В представленной недавно «Нашим мнением» статье Вл. Усоского «Перспективы развития экономики Беларуси при введении российского рубля» автор, очевидно, в силу профессиональных предпочтений ограничился чисто экономическим анализом последствий этого гипотетического политического решения. Столь профессиональный анализ «pro et contra», а точнее «contra» указанного мероприятия, вне всякого сомнения, интересен. Что же касается его актуальности, то, возьму на себя смелость утверждать, она сомнительна. Сомнительна именно в силу резонов, оставшихся за рамками статьи, — резонов политических.
С точки зрения автора этих строк, вероятность введения на Беларуси российского рубля сравнима с вероятностью принятия Конституционного акта Союзного государства (в том виде, в котором он был опубликован весной 2003 года, либо в приближенном к нему). Более того, введение на Беларуси российского рубля напрямую зависит от принятия Конституционного акта. Вероятность же этого события, по моему мнению, близка нулю.
Попробуем взглянуть на перспективы рубля через призму Акта. Точнее, его проекта. (Надеюсь, читатель сочтет такой угол зрения прогностически пригодным).
Напомню, что обязательство принять Акт Беларусь и Россия взяли 8 декабря 1999 года в Москве, когда, «действуя в соответствии с общепризнанными принципами и нормами международного права», подписали Договор о создании Союзного государства. Пункт 3 статьи 2 Договора предусматривает, что «по мере становления Союзного государства будет рассмотрен вопрос о принятии его Конституции». В соответствии с п. 1 ст. 62 «после вступления в силу настоящего договора по предложению Высшего Государственного Совета Парламент Союзного государства рассмотрит проект Конституционного Акта, определяющего на основе настоящего Договора государственное устройство Союзного государства и его правовую систему». Обстоятельства сложились таким образом, что к работе над документом стороны смогли приступить лишь осенью 2001 года, когда в обоих государствах завершился выборный марафон и стороны, получили возможность сосредоточиться на союзном строительстве. Напомним читателю основные вехи этого увлекательного процесса.
Осенью 2001, пожалуй, впервые на высоком уровне выяснилось, что «торможение» интеграции — это не козни злонамеренных российских политиков и чиновников, как об этом ранее неоднократно заявлял А. Лукашенко. По свидетельству только что вошедшего в большую политику нового белорусского премьера Г. Новицкого, в ходе декабрьской встречи в Москве российский и белорусский президенты не сумели договориться о политических перспективах белорусско-российского союза в том виде, в котором он существует сегодня. С одной стороны, Москва была готова продолжать интеграционную риторику. С другой — она явно стремилась деполитизировать проблему и перевести ее в прагматическую плоскость. Условия, которые выдвигались Москвой для дальнейшего сближения, по сути дела означали размывание «белорусской модели развития», которая, по мнению А. Лукашенко, «является образцом государственного развития постсоциалистических государств на рубеже тысячелетий». Сутью же «белорусской модели», по А. Лукашенко, является отказ от «ломки по российскому образцу».
Открывая заседание Высшего Госсовета весной 2002 года, белорусский президент заявил, что в рамках его встречи с глазу на глаз с Владимиром Путиным они «нашли развязки по всем вопросам». А. Лукашенко явно имел в виду обещанное российскими руководителями осуществление десятилетней мечты белорусского руководства — газ по внутрироссийским ценам и единый железнодорожный тариф. На заседании было решено, что в IV квартале 2002 года на очередном заседании ВГС будет рассмотрен проект концепции Конституционного акта. Президенты договорились встретиться через два месяца в Санкт-Петербурге, чтобы окончательно обсудить те вопросы, которые не были рассмотрены на том заседании.
