Союз — часть речи, служебное слово, служащее для связи слов и указывающее на характер отношений между ними, например, соединительный, противительный

или разделительный.

Большой энциклопедический словарь

В канун майских праздников Белорусский союз кинематографистов (БСК) собрался на свой очередной XI съезд. Полупустой зал столичного Дома кино, типовой буфетик с водочкой и коньячком в фойе, минимум отечественных «звезд», нервная активность одних и нескрываемая апатия других, неизбежный президиум, до боли знакомые реплики типа «Работа бывает только удовлетворительной или неудовлетворительной»… БСК — дитя советской эпохи, строившей «инженеров человеческих душ» во фрунт и раздававшей за послушание «дачки да тачки», — кажется, абсолютно не изменился с тех времен. Изменилось само время. Но об этом думать готовы лишь отдельные киношники. И как раз им Союз в его нынешнем виде абсолютно не нужен.

Девушки без адреса

Съезд, хоть и считавшийся очередным (т.е. событием достаточно формальным), был заранее окрашен активным кулуарным обсуждением в профессиональных кругах судьбы достаточно крупной по меркам небогатых кинематографистов суммы — 90 тысяч долларов. Распространялись слухи о том, что деньги, поступившие на счет БСК, были растрачены его руководством и лишь частично возмещены после вмешательства прокуратуры. Поговаривали, что активность правоохранительных органов была вызвана серией обращений в их адрес со стороны именитых деятелей отечественного кино, несогласных с политикой правления БСК. Наконец, назывались фамилии авторитетных членов Союза, вышедших из него по той же причине. В общем, назревал скандал. И это позволяло ожидать взрыва эмоций и разбора полетов по гамбургскому счету. Угадайте, что было в Доме кино? Правильно, ни того, ни другого. Весь пар ушел в гудок.

Прежний руководитель Союза Игорь Волчек долго и путано объяснял, что деньги пришли как займ от болгарской фирмы под белорусскую долю имущества московского «Киноцентра», некогда отстроенного на средства киношников всего СССР. Пришли на полгода, потом их надо было вернуть. Наши вернули, а никто больше не вернул. Тогда фирма решила благородно возвратить деньги честным белорусам. Но целиком их взять никто не решился, взяли вот пока 20 тысяч: «Чтобы посмотреть, что с ними будет. Ведь одно дело — лишиться 20 тысяч, а вот 90 — совсем другое!» Зачем брали займ на полгода, почему его болгары вдруг вернули, как вышло, что деньги эти никто правильно не оформил, к чему были все эти финансовые эксперименты? Ответа не прозвучало. Да и вопросы эти — вполне закономерные — никто в зале не озвучил. Из публики летели редкие стрелы: «А кто спонсоры? А куда пошли проценты?» Правление нервно оправдывалось: «Да не брал никто этих денег!» Большинство скучало и призывало не быть жестокими к товарищам, мотивируя: «Да что это за деньги? Да один человек столько за год нынче заработает!» «Доносчиков» — режиссеров Рыбарева («Он даже не член нашего Союза!») и Касымову ругали, но как-то вяло, защищали — но без особого резонанса. Коллективная душа съезда стабильно пребывала в дреме.

Результат, увы, абсолютно предсказуемый: энергией общего действия способен владеть союз единомышленников, уверенных в результативности своих усилий. Члены БСК на сегодня — лишь сумма творческих единиц, предпочитающих решать свои проблемы в автономном режиме. «Почему это я — „свадебный генерал“? — возмущался в перерыве актер и режиссер Александр Колбышев (публично обвиненный с трибуны съезда в манкировании святыми обязанностями члена ревизионной комиссии) — Да меня просто в Минске не бывает, я год в России снимался! Позвали нас после на заседание — я пришел, ничего не понял! Потому что работаю!» Сказать так о себе может сегодня абсолютное меньшинство отечественных тружеников экрана: на съезде взволнованно говорили об активном выведении за штат сотрудников «Беларусьфильма» — студия простаивает, долги растут, работы нет, зарплату платить нечем.

