Круглый стол организован консорциумом «Евробеларусь» при информационной поддержке Агентства политической экспертизы.

Участники:

Андрей Александрович, сайт«ЕвроБеларусь»

Алексей Браточкин, интернет-журнал«Новая Европа»

Зміцер Казлоўскі, сайт «ЕўраБеларусь»

Міхась Матусевіч, рэдактар сайту «Альтэрнатыўная моладзевая платформа»

Таццяна Міхайлоўская, «Альтэрнатыўная моладзевая платформа»

Владимир Дунаев, сайт экспертного сообщества Беларуси «Наше мнение», Агентство политической экспертизы

Паўлюк Быкоўскі, обозреватель газеты «Белорусы и рынок», модератор

Паўлюк Быкоўскі:Першае пытанне, якое з’яўляецца, паколькі мы сабралі разам аналітычныя рэсурсы, можам падвесці вынікі году са сваёй званіцы: што было цікавым, што было важным? Альбо можно проста сказаць, што гэты год быў апатычным, нецікавым і зусім нічога пра яго сказаць было немагчыма?

Міхась Матусевіч:Ключавая падзея гэтага году — гэта калі мы адмянялі канец свету. У нас была спецыяльная вечарына, калі мы адмянялі канец света. Гэта калі жартаваць.

Калі сур’ёзна, гэты год быў дастаткова ціхім і спакойным, за выключэннем выпадку з Антонам Сурапіным. Гэта той журналіст, якога чамусьці затрымалі і змясцілі ў следчы ізалятар КДБ нібыта за тое, што ён быў датычны да «плюшавага дэсанту». Пакуль справа не закончана і застаецца ў падвешаным стане.

Аляксей Братачкін:Пачнем з таго, на што арыентаваныя матэрыялы на нашым сайце — беларускія падзеі ў еўрапейскім кантэксце і адносіны паміж Беларуссю і ЕС. І таксама культурная сфера.

Я б вылучыў некалькі падзеяў, якія мелі агульнанацыянальнае значэнне. Гэта, перш за ўсё, смяротны прысуд Кавалеву и Канавалаву. Мы рабілі серыю матэрыялаў на гэты конт. Спрабавалі не толькі гэтую справу абмеркаваць, але і кантэкст смяротнага пакарання ў Беларусі.

Таксама ў нас была серыя публікацый у выглядзе дыскусіі з БІССам і іншымі наконт санкцый ЕС у дачыненні да Беларусі.

Калі казаць аб культурным жыцці, то мы звярталі ўвагу заўсёды на тое, што робіцца ў сферы беларускага тэатру і сучаснага мастацтва. Маецца на ўвазе тое, як фарміруецца супольнасць культурных дзеячаў і якія новыя з’явы там можна пабачыць.

Культурную сітуацыю 2012 года можна адзначыць словамі «культура ў асадзе» — калі ўзгадаць гучныя падзеі, як, напрыклад, разгон гісторыкаў у Гродне, пераслед Arche, падзеі з Міхаілам Гуліным.

Наш сайт рабіў серыю праектаў. І для нас быў вельмі важны Міжнародны кангрэс даследчыкаў Беларусі, які адбыўся ў Каўнасе. Гэта другі кангрэс. У мінулым годзе мы былі інфапартнёрам, а сёлета сталі адным з арганізатараў. Я лічу, што для інтэлектуальнага жыцця Беларусі гэта даволі значная падзея.

Андрей Александрович:Сайт «ЕвроБеларусь» нацелен на освещение событий в сфере гражданского общества Беларуси. И я могу сказать, что в текущем году развитие получила Национальная платформа Форума гражданского общества. На мой взгляд, жизнь третьего сектора стала заметнее в СМИ. И я думаю, что это одна из заслуг Национальной платформы, потому что она действительно стала площадкой для обмена мнениями. В начале года было подписание меморандума, позже — принятие концепции. То, что появилось общественное обсуждение этих тем — это уже плюс, потому что люди узнали, какие есть точки зрения. Третий сектор стал более виден, в том числе и благодаря этим вещам. В беларусском гражданском обществе все-таки заметно стремление к консолидации, в отличие от политики, где консолидация — это волшебное слово, которое почему-то никто не может воплотить в реальность.

