/Политэкономия/
А. Лукашенко: finita la comedia
Поражение на президентских выборах в Беларуси потерпели только весьма немногочисленные оптимисты из демократической оппозиции. Все остальные граждане, так или иначе заинтересованные в итогах президентской кампании, отлично знали, чем она закончится. Единственная интрига заключалась в количестве победных голосов, как бы автоматически дающих Лукашенко карт-бланш на предстоящие несколько лет. Или, точнее, кладутся в основу уже определенной им на ближайшее пятилетие внутренней и внешней политики.
Ответ был категоричным: при явке 92,9% избирателей за А. Лукашенко проголосовали 83%. Иными словами, он получил, утвержденную ЦИКом, поддержку 77,1% (0,929×0,830 = 0,771) всех граждан страны, обладающих правом избирательного голоса. Причем тот факт, что процент явки оказался заметно выше процента, проголосовавших за А.Лукашенко, о многом говорит. Ведь искомый результат можно было получить иначе. Например, при 80-процентной явке за А.Л. высказалось бы 96,4% избирателей, что тоже дало бы те же 77,1% (0,771: 0,80 = 0,963) поддержки избирателей. Но глава государства избрал именно массовость явки, якобы свидетельствующей, во-первых, о заинтересованности граждан в реализации своего избирательного права, во-вторых, имеющих возможность его реализовать, и, в-третьих, считающих своим долгом сделать это для защиты белорусского государства и его бессменного руководителя от нападок внешних и внутренних врагов. С этой точки зрения цифра 83% проголосовавших за А. Лукашенко действительно менее значима для него. Тем более, что она и так до неправдоподобности велика и делать ее еще большей было бы пределом цинизма.
Ответ на первый вопрос автоматически предполагает постановку и ответ на второй: а зачем А.Лукашенко понадобилась столь подавляющая победа над своими оппонентами? Ведь при той массовой кампании по промыванию мозгов со стороны государственных СМИ, он мог победить и вполне честно, но, естественно, с гораздо меньшим преимуществом. Ведь все прекрасно понимали, что этот результат не будет признан в Европе и может повлечь за собой определенные политические и экономические последствия. Что же касается большинства партнеров по СНГ и некоторых друзей по ЕврАзЭс, то их ни в чем убеждать не надо. Они всегда понимающе кивнут головой.
Подсказку ответа на мучивший вопрос удалось найти в статье Сергея Паньковского «Перманентные выборы», опубликованную им на данном сайте 09.03.2006. А точнее, упоминание им замечательного французского социолога Эмиля Дюргейма, введшего в научный оборот еще на рубеже XIX–XX веков термина «аномия».
В своей известнейшей работе «Самоубийство» (1897), он, анализируя богатый статистический материал, пришел к выводу, что общество возникает при взаимодействии отдельных индивидов, но после своего возникновения оно начинает жить по своим собственным законам, которые влияют на поведение людей. Элементами этой действительности выступают социальные факты, которые существуют независимо от индивидов и доминируют над ними. При нарушении этих законов человек чувствует неодобрение окружающих его людей. Дюркгейм проследил также взаимосвязь между социальными фактами и различиями в показаниях самоубийств между группами, регионами, странами и разными категориями людей. И в итоге ввел понятие «аномия», означающее негативное отношение индивидов к нормам и ценностям, преобладающим в обществе, разрушение солидарности между людьми. Такой моральный вакуум возникает, например, в переходные периоды, когда прежние нормы уже не действуют, а новые еще не сформировались.
И если на уровне индивидов, это проявляется как личный внутренний конфликт человека с окружающим его миром, то на уровне отдельных сообществ и даже народов, оно может принять крайне острые формы. В свое время антрополог Оксфордского университета Эванс Прайчард, изучавший одну из народности Судана — нуэр, нашел в структуре этого племени, по его мнению, один из ключей для понимания этих инстинктов на уровне больших социальных групп. Он пришел к выводу, что народность нуэр объединяют три характерных черты: общая территория, общее название и общие чувства, которые он назвал племенными. Последние проявлялись у них в том, что они чувствовали глубокое удовлетворение в связи с тем, что родились на территории «нуэр», являются «нуэр» и не родились на территории «динка» (соседнее племя) и не являются «динка». Он пришел также к выводу, что племенные сообщества, в первую очередь, считают своими соперниками соседние племена, меньше распространяя это отношение на более отдаленные племена.