Тогда, весной 2002, дежурными оптимистами в отношении перспектив союзного строительства выступали чиновники Союзного государства. Как говорил ответственный секретарь Парламентского собрания Беларуси и России В. Аксенов «Конституционный акт может быть внесен в Высший Госсовет уже нынешней осенью. В конце года и парламентское собрание, и парламенты двух государств могут поддержать конституционный акт». П. Бородин заявлял: «Мы вполне способны в ноябре–декабре нынешнего года вынести проект конституционного акта на референдум. В начале будущего года возможно проведение референдума, а затем и выборы в парламент союзного государства». Руководитель белорусской части совместной комиссии Л. Козик выражал мнение, что «процесс подготовки конституционного акта приблизился к определенному рубежу — период популистского отношения к этой работе закончился». По свидетельству Л. Козика, в тот момент имелось «два проекта Конституционного акта. В одном прописаны полномочия наднациональных органов, включая союзный Совмин, как достаточно сильных органов государственной власти, решения которых обязательны для исполнения на территории Беларуси и России. Второй документ подготовлен на основе действующего Договора о создании Союзного государства, но некоторые, ранее нечетко прописанные положения в нем дополнены и расширены. Ожидается, что окончательная доработка документа будет проведена 16 мая на совместном заседании рабочих групп в Минске. А 11 июня президенты специально соберутся для того, чтобы обсудить представленную им концепцию Конституционного акта».
Встреча двух президентов 11 июля в Санкт-Петербурге и последовавшие за ней комментарии подтвердили, что этап популистского подхода в союзном строительстве и в самом деле заканчивался. Начинался этап отделения «мух от котлет». Комментируя итоги встречи, В. Путин подчеркнул, что нельзя пытаться восстановить СССР за счет экономических интересов России, что «только сейчас мы начали структурировать наше общество и управление страной». «Ни в коем случае нельзя допустить, чтобы у нас появился какой-то наднациональный орган с непонятными функциями. Такое уже было в истории страны, когда между собой перетягивали канат Верховные Советы СССР и России», между которыми не было «прописано четкой компетенции». «Думаю, никто не хочет вернуть страну в такое положение. Мы сторонники интеграции, но выступаем за ясные и понятные процедуры и эффективную юридическую технику».
А. Лукашенко развернуто отреагировал спустя неделю, на совещании с высшим руководством страны: «Нам предлагают федеративное устройство союза — то есть стать новой губернией Российской Федерации…. Мы — независимое государство со всеми его атрибутами и союз готовы строить только на равноправной основе, с сохранением суверенитетов России и Беларуси». А. Лукашенко особо подчеркнул, что считает крайне неудачной идею о «выхолащивании» существующего Договора о создании Союзного государства, лишении его «содержательного смысла»: «Мы предлагаем, не трогать ныне действующий договор, а подготовить проект Конституционного акта и принять его на референдуме двух государств. Затем избрать парламент и сформировать другие наднациональные органы, прописанные в этом Конституционном акте. Вот какая логика».
Затем наступила очередь уточнений российской стороны. 24 июня на пресс-конференции на вопрос «каковы основные расхождения между ним и Лукашенко?» российский президент высказался в том плане, что никаких расхождений не существует: «Просто настало время … решить, чего мы хотим».
Публичный обмен точками зрения при «отсутствии разногласий», очевидно, способствовал тому, что «впервые за последние годы» президенты двух стран «четко представили себе перспективы союза».
Об этом А. Лукашенко заявил, оценивая итоги августовской встречи с коллегой. По его словам, на встрече обсуждались три модели, по которым может строиться союзное государство. Первый вариант и самый прямой — создание единого государства, по мнению российской стороны, мог быть реализован в ограниченных временных рамках: в мае 2003 года — референдум в обеих странах, в декабре 2003 года — выборы в единый парламент, в марте 2004 года — выборы главы Союзного государства. Одновременно Владимир Путин высказал предложение ввести общую валюту не в 2005-м, а к 1 января 2004 года. Второй вариант — ближе к модели Евросоюза. О третьей модели союзного строительства А. Лукашенко рассказал уже в аэропорту по прилете в Минск: «У нас есть Договор о создании Союзного государства и Программа мер по реализации этого договора. Зачем мы будем это разрушать? Так что третий вариант — это ничего не ломать».
Процесс подготовки конституционного акта переводится на новый уровень (спикеров нижних палат парламентов) после следующей встречи глав государств в ноябре 2002. В январе 2003, по свидетельству руководителя представительства Постоянного комитета Союзного государства в Минске С. Шухно, существовало несколько вариантов проекта данного документа. Тем не менее, время окончания работы над проектом — конец марта — изменено не было. И что поразительно, обновленная комиссия выполнила-таки, по крайней мере, с формальной точки зрения, свою задачу. В марте текст проекта стал достоянием общественности.