Один из наиболее ярких примеров, где Национальная платформа проявила себя, — это создание общественного Болонского комитета, который не допустил имитации участия Беларуси в Болонском процессе. Если брать по направлениям развития гражданского общества, в принципе, шла текущая работа. Однако следует выделить деятельность антиядерщиков и экологов вообще. Их борьба за отстаивание парков, против застройки гостиницы «Пекин» велась на более высоком уровне. Правда, остается открытым вопрос успешности. Но работа велась и была интенсивной.

Нельзя не упомянуть о деятельности правозащитников. То, что появился пост спецдокладчика ООН по Беларуси и то, что международные структуры проявляют более пристальное внимание к Беларуси, — это заслуга наших правозащитников. О деятельности гражданского общества в этом году, несмотря на небольшое количество взрывных событий, может свидетельствовать тот факт, что более значимым, заметным, менее диким становится само понятие «гражданское общество», оно все более на слуху. И я думаю, что в следующем году этот процесс будет разворачиваться еще более динамично.

Паўлюк Быкоўскі: Одним из главных событий вы назвали подписание Меморандума Национальной платформы, но мне представляется, что в этой ситуации проявилось как большинство, так и меньшинство, с разными подходами и стратегиями. А вместе с тем, и взаимными обвинениями: кто-то хотел бы перемен, кто-то — сохранения, консервации. Не кажется ли вам, что здесь могут быть не только позитивные, но и негативные эффекты?

Андрей Александрович: Но ведь иначе это было бы похоже на какую-то имитацию консолидации, когда все громко сказали: «Да!» — а потом каждый начал воспринимать это по-своему. Когда обсуждался меморандум, были разные точки зрения, но в процессе переговоров, контактов острые углы удалось сгладить. Та же ситуация была и с концепцией. Если мы будем двигаться, развиваться, то будут разные точки зрения, и здесь многое зависит от людей, которые этот процесс возглавляют — насколько им удастся идти по пути консолидации. Конечно, и от участников тоже. По моему мнению, все разногласия — это отражение того пути развития, по которому идет Национальная платформа.

Владимир Дунаев:На самом деле, год был непохожим на предыдущие. В первую очередь тем, что он характеризовался достаточно глубокой апатией, политическим разочарованием. Но вместе с тем, были события, которые заслуживали внимания.

Первым я бы поставил старт модернизационного диалога. Впечатление, что диалога между Беларусью и Европой нет — это в значительной степени иллюзия. Есть некие площадки, на которых этот диалог ведется. Может быть, они не очень заметны, но они есть. Например, переговоры по вступлению Беларуси в ВТО. И еще одно событие — это перенос вступления Беларуси в Болонский процесс на 2015 год. Это также одна из площадок, где ведется переговорный процесс. Будем надеяться, что и на этой площадке белорусской стороне придется делать какие-то шаги навстречу европейским академическим ценностям. Есть целый ряд болевых точек, например, нарушение академической свободы в беларусских вузах, которые стали серьезным вызовом для Европы.

Я бы назвал еще одно событие, которое можно считать знаковым. В этом году довольно откровенно заговорили о так называемом «новом большинстве». «Новое большинство» есть во многих странах, и у нас тоже оно появилось. Правда, политики быстро разочаровались в нашем новом большинстве, поскольку мобилизовать его не удалось. Стало очевидно, что это большинство если и может консолидироваться, то вокруг социальной проблематики. Поэтому социальные проблемы заняли значительно более серьезное место в редакционной политике наших ресурсов. Практически половина материалов Агентства политической экспертизы посвящены социальной политике. И это было замечено читателями.

Есть еще событие — выборы в Национальное собрание, которые никто по понятным причинам не вспомнил, потому что к ним не относятся всерьез. Но есть события, которые сопутствовали этим выборам и вполне заслуживали внимания. И они также во многом концентрировались вокруг темы «нового большинства».

Паўлюк Быкоўскі:Вы упомянули тему выборов в Палату представителей. Перед выборами, во время выборов очень активно дискутировался вопрос: можно ли участвовать в выборах, если есть политзаключенные. Как тема политзаключенных влияет на то, как мы будем действовать в 2013 году? У нас опять на носу выборы, правда, уже другого ранга.

Владимир Дунаев:Я не эксперт в области электоральных сюжетов. Но понятно, что тема политических заключенных очень противоречива. С одной стороны, совершенно понятен ее этический, гуманитарный смысл. И здесь не может быть никаких компромиссов. Но, с другой стороны, нужно отдавать себе отчет, что Беларусь остается в поле зрения Европы до тех пор, пока у нас есть политические заключенные. Но в поле зрения Европы сейчас есть и множество других проблем. И если с политзаключенными вопрос решится положительно, чего хотелось бы всей душой, надо отдавать себе отчет, что, возможно, станет сложнее привлекать внимание к белорусским проблемам.

