Не являюсь сторонником перманентных переименований улиц и площадей. Тем не менее, был бы рад, если бы нынешнюю Октябрьскую площадь когда-нибудь назвали площадью Свободы. Часто названия даются просто так, ради красного словца. Именно это когда-то случилось и со словом «Октябрьская». Да и нынешняя площадь Свободы имеет к свободе весьма опосредованное отношение. Сегодня борьба за свободу обрела свое очень конкретное выражение. Благодаря площади и всему тому, что на ней происходило, можно говорить о том, что и в Беларуси есть достаточно тех, для кого свобода представляет собой непреходящую ценность.
Как лакмусовая бумажка, площадь высветила многое из того, что скрывает в себе современное белорусское общество. Ценностный консенсус, о котором постоянно твердила власть, и ради доказательства которого пошла на массовую фальсификацию выборов, оказался мифом. Казалось бы, почти все население обеими руками «за процветание». И вдруг тысячи людей, невзирая на запугивания и аресты выходят на улицу. Оказывается, ложь и несправедливость тоже имеют способность накапливаться. Чаша терпения когда-то переполняется. Она выливается в крик души, в желание выйти на площадь и во всеуслышанье заявить власти о том, что о ней думаешь.
Ситуация на площади поставила власть в заведомо проигрышное положение. Лукашенко потерпел поражение уже 19 марта. Все остальное не имело особого значения. Позволить палаточному городку простоять до 25 или разогнать его — так или иначе для власти это проигрыш. Она хотела поиграть в демократию в глазах мировой общественности, но доиграть до конца так и не смогла. Нервы не выдержали. Хотела «показать» истинное лицо оппозиции своему электорату, для чего занялась очернительством палаточников. Но своей беспардонной ложью лишь обозлила тех, кто способен хоть немного думать и спровоцировала их прийти на День воли 25 марта. Тут куда ни кинь, всюду клин. И все потому, что 19 после многих лет страха народ почувствовал, что есть место, куда можно пойти и услышать (сказать) правду.
Отношение к «отморозкам»* стало для белорусов своеобразной проверкой на гражданскую зрелость. Кто-то решил поехать и просто посмотреть, потом остался и стал одним из постоянных участников. Кто-то с горечью констатировал, что не может себе позволить такой роскоши в силу возможных рисков. Кто-то с радостью подхватило идею о том, что там собрались одни «ненормальные». Гражданский поступок (всю ночь провести на холоде) смотрится молчаливым укором для тех, кто на такое никогда не решится. Даже если в глубине души и сознает неправоту власти. Кстати, идея ненормальности давно уже активно используется властью для характеристики всех «несогласных». Разве может нормальный человек не голосовать за президента, который обеспечил «процветание»? Разве пойдет он куда-то на площадь махать флагом за какую-то там свободу? Конечно, это только «подростки, наркоманы, пьяницы, люди с психическими отклонениями …».
Показывать революцию можно по-разному. Всякое событие имеет свою прозаическую сторону. Если поставить себе целью рассказать об октябре 1917 без прикрас, то картины получится довольно-таки неприглядная. Подозреваю, что и на площади было не все так гладко**. Но каждый видел то, что хотел и должен был видеть. Показательно, что государственное телевидение увидело площадь Свободы исключительно через призму проблемы мусора и туалетов (потом уже добавились для пущей убедительности наркотики, порнография и пр.). Это обстоятельство как нельзя более точно характеризует понимание свободы теми, кто слово «свободный» знает лишь в дихотомии «свободно» или «занято».
В современной Беларуси вновь проявилась постперестроечная дилемма «свободы и колбасы». Только противостояние между оппонентами стало определеннее и жестче. С одной стороны те, кто готов стоять ночи на пролет на морозе, готов терпеть побои и надругательства со стороны «стражей порядка», совершенно беспардонную ложь и клевету государственных СМИ. С другой — обыватель, который даже не понимает, что означает сегодня быть свободным. «Ведь я же свободно хожу по улице!», — патетически восклицает в камеру БТ «правоверная» гражданка. Такое понимание свободы вполне может озвучить «откинувшийся» из мест «лишения свободы» или, на худой конец, ушедший на дембель молодой армеец (в нашем общем прошлом это мог быть и освобожденный из крепостной зависимости крестьянин).
Объяснить человеку, в чем ценность свободы действительно трудно. Особенно если он сам этого не хочет. Невозможно передать вкус продукта тому, кто его не ел или ощущение полета никогда не летавшему. Любовь к свободе сродни религиозному чувству. Его нельзя объяснить рационально. Зато им можно заразиться от тех, кто «знает», кто «чувствует» свободу и жаждет ее. Присутствовавшие на Октябрьской площади сполна ощутили на себе, как легко передается это чувство от одного человека другому, заражая присутствующих атмосферой всеобщего единения.
