.
А.Б.: А если ситуация начнет меняться, проявятся ли эти эксперты? Насколько значим их возможный потенциал?
В.К.:Наверняка, если над ними не будет довлеть страх наказания и их деятельность не будет сопряжена с рисками, то какой-то потенциал будет явлен.
А.Б.:Как вы думаете, насколько темы, которые курсируют в экспертном сообществе Беларуси, важны для ее граждан, удается ли улавливать экспертам какую-то общественную атмосферу? Кем из простых граждан востребована их работа?
В.К.: Единственный вид экспертизы, который может регулярно интересовать среднестатистического беларуса, — это прогноз курса доллара, прогноз роста цен, перспективы кредитования жилья. Вот такая экспертиза востребована, в общем-то, она и публикуется регулярно.
А.П.: Публика, которая интересуется сугубо такими вот вещами, — она эти оценки и анализы получает не от нас, потому что есть такие опосредующие медиа, которые идеи экспертов превращают в форс-идеи, и которые такие относительно сложные тексты, как, например, у Кирилла Гайдука, доводят до нормальной кондиции, типа: «грядет беда», «суши весла», «забирай деньги из банка», «хавайся в бульбу».
О.Ш.: Это означает, что экспертное мнение востребовано журналистскими ресурсами в первую очередь?
В.К.: Что естественно. Откройте любую журналистскую статью, и там найдете: произошло то-то, эксперт такой-то по этому поводу думает то-то и то-то. А как иначе? 8 из 10 статей так составлены.
А.П.: Помимо журналистов к целевой аудитории «НМ» относятся студенты и преподаватели, политические агенты самого разного типа, чиновники, общественные деятели, попросту политически ангажированные граждане. Как же без них?
О.Ш.: Благодарим за участие в дискуссии и желаем «Нашему мнению» новых идей, хороших авторов и успешного взаимодействия с экспертами из самых разных секторов нашего общества.
Источник: Новая Эўропа