Аляксей Братачкін:З майго пункту гледжання, трэба ўзгадаць не гэты год, які скончыўся, а папярэдні, калі адбыўся эканамічны крызіс і калі чакалі, што гэтая эканамічная сітуацыя прывядзе да пэўных палітычных пратэстаў. Але гэтага не адбылося. І таму для мяне цікава, што ў 2012 годзе не з’явілася дастаткова сацыяльнай аналітыкі, якая была б прысвечана 2011 году. Калі вы кажаце аб «новай бальшыні» або пэўным сярэднім класе, які ўтвараецца на тэрыторыі Беларусі, то цікава наступнае пытанне: хто ж з’яўляецца сёння суб’ектам пераменаў? Гэта даволі складанае пытанне, бо сёння мы бачым, што палітыкі не могуць знайсці гэтых суб’ектаў. Яны звяртаюцца да іх, але «суб’екты» ніяк не рэагуюць. І ўсё ж людзі выходзілі раней на вуліцы.

І калі вяртацца да палітзняволеных, то яны з’явіліся пасля пэўных падзей, гэта яшчэ супала з эканамічным крызісам, а зараз сітуацыя нібыта традыцыйная, і атрымоўваецца, што грамадства рэагавала на палітзняволеных у 2012 годзе альбо на эканамічны крызіс? На што грамадства звяртае ўвагу сёння?

Паўлюк Быкоўскі:Цікавая пастаноўка пытання. Гэта таксама можа быць актуальна, бо крызіс 2011 года быў звязаны з выкананнем абяцання Лукашэнкі пра 500 даляраў, і вось мы зноў выйшлі на 500 даляраў, якія зноў не зарабілі. Праўда, эканамісты цяпер не абяцаюць, што нас у хуткатэрміновай перспектыве чакае верагоднасць дэвальвацыі. А разам з тым, калі паразмаўляць з палітыкамі, то яны зноў чакаюць крызіса і кажуць, што яны маюць план, як ім пакарыстацца для таго, каб прывесці Беларусь да зменаў. Ці рэальна выкарыстаць тым структурам, якія ёсць у Беларусі, сацыяльныя пратэсты для пераменаў?

Владимир Дунаев:«Новое большинство» в каждой стране значит что-то свое, особенное. Когда мы сравниваем себя с Россией, мы делаем не совсем корректный шаг, потому что в России «новое большинство» действительно ассоциируется со средним классом — той группой людей, которые вырвались за рамки модели выживания. В Беларуси это не так. У нас это «новое большинство» абсолютно аморфно, не имеет выраженного политического профиля. Оно объединяется только одним — каким-то глухим и не очень артикулированным или вовсе не артикулированным недовольством. И, в основном, это недовольство концентрируется в социальной сфере и не конвертируется в политический протест.

Паўлюк Быкоўскі:Вось зараз была закранутая тэма «новай бальшыні», якая была зафіксавана сацыёлагамі. Але калі казаць пра моладзь, то там гэтая бальшыня прысутнічала заўсёды. Меньшая частка моладзі была лаяльнай да кіруючага рэжыму. Разам з тым, зараз што-небудзь памянялася ў моладзевым асяроддзі ў гэтым кірунку?

Міхась Матусевіч: Наколькі я разумею, моладзь Беларусі заўсёды лічылася нейкім рухавіком зменаў, і калі пачыналіся нейкія пратэсты, якія звычайна пачыналіся пад нейкія буйныя палітычныя падзеі, яны асацыююцца звычайна з моладзевай актыўнасцю. Калі я гляджу дынаміку з 90-х па цяперашні час, то моладзь змяншае свой удзел у гэтым. І наогул змяншаецца актывізм і жаданне нешта змяняць. Апатыя пачынае распаўсюджвацца нават на самых апантаных маладых беларусаў.

Паўлюк Быкоўскі:Можа, гэта праява таго, што людзі навучыліся жыць у такім асяроддзі, прыстасоўваюцца, знаходзяць шляхі?

Міхась Матусевіч:Можа быць і так, але прэзідэнт нядаўна прасіў міністра адукацыі разабрацца, чаму такія вялікія кошты на адукацыю — ўлады зноў спрабуюць знайсці ключы да моладзі. Яны адчуваюць, што нейкім чынам губляюць моладзь і спрабуюць павярнуць яе тварам да сябе.