Реальное место нынешнего БСК — загруженного бесчисленными проверками, последовательно лишенного за последние годы здания на Карла Маркса, подаренной спонсорами профессиональной видеотехники, реальной возможности самостоятельно зарабатывать и традиционной подпитки из госбюджета — где-то посередине между клубом по интересам и собесом. «Союз, лишенный жилплощади, превратился в бомжа», прозвучало в одном из выступлений. А какой у бомжа авторитет?

Как быть любимой

Что держит членов Союза вместе? Сила инерции? Ностальгия по корпоративному братству? Надежда старшего поколения (составляющего большинство в БСК) на хотя бы минимальную поддержку из куцего союзного бюджета? Или, как откровенно заявил с трибуны оператор с 15-летней творческой паузой, единственная возможность прилично аттестовать себя российским коллегам: «Я — член Союза»? Общественная активность минимальна, творческая активность — практически на нуле, социальная значимость сомнительна. Исчезни вдруг БСК — кто заметит? Фильмов меньше не станет (куда уж меньше!), пенсии у ветеранов-киношников останутся прежними, народ утешится Голливудом и «Дневным дозором». А что власть? Вот про власть — отдельный разговор.

Призывы тех немногих из выступавших, кто вспомнил о кино, а не о болгарских деньгах, — создавать творческие мастерские и независимые студии, продвигать молодежь и работать с новой публикой — так и остались пустыми пожеланиями провинциальных мечтателей: средств нет, базы нет, спонсоров нет. В условиях тотальной госзачистки культурного пейзажа выбор прост: либо уходить в независимый поиск, «в партизаны» (как автор самого нашумевшего — и ни словом не упомянутого на съезде — белорусского фильма последних лет «Оккупация. Мистерии» Андрей Кудиненко), либо прощаться с романтическим статусом «общественной организации» и проситься обратно под государево крыло. К чему дружно призвали оба руководителя БСК: прежний — Игорь Волчек (успевший, как говорят, скооперироваться с лидером «чэсного» Союза писателей сенатором Чергинцом), и новоизбранный Юрий Цветков (в последние годы — глава Госрегистра). Цветков суть своей программы выразил вполне однозначно: «Можно зарабатывать деньги, но ни в коем случае не отказываясь от государственных средств. Мы — единственная республика, где фактически стопроцентное кинопроизводство на госзаказ. Значит, нам надо получать эти заказы!» Какой ценой — предельно ясно…

Другой путь пугает. Рисковать готово меньшинство: эмоциональные выступления режиссера Елены Трофименко про фактическое возрождение на студии цензуры, про проекты, отданные непрофессионалам, про сценарии 30-летней давности, которым дают зеленый свет («Я читала сценарии Чергинца. Это ужас! Почему это рассматривается?»), так и остались — при сочувственном молчании аудитории — гласом вопиющего в пустыне. Сообщество белорусских киношников привычно глядит на активных собратьев с завистью и ревнивым вниманием, на мировой кинопроцесс — без особого интереса, на власть — с надеждой и тихой готовностью «соответствовать».

На свой XI съезд Союз пришел единым в собственной разобщенности и растерянности, в непреходящей внутренней конфликтности и отсутствии ярких лидеров нового поколения, способных сражаться не за региональный российский рынок, а за Роттердам (как та же «Оккупация») и Канны. Авторы-«партизаны» уходят в одиночное плавание, прочим остается удел госслужащих низшей категории. БСК как он есть — заложник собственной биографии, продукт эпохи госзаказа, госконтроля и идеологической мобилизации. И в недобрые «батькины времена» способен более-менее успешно функционировать только под государственной «крышей». Чтобы при смене политического климата и экономического порядка неизбежно отмереть по причине собственной абсолютной бесполезности.