Сегодня в белорусском обществе сложилась особая ситуация. С одной стороны число сторонников нынешнего режима (точнее сказать, число опасающихся потерять полученный кусок стабильности и относительного благосостояния) велик, как никогда. Вполне возможно АГ получил бы больше половины голосов без всяких подтасовок. С другой стороны, власть ведет себя как никогда бесцеремонно и нагло, не стыдясь показывать себя во всей «красе». Особенно это проявляется по отношению к тем, кто хотя бы немного сохранил в себе способность мыслить, имеет совесть и чувство личного достоинства. Такого количества беззастенчивой лжи и злобы по отношению к окружающему миру в нашей истории еще не было. Большинство моих знакомых признает, что советское время не идет ни в какое сравнение с тем бесстыдством, что творится сегодня.
Подтасовка результатов выборов, постоянная ложь с экрана телевизора, сама тональность и содержание телевизионных и радиопередач имеют откровенно оскорбительный для всякого честного человека характер. Не менее оскорбительным и лицемерным является и отношение к происходящему в Беларуси со стороны наших зарубежных «друзей». Прежде всего, наблюдателей из братской России. Они увидели в выборах «свободное» выражение воли граждан и не заметили многочисленные нарушения демократических принципов. Так же как не замечали многолетнего процесса «перевоспитания» нации, нарушения конституционных прав граждан на информацию и свободу слова. Похоже, они забыли, где вежливость и невмешательство во внутренние дела чужой «семьи» граничат с попустительством и беспринципностью. А, может быть, это происходит просто потому, что и у самих свобода и справедливость давно не в почете.
Отношение россиян к белорусам чем-то напоминает их недавнюю оценку ситуации в Ираке. Тогда тоже говорили о беспрецедентной поддержке диктатора большинством населения. В дальнейшем, когда после падения режима конфликт перешел в затяжную стадию, «любовь» к иракскому народу стала выражаться в сожалениях по поводу американского вторжения. Получается так, что народу Ирака было лучше при Саддаме Хусейне. «Надо было оставить его в покое». «Он не способен к свободе». «Диктатура для него была благом». О том, как в действительности воспринимается Беларусь приехавшими из России, можно увидеть в последних публикациях (см. напр. Back to the BSSR.). Заметки о Беларуси все больше напоминают этнографические заметки заморских путешественников о странностях образа жизни «аборигенов». Факты вперемежку с политкорректными ироническими комментариями. Такие уж, мол, они странные, эти белорусы. Но это их «личное дело».
Поляризация белорусского общества давно уже происходит не по линии политических пристрастий и предпочтений (за коммунистов, либералов или консерваторов). К примеру, в Европе поведение белорусских властей осуждают все без исключения политические партии, включая социалистов. Разделение давно уже идет по линии культуры, морали, цивилизованности. Власть отрицает общепринятые нормы цивилизованного поведения в международных отношениях, ценности и достижения современной демократии для нее не значимы. Она попирает основополагающие права и свободы, нарушает общепринятые нормы морали.
Площадь свободы в очередной раз показала способность к свободе одних и абсолютную неспособность к ней других. Она лишний раз напомнила о том, какое значение имеют для демократии развитые институты гражданского общества. (Представим себе, что акцию поддержали организованные силы предпринимателей, молодежи, безработных. Всех тех, кого нынешний режим не балует или по тем или иным причинам не устраивает). Площадь свободы стала лишним напоминанием для тех, кто стремится спрятаться в скорлупу личных дел, кто готов идти на бесконечные компромиссы с совестью ради сохранения минимального душевного и материального комфорта. Приходит время, когда надо определяться.
Среди противников АГ немало тех, кто достаточно скептически относится к массовым акциям: «Все бесполезно». «Большинство сегодня за него». «Время еще не пришло». Однако площадь Свободы показала, что это не так. Она не только разрушила миф о «единстве» и «поддержке» проводимого курса, но и положила начало освобождению от сковавшего общества страха. Этот процесс может стать необратимым. И, наконец, главное. Используя СМИ, власть все делала для того, чтобы внушить гражданам мысль о том, что они одиноки в своем недовольстве (все вокруг «за»). Но придя на площадь, они увидели, что это неправда, что таких как они много и вместе они могут стать силой. В беспросветной тьме появилась надежда.
* Наконец-то стал понятен истинный смысл этого слова, внедренного в официальный «дискурс» с легкой руки президента. Оказывается, чтобы доказать свою приверженность свободе и демократии иногда необходимо изрядно померзнуть.
** Можно только догадываться, каково пришлось А. Милинкевичу, «зажатому» между призывающими идти «до конца» «революционерами» и более осторожными и предусмотрительными «реформистами».