Паўлюк Быкоўскі: У нас яшчэ засталася мала закранутая тэма адносінаў да інтэграцыі з Еўропай і інтэграцыі з Расіяй. У гэтым годзе было зроблена шмат заяваў пра дачыненні з Еўрасаюзам. У асноўным, гэта была крытыка падвоеных стандартаў, крытыка санкцый ці абмежавальных мераў. З іншага боку, напрыканцы году пасля прызначэння новага міністра замежных спраў Макея адбылася шалёная колькасць кансультацый з дыпламатамі еўрапейскіх краінаў. Ці змяняецца ў нас штосьці ў дачыненнях з Еўропай? Ці ёсць магчымасць лічыць, што тут ёсць нейкія зрухі?

Міхась Матусевіч:Ёсць Усходняе партнёрства і Форум грамадзянскай супольнасці. Гэта, напэўна, неблагі інструмент Еўрасаюза, які мог бы працаваць, але чамусьці не працуе, як трэба. І там ёсць, напрыклад, такая ідэя зрабіць на наступным Форуме грамадзянскай супольнасці ў Малдове ў 2013 годзе моладзевы форум-спадарожнік, каб выказваць кансалідаваную пазіцыю моладзі.

Ёсць нейкі патэнцыял, які Еўропа бачыць у Макеі, што ён, магчыма, можа нейкім чынам на нешта ўплываць. Але мне здаецца, што ў Беларусі рашэнні прымае адзін чалавек, і хто на яго ўплывае, мне незразумела.

Андрей Александрович:Европа пытается использовать любую возможность нормализации отношений с Беларусью. Думаю, что сейчас уже не осталось наивных политиков, которые бы верили, что просто на обещаниях, на очередном словоблудии белорусского руководства можно что-то выстроить. 2011–2012 годы показали, что слова белорусского руководства, за которыми не идут дела, ничего не стоят. Сейчас дипломатические контакты и переговоры направлены на то, чтобы как-то восстановить отношения, чтобы у Беларуси была какая-то альтернатива, кроме России. Но вряд ли без четких, продуманных, гарантированных действий Европа пойдет навстречу Беларуси.

Аляксей Братачкін:Трэба памятаць, што ёсць розныя вымярэнні еўрапеізацыі. Можна казаць пра еўрапеізацыю «зверху», і тут яўна працэс замаруджаны, а ёсць еўрапеізацыя знізу (пасіўная еўрапеізацыя), калі, напрыклад, больш за 500 тыс. беларусаў у год выязджаюць па шэнгенскіх візах. Я маю на ўвазе гэтую вельмі важную нізавую дзейнасць. Ёсць розныя моладзевыя праграмы. І нават беларускія ўніверсітэты стараюцца ўдзельнічаць у праграмах еўрапейскага акадэмічнага абмену.

Другі важны момант — гэта тое, як успрымаецца Еўропа ў грамадскім дыскурсе. Адзін з трэндаў 2012 года — гэта пазьнякаманія і стварэнне вобраза ворагу з «ліберальнай Еўропы» у Беларусі. Я б звярнуў увагу на тое, што тыя, хто быў дэмакратамі ў канцы 1980-х — пачатку 1990-х, пераўтварыліся ў кансерватараў. І зараз у іх вораг — ліберальная Еўропа.

Паўлюк Быкоўскі:Я з вамі не пагаджуся, бо яны тады таксама былі ворагамі ліберальнай Еўропы. Проста супрацьстаянне тады не было так бачна.

Аляксей Братачкін:Яны былі сфакусаваныя тады на барацьбе з каланіяльным, «савецкім» мінулым. Але зараз дыскутуюць аб змесце еўрапейскіх каштоўнасцяў. Зараз, напрыклад, і на «Новай Еўропе», і на «Нашай Ніве» была паказальная дыскусія аб абортах.

Дыскусія аб абортах ці іншых рэчах, на першы погляд, не маюць дачынення да палітыкі, але мы тут бачым, што гэта ўяўленні аб тым, што такое еўрапейскія каштоўнасці. Ёсць пэўная праблема ў тым, які вобраз Еўропы існуе ў беларускага грамадства.

