Смысл высказываний Геннадия Владимировича состоял в том, что будет проводиться парламентский мониторинг применения Кодекса с привлечением широкой общественности, включая не только власти и начальников разных уровней, но и, в кои-то веки, общественные организации. Правда, в число последних, по опубликованной в Интернете информации БелТА, включены только региональные объединения дошкольных учреждений и Республиканский совет ректоров. Не сильно общественные организации. И сильно ангажированные. Не верится, что Совет ректоров проявит, наконец, инициативу и повернется лицом к тому самому мировому образовательному пространству. А из тройки методических институтов Минобразования упоминается только Национальный институт образования, а РИВШ и РИПО отдыхают, что ли? Мне как-то кажется, что с них-то и нужно начинать.
Инициатива наших парламентариев весьма интересна. Если закон хорош, то зачем его мониторить, а если плох, то мониторинг именно это и покажет. По логике вещей, последнее подразумевается, но напрямую не признается. Но с проблемой-то в виде Кодекса что делать? Он же действует.
На мой взгляд, из мониторинга ничего путного не выйдет. Ведь аналогичное мероприятие проводила Палата предыдущего созыва, когда принимала Кодекс. Уверен, были получены сотни, может быть, и тысячи, отзывов, в которых, помимо принятого «одобрям-с», содержались и дельные предложения. Использовать же их, помимо редакционных правок, было, чаще всего невозможно, поскольку крупные предложения затрагивали концепцию, а она-то корректировке не подлежала! И сегодня не подлежит, если только вместе с концепцией не похоронить и сам Кодекс.
Не сомневаюсь, что большой и, нисколько не лукавя, положительный опыт работы Г. В. Пальчика в системе образования способен помочь выйти с честью из затруднительной ситуации. А пока депутаты выполняют свою работу и решение еще не принято (или не озвучено), позволю себе несколько соображений. Вдруг пригодятся.
Во-первых, стоило бы определиться с нашим местом в мировом образовательном пространстве. Здесь хорошо бы вспомнить, что страна у нас небольшая, учащихся становится все меньше, а реалии заключаются в необходимости быстрого внедрения и освоения новых технологий. Не зря летом 2012 года в законодательстве об инновационной деятельности произошла миниреволюция. Наконец, появились не только дефиниции и декларации, но и правовая основа для стимулирования инноваторов. Насколько этим начинаниям соответствует Кодекс? Например, его требование об учебных группах в вузах не менее 25 человек? А если специалистов какого-то профиля в год нужно только 5 человек? Можно, конечно, за границу отправить учиться по целевому набору «из числа лиц коренного населения», как писали в советское время. А у нас всю «мелочуху» закрыть на радость Минфину. А может быть, нам просто другой тип высшего образования нужен, на выходе которого были бы массовые профессии с массовым типом относительно дешевой подготовки и сравнительно уникальные (но обязательно необходимые), дорогие, углубленные, с почти индивидуальной подготовкой. На дешевой массовости деньги сэкономим, на дорогой углубленной получим суперспециалистов. Да, да. Это о двухступенчатой системе, только никак не той, что в Кодексе.
Во-вторых, не лишним было бы окончательно решить, идем ли мы в Европейское пространство высшего образования и науки. Мнение президента страны известно — идем. Так, может быть, наконец, пойдем, а не будем только изображать движение. Один из ключевых пунктов Болонской декларации — три последовательных цикла высшего образования. Мы их формально создали, но какими их создали, так они и работают — ничего, кроме лишних хлопот и неприятностей не получилось.
Аспирантура, как была, так и осталась с заоблачными требованиями. Ну когда же вместо ненужных амбиций и гордости о 70% отсеянных вундеркиндов придет понимание, что аспирантура — просто еще одна ступень высшего образования, которая жить должна по законам высшей школы. Если кому-то нужен ВАК, то достаточно посмотреть опыт Департамента качества Минобразования. Хватит отдела из трех человек и механизма государственно-общественной аттестации.
Магистратуры как не было, так и нет, за исключением нескольких хороших примеров, относящихся ко вполне определенным сегментам рынка труда, где и высокие зарплаты и заграница светят. Но не аспирантура. Кто же из разумных людей согласится 5-7 лет пахать за неприличную стипендию-зарплату, потом с вероятностью 70% завязать с наукой, а если и не завязать, то получать еще несколько лет зарплату ниже средней? Но энтузиасты все еще есть, они верят, что ситуация вот-вот изменится к лучшему.
Так вот, если идем в ЕПВО, то главная проблема, на мой взгляд, в первой ступени высшего образования. Мы по-прежнему пытаемся готовить на ней специалиста высшего достоинства, примерно такого, как в советские времена. Боремся за качество. Внедряем системы менеджмента качества. Назначаем дополнительные занятия для отстающих или не замечаем, что они есть; что есть люди, органически не воспринимающие свалившийся на них объем информации. Затем или отчисляем массово на основании объективных критериев усвоения нами же созданных стандартов, или никого не отчисляем, спрятав стандарт в шкафчик до очередной аккредитации. Весь мир уже знает, что делать, а мы придумали 4,5 года при безусловном обеспечении того же качества, что и за пять лет. А как же, ведь у нас лучшее в мире образование, они там просто нас не в состоянии оценить. Какая-то глупая шутка у нас с этими сроками получилась. Кстати, кто-нибудь подумал, куда девать после четырех с половиной лет лучших выпускников на полгода до поступления в магистратуру? А потом, после полуторагодичной магистратуры, за полгода до поступления в аспирантуру?
Так что пока два пункта для раздумий и решений, хотя наше, мягко говоря, своеобразие ими не исчерпывается. Но критическое отношение наших депутатов все же радует.