Долгое время считалось, что подобная «аномия» характерна, прежде всего, для архаических сообществ, но и сегодня, к примеру, когда английская футбольная сборная пропускает гол именно от немецкой сборной, для англичан это почти трагедия. Давняя неприязнь никуда не уходит. И все, самые цивилизованные государства, стремятся установить свои границы, жестко охраняя их при помощи самой современной техники и не пропуская на свою территорию иноплеменников, стремящихся пробраться в более богатое сообщество (например, граница между США и Мексикой).
Конечно, более цивилизованные страны тем и отличаются от менее развитых, что не дают разыграться подобным аномическим чувствам, но в переходных сообществах эти сдерживающие тормоза иногда слабеют. И политические лидеры, «оседлавшие» аномические пережитки, имеют прекрасные возможности объединить вокруг себя условное племя (народ) за счет шаманских заклинаний, превозносящих собственных соплеменников (а заодно — собственную мудрость и прозорливость) и унижающих соседние племена (граждан соседних государств и их правительства). Причем, в качестве первоначальных виновников, как правило, объявляются ничего не подозревающие соседи.
В белорусском исполнении аномия А. Лукашенко заключается в том, что, получив власть благодаря ничем не сдерживаемому популизму и доверчивости сограждан, а также определенной харизме народного вождя — борца с коррупцией, он оказался именно в ситуации, когда старые социальные нормы быстро разрушались, а новые еще не стали общеприемлемыми. И которых он, кстати, не понимал и не принимал вместе с большинством таких же недостаточно образованных граждан, выросших в условиях советского социализма, основанного на подавлении личных гражданских свобод и выше всего ценящих гарантированный «кусок хлеба» в любой жизненной ситуации. И не случайно белорусский лидер столь часто обращается к трудолюбию белорусов, их якобы традиционному рассудительному менталитету, а также удовлетворенностью скромным достатком в форме «чарки и шкварки».
Не приняв ценностей современной демократии и либеральной экономики, но, оказавшись в условиях рынка, А.Лукашенко неизбежно встал на путь отрицания реформ и соорудил в Беларуси некий симбиоз государственного капитализма с элементами социальной защиты населения, присущих позднему социализму. Неизбежно восстановив при этом социалистическую систему подавления гражданских свобод, которые объективно препятствовали единоличному управлению страной (племенем), но не обеспечил гарантированного «куска хлеба». И в этом основное противоречие нынешнего белорусского госкапитализма, которое «дамокловым мечом» висит над нынешним политическим режимом.
Нельзя не признать, что стихийно найденная белорусская модель государственного капитализма, оказалась достаточно эффективной в период восстановления экономики. Особенно на фоне исключительно благоприятных внешних условий: резкий рост цен на нефть и нефтепродукты на мировом рынке в последние 4-5 лет, включая продукты белорусской нефтехимии; рост потребления в России, получившей стабильный приток нефтедолларов, и предъявившего спрос на белорусскую продукцию производственного и потребительского назначения; длительные энергетические «дотации» белорусской экономике со стороны России, позволившей последней нарастить производство без его существенной модернизации.
В итоге, А. Лукашенко окончательно уверовал в свою экономическую мудрость и превосходство над соседями с их потугами создать современную рыночную экономику. А факт вынужденного согласия электората (кто его спрашивал?) на подобную экономическую и политическую модель послужил еще одним шагом к разжиганию аномических чувств у белорусов, как сообщества индивидов, существенно отличающегося от своих соседей. Естественно, в лучшую сторону.
Соответственно, пользуясь определенной поддержкой, ничего не подозревающих и с изрядно «промытыми» мозгами соплеменников, теперь можно объявить изменниками и «отморозками» всех, кто не следует за лидером и не воздает ему необходимые почести. Со всеми вытекающими из этого последствиями. И чем больше процент поддержки соплеменников, тем жестче будут аномические инстинкты у вождя и его конкретные действия. Кстати, А. Лукашенко не оригинален в этом. То, что проделали наиболее одиозные вожди-диктаторы прошлого столетия — И. Сталин и А. Гитлер — значительно масштабнее.
С другой стороны, соплеменники, они же — электорат в современном понимании, готовы следовать за вождем в его противостоянии с окружающим миром ровно до тех пор, пока, во-первых, это достаточно безопасно и, во-вторых, не ущемляет со всей очевидностью их экономических интересов.