Владимир Дунаев:Мы говорим о привлекательности Европы, оставляя в стороне другой геополитический вектор, который не слабеет, а усиливается. И учитывая то, что в сознании беларусского населения стабильной ориентации нет, беларусы традиционно легко поддаются настроениям и меняют свои геополитические симпатии. Мне кажется, что восточный фактор заслуживает серьезного влияния.

Паўлюк Быкоўскі:Я сапраўды хацеў узгадаць усходні вектар. Гэты год паказаўся дастаткова цікавым і па колькасці кантактаў з Масквой. У нас ёсць пэўныя складанасці з Масквой, звязаныя з «распушчальным» бізнесам. Мы дагэтуль не падпісалі дамоўленасці па пастаўках нафты ў тых аб’ёмах, якія мусяць быць, на наступны год. Нядаўна мусіла адбыцца паседжанне вышэйшага дзяржаўнага савету Саюзнай дзяржавы, але яно не адбылося і было замененае ўсяго толькі сустрэчай Лукашэнкі і Пуціна, якая каментуецца вельмі шырока.

Разам з тым, нельга сказаць, што мы згубілі падтрымку Расіі, мы атрымліваем крэдыты. Але Расія вельмі актыўна і агрэсіўна адстойвае свае інтарэсы гэтак, як яна іх бачыць.

Аляксей Братачкін:Нядаўна расійскі пасол заявіў аб тым, што ў Беларусі спрабуюць адмовіцца ад вызначэння вайны 1812 года ў якасці айчыннай. Мяне цікавяць вось такія культурныя рэчы, таму што яны таксама нешта азначаюць. Гэта гістарычная палітыка, даволі значная рэч. Яна паказвае тое, на што можа ўплываць Расія, што яна хоча і можа рабіць у Беларусі. Яна можа кантраляваць эканоміку Беларусі, але наколькі яна можа паглыбляцца? У гэтай сферы ў беларускіх СМІ фарміруюцца іншыя пазіцыі і ёсць спробы супрацьстаяць культурным уплывам.

Владимир Дунаев:Тема исторической политики меня тоже задевает. В России идет некая эволюция, которая ведет к тому, что концепция «мягкой силы» институализируется и становится более агрессивной. Мы до сих пор сталкивались с достаточно нескоординированными, несконцентрированными усилиями. Но у меня такое впечатления, что со следующего года мы увидим результаты политики «мягкой силы» более отчетливо. И отечественная война 1812 года — это пробный шар. После 2010 года, после Грюнвальдской битвы это первый повод для того, чтобы продемонстрировать эту мягкую силу. Новые инструменты начинают серьезно использоваться для манипулирования сознанием беларусов.

Андрей Александрович:Этот год в России богат на различные события. В частности, на противостояние политических сил и гражданского общества с властью, Кремлем. В данном случае позитивное восприятие России, которое выстраивалось в Беларуси, как спокойной страны с уверенной в себе властью, для многих пошатнулось. Многие люди увидели, что и в России далеко не все так хорошо. И все более интенсивными стали разговоры, что Россия идет по пути Беларуси, а Путин идет по пути Лукашенко.

Европейский путь для многих становится более предпочтительным, по сравнению с тем вариантом, который предлагает Москва, тем более что оппоненты Кремля тоже говорят о европейском пути. То, что отпугивает беларусов от России, приближает беларусов к Европе.

Паўлюк Быкоўскі:Ёсць адзін працэс, які выклікаў моцную ўвагу, але не было шырокіх акцый пратэсту — смяротнае пакаранне. Да гэтага была вялікая ўвага ў гэтым годзе, які сыходзіць, і не толькі з прычыны таго, верым мы ці не верым, што менавіта гэтыя людзі былі датычная да выбуху ў метро, але і таму, што маці аднаго з пакараных спрабавала актыўна давесці думку аб тым, што так рабіць нельга.

Аляксей Братачкін:Я магу сказаць, што для нас было важна ад канкрэтнага выпадку перайсці да агульнай сітуацыі і звярнуць увагу на праблему змены каштоўнасцяў у беларускім грамадстве і яе дынаміцы. Мы памятаем, што ў сярэдзіне 1990-х былі рэферэндумы, на якіх пэўныя пытанні былі нібыта «вырашаны»: смяротнае пакаранне, уласнасць на зямлю, двухмоўе і г. д.