С точки зрения безопасности, словесные эскапады А. Лукашенко, наподобие «Джордж Буш — террорист № 1 в мире», или «если Евросоюз хочет проблем, то он их получит» в смысле транзита через Беларусь, мало кого задевают и не могут быть поводом для военного конфликта. Единственное, что могло спровоцировать Запад на вооруженное вмешательство — это открытая и серьезная поддержка белорусскими властями международного терроризма или внутренний геноцид по отношению к какому-то национальному меньшинству. На первое Беларусь неспособна в силу экономической слабости, второй фактор — просто отсутствует Равным образом, ближайшие соседи Беларуси недоступны для вооруженных поползновений со стороны белорусского лидера: одни в силу членства в НАТО (страны Балтии и Польша), другие — слишком сильны (Россия и Украина).
Экономические аспекты — гораздо серьезнее. Категорическое неприятие Западом, в первую очередь — ЕС и США, личности А. Лукашенко в качестве неизменного главы белорусского государства с практически неограниченными полномочиями и с его демонстративным пренебрежением к предупреждениям из западных столиц способно, в первую очередь, повлечь именно экономические последствия для Беларуси.
Тем более, что Беларусь уже фактически находится в международной политической изоляции, ее членство в европейских организациях сведено к минимуму, а сам Лукашенко фактически является невъездным в большинство западных стран, т. е. дополнительные политические инструменты для давления на него почти отсутствуют. Понижение уровня дипломатических представительств и контактов, финансовая поддержка оппозиционных партий и усиление информационной «войны» против режима белорусского диктатора — это все, что может предпринять Запад в политическом контексте.
В противоположность политическим рычагам, воздействие на белорусские власти ранее не использовавшихся экономических инструментов, представляет собой для нее достаточно серьезную угрозу.
Наиболее вероятные из них — это, во-первых, выборочное ограничение белорусского экспорта в ЕС и США (нефти и нефтепродуктов, калийных удобрений, черных металлов, продукции деревообработки и строительных материалов), а также импорта из них высокотехнологического оборудования и, во-вторых, фактическое блокирование всех переговоров по вступлению Беларуси в ВТО путем выдвижения заведомо неприемлемых условий.
В первом случае речь может идти о закрытии для Беларуси рынков примерно на 25-30% ее экспорта, что эквивалентно сумме около 3,7-4,0 млрд. долл. Как следствие, экономика страны будет иметь значительный недобор по показателю ВВП — до 10%, поступлению экспортной выручки. Снизится также темп роста заработной платы и примерно на 15-20% уменьшатся поступления в бюджет. Это будут очень серьезные и невосполнимые потери для белорусской экономики. Особенно на первом этапе применения указанных экономических санкций. Затем их действенность начнет падать, поскольку белорусские предприятия-экспортеры вполне могут перестроиться на продажу своей продукции через посредников из других стран. Той же России, предприятия которой выпускают аналогичную продукцию. Кроме того, потери бюджета могут быть быстро восполнены путем продажи отдельных белорусских предприятий. И опять-таки, в первую очередь, российскому бизнесу. Возникнут также определенные проблемы с поддержанием стабильности белорусского рубля из-за недопоступленния валютной выручки (особенно, если начнется паника среди населения и домашние хозяйства начнут активно менять рубли на валюту) и, как следствие, с ростом потребительских цен.
Во втором случае, т. е. при фактическом замораживании переговоров по вступлению ВТО, экономика Беларуси вообще может оказаться в довольно своеобразной и неоднозначной ситуации. После вступления в нее других членов СНГ, ЕврАзЭС и потенциальных членов ЕЭП, Беларуси в любом случае придется конкурировать на их рынках с продукцией третьих стран. Но в то же время ее внутренний рынок будет защищен собственными таможенными барьерами. Что же касается продажи своей продукции на иных рынках, то это можно осуществлять на двусторонней основе, придерживаясь тех же норм ВТО. Т.е. прямые и непосредственные потери именно от затягивания процесса вступления в ВТО для белорусской экономики особо не просматриваются.
Не следует также забывать того, что применение экономических санкций со стороны ЕС не вызовет единогласного одобрения среди его членов, особенно ее наиболее крупных торговых партнеров, Например, Литвы, Латвии, Польши и некоторых других, которые непременно потребуют компенсаций из бюджета ЕС. С другой стороны, при оказании финансовой помощи и содействии в реализации белорусской продукции со стороны России, действенность экономических санкций со временем будет минимизирована.
Кроме того, подобные действия еще больше подтолкнут Беларусь к экономической и политической интеграции с Россией, а также дадут определенные преимущества российскому бизнесу в «присвоении» белорусской экономики. Дополнительно будут предприняты шаги по дальнейшей патернализации белорусской экономики, которая весьма популярна среди электората белорусского президента.
Европолитики все это отлично понимают и будут весьма осторожны в применении радикальных экономических инструментов.
Как следствие, наиболее вероятный прогноз: ЕС ограничится общеполитической риторикой, осуждающей режим А. Лукашенко, начнет длительную процедуру обсуждения возможности введения экономических санкций, которые со временем потеряют свою остроту. Будет оказана большая моральная и скромная финансовая поддержка оппозиции, а сама тема Беларуси уйдет в Европе на второй план;
США, как водится, сделают несколько резких заявлений, могут для острастки закрыть корреспондентские счета белорусских госбанков, запретят въезд на свою территорию большому количеству белорусских чиновников и станут использовать белорусскую карту для давления на Россию. Кроме того, они могут вложить значительные средства в развязывание информационной войны против нынешних белорусских властей.
Ущерб режиму А. Лукашенко от этих действий ЕС и США будет значительный, но не настолько, чтобы подвигнуть его на демократизацию внутренней политической жизни и либерализации национальной экономики.
Есть, однако, еще и факторы внутреннего экономического развития, точнее — поддержания темпов достигнутого в последние годы экономического роста и, соответственно, дальнейшего повышения уровня жизни населения, подтверждающего рациональность пути, избранного лидером.
Как уже было отмечено выше, последнее пятилетие и особенно последние три года — 2003–2005 гг. — были крайне удачными для белорусской экономики во внешнеэкономическом плане. Это позволило значительно повысить реальные денежные доходы населения за этот период: примерно на 38,5% или в среднем по 11,6% ежегодно. Рост денежных доходов заметно увеличил внутреннее потребление товаров и услуг. Товарооборот внутреннего розничного рынка за три года вырос почти на 48% или в среднем по 14% в год. И это при том, что темпы роста только рублевых денежных сбережений населения в белорусских банках были еще выше — в 5,1 раза. Можно также констатировать определенное нарастание ежегодных темпов жилищного строительства — примерно на треть в 2005 г. по сравнению с 2002 г. Можно приводить еще много других статистических данных, подтверждающих рост денежных доходов и потребления товаров и услуг белорусским населением в последнее пятилетие. Собственно, без статистики невооруженным глазом можно заметить нарастание автомобильных пробок в крупных городах и не пустующие рестораны в вечернее время.
Важно, однако, обратить внимание на нарастание еще одной весьма характерной тенденции в растущих денежных доходах белорусского населения. Это увеличение удельного веса в совокупных денежных доходах доли оплаты и труда и социальных трансфертов при одновременном падении доходов от предпринимательской деятельности и собственности. В 2003 г. удельный вес оплаты труда наемных работников составлял 46,9%, социальные трансферты — 18,1%, доходы от предпринимательской деятельности и собственности — 33,9%. В 2004 г. эти показатели выглядели уже следующим образом: 55,7%, 20,9% и 23,4%. В 2005 г. — 58,4%, 21,3% и 20,3%. С политэкономической точки зрения это означает, что за счет труда по найму и выплат из бюджетных фондов в 2003 г. было получено 67,4% всех денежных доходов, из независимых источников — 32,6%. В 2004 г. это соотношение составило уже 76,6% и 23,4%. А в 2005 г. разница увеличилась еще больше: 79,7% и 21,3%. Т.е. белорусское население стремительно превращается в наемных работников, преимущественно — на госпредприятиях, или же финансируется за счет бюджета. Т.е. примерно 3,7 млн. работоспособных индивидов переходит на содержание государства, которым, в свою очередь, почти единолично управляет харизматический лидер с ярко выраженными «аномическими» чертами.
К чему это может привести? До тех пор пока рост уровня внутреннего потребления сохранится, большинство электората будет вполне удовлетворено и протестные настроения выльются в серию очередных анекдотов. Но возможности для роста экономики практически уже исчерпаны. За весь период нахождения Лукашенко у власти белорусская экономика не предложила рынку, прежде всего — внешнему, ни одного значимого нового товара или услуги. Не создано ни одного сколько-нибудь крупного бизнеса: ни государственного, ни частного.
Неизбежное в ближайшие годы замедление темпов экономического роста и тем более — вероятного спада, может спровоцировать в Беларуси весьма нецивилизованную смену власти. С иллюзиями всегда расставаться нелегко, а когда люди осознают, что им вдобавок еще и долго «промывали мозги» — дело может дойти до крайних форм протеста. Хватит ли А. Лукашенко мужества мирно уступить власть людям, не склонным к архаичной «аномии» — это станет ключевым вопросом в течение ближайших 2-3 лет.