Але ў Беларусі не можа быць прынятых назаўсёды рашэнняў, таму што грамадства мае пэўную дынаміку. І калі паглядзець, якія былі зараз інтэрнет-форумы, паглядзець выступы ў медыях, асабліва недзяржаўных, то можна ўбачыць пэўныя зрухі грамадскай свядомасці, у тым ліку і вакол пытання аб смяротным пакаранні. Грамадства гатовае нешта пераглядаць. Магчыма, гэта будзе вельмі доўгая дыскусія, але ёсць пэўная патрэба знайсці новыя адказы на гэтыя пытанні. Для мяне ў гэтай сітуацыі было важна менавіта гэта.

Міхась Матусевіч:Рашэнне па праблеме смяротнага пакарання часцей за ўсё прымаецца не грамадствам, а палітычным кіраўніцтвам краіны. У Еўропе большасць насельніцтва ўсіх еўрапейскіх краінаў пры апытаннях выступае за смяротнае пакаранне. Чым цікавы выпадак Канавалава і Кавалёва, так гэта тым, што па апытаннях большасць выступіла супраць. Гэта часовая сітуатыўная з’ява, як у выпадку з геапалітычнымі прыярытэтамі.

Владимир Дунаев:Нужно иметь в виду и другой феномен — это может быть реакция на судебный приговор, следствие общего недоверия к белорусской судебной системе. Ведь смертная казнь потому неприемлема, что судебную ошибку невозможно исправить. В нашем случае у многих беларусов есть понимание того, что здесь не просто судебная ошибка, а судебная недобросовестность, предвзятость.

Паўлюк Быкоўскі:Если брать социологические опросы, то падает доверие к очень многим институтам. В том числе, падает доверие к исследовательским институтам, СМИ. Этому могут разные причины.

Вы упоминали конгресс исследователей Беларуси. Какое значение он имел, является ли он явлением года, как к нему относиться?

Аляксей Братачкін:Адна з нашых праблем — гэта праблема акадэмічнай супольнасці ў Беларусі. Ёсць дзяржаўныя акадэмічныя ўстановы і ёсць альтэрнатыўныя даследчыя цэнтры, ёсць асобныя людзі ў дзяржаўным сектары, якія спрабуюць праводзіць пэўныя даследаванні. Кангрэс у гэтым сэнсе ўяўляе сабой цудоўную пляцоўку для таго, каб усе гэтыя людзі мелі магчымасць камунікацыі. Гэта вельмі важна.

Кангрэс дазваляе прыкладна пабачыць мапу інтэлектуальнага поля Беларусі, што яно сабой уяўляе. У наступным годзе плануецца вылучаць прэмію за лепшыя навуковыя публікацыі 2011–2012 года. Гэта таксама будзе даволі добры механізм падтрымкі інтэлектуалаў, даследчыкаў.

У позніх савецкіх часах былі ключавыя людзі, якія нешта выказвалі, і грамадства прыслухоўвалася да іх меркавання, накшталт Васіля Быкава. У нас вельмі цяжка з гэтым зараз. Таму я лічу, што Міжнародны кангрэс даследчыкаў Беларусі — гэта такая пляцоўка, дзякуючы якой наладжваюцца сувязі паміж інтэлектуальнай часткай грамадства і часткай грамадства, якая займаецца іншымі відамі дзейнасці.

Владимир Дунаев: На мой взгляд, это какой-то редкий случай в беларусской жизни, когда подобного рода мероприятия объединяют, а не разъединяют. Это позволило решить еще одну проблему. У нас параллельно существуют два общества. Одно — официальное, второе — маргинальное. И в маргинальной среде не существует механизмов распределения интеллектуальных статусов. Роль этого конгресса в том числе и в том, чтобы сыграть роль распределителя социальных статусов интеллектуалов. Очень важно, чтобы существовала среда, в которой можно сравнивать статусы, каким-то образом распределять их.

Андрей Александрович:На мой взгляд, организаторам нужно больше внимания уделять СМИ для того, чтобы журналисты могли сами увидеть то, что происходит на конгрессе.

Паўлюк Быкоўскі:Это не такой простой вопрос. Не каждый специалист может писать о том, что делают ученые. Это большая проблема, и для того, чтобы журналисты лучше освещали работу исследовательских конгрессов, нужно заниматься и просвещением журналистов.

Ну, а сегодня время нашего обсуждения подошло к концу. Благодарю всех участников за то, что в эти предпраздничные дни нашли возможность принять участие в круглом столе. Будем надеяться, что такие встречи редакторов, журналистов станут хорошей традицией следующего года.