Как можно расценивать опубликованный проект с точки зрения политических позиций, которые заявлялись сторонами в ходе его подготовки? Вновь подчеркнем, что белорусская позиция сводилась к тому, чтобы основой для дальнейших действий оставался Договор о создании союзного государства, подписанный во время президентства Б. Ельцина. Договор, предусматривавший как сохранение суверенитета Беларуси, так и потенциал властного участия белорусской стороны (читай — президента Лукашенко, в силу его полного контроля над белорусскими властными структурами) в решении вопросов на союзном «политическом поле». Белорусская сторона вполне логично отстаивала принцип юридического равноправия государств-участников, который в условиях фактического неравенства (политического, экономического — «великая держава» и среднее, по европейским меркам, государство) предполагал фантастическое расширение ареала власти белорусского лидера и соответственное повышение его политического статуса.
Выступая с посланием к парламенту и народу, А. Лукашенко в апреле 2003 засвидетельствовал свою победу: «Проект Конституционного Акта развивает положения Договора о создании Союзного государства, не внося в него принципиальных изменений». Союз Беларуси и России — отметил белорусский президент — сочетает государственную самостоятельность своих участников с делегированием полномочий интеграционным структурам. Беларусь выступала и выступает за делегирование (на паритетной основе) союзным структурам серьезных полномочий. А в проекте Конституционного Акта закреплен тот уровень полномочий союзных структур, на который была готова Российская Федерация. А. Лукашенко ответил на вопрос: надо ли проводить референдум, если Конституционный Акт не содержит положений, принципиально меняющих действующий Договор? Положительный ответ, с его точки зрения, становится очевидным, если учесть то, что и действующий Договор сегодня применяется только в части, не противоречащей конституциям двух стран. По этой причине не созданы парламент, судебные органы Союзного государства.
Однако на этом белорусский президент не остановился. Еще один принципиальный вопрос — это «равенство белорусского и российского укладов экономической жизни в рамках Союзного государства. Часть российской политической и экономической элиты пытается ставить перспективу Союза в зависимость от принятия нашей страной российской неолиберальной экономической модели. Сложившаяся в Беларуси модель социально ориентированной рыночной экономики рассматривается этими кругами как препятствие белорусско-российской экономической интеграции».
«Разница в подходах к регулированию экономической жизни реально существует, и было бы ошибкой ее игнорировать или замалчивать», — отметил Лукашенко. Но из этого, по его мнению, «надо делать правильные выводы. Прежде всего не отвечает действительности тезис о том, что разница экономических укладов препятствует созданию единого экономического пространства. Китай и Гонконг, объединенные по принципу „одна страна — две системы“, — убедительное тому доказательство». Равенство экономических укладов — это тезис, пожалуй, впервые озвученный белорусским президентом. Это, бесспорно, новое слово в интеграции, ставящее под сомнение создание «единых правовых основ общего рынка», в частности «унифицированное, а затем и единое законодательство, регулирующее хозяйственную деятельность, в том числе гражданское и налоговое законодательство», и «равные условия и гарантии для деятельности хозяйствующих субъектов», и «единую денежно-кредитную, валютную, налоговую и ценовую политику», и «единые правила конкуренции», и многое другое…
Лукашенко со всей определенностью зафиксировал белорусскую позицию и по вопросу о единой валюте: «Единственно приемлемым для Беларуси вариантом, и мы давно об этом сказали России, является равный статус Национального банка Республики Беларусь и Центрального банка Российской Федерации с делегированием функций органа управления единого эмиссионного центра Межбанковскому валютному союзу. То есть мы уже определились, что нашей валютой будет российский рубль, белорусы с этим не спорят. Определились и в том, что это будет единый эмиссионный центр. Но вопрос не в этом. А в том, кто будет управлять этими процессами? Мы считаем: Межбанковский валютный союз при равноправии двух банков».
Однако победа белорусской точки зрения на Конституционный акт оказалась «пирровой». После последнего заседания ВГС стало очевидно, что нынешнее российское руководство не пойдет на то, чтобы юридически подтвердить правила игры, на которые в свое время согласилась ельцинская администрация, представлявшая, по мнению Г. Павловского, «союз отчасти романтически, отчасти как некую форму риторики, которая компенсировала ностальгию по СССР…»
Проект Конституционного акта в том виде, как он существует сегодня, используется белорусской стороной в качестве инструмента торга с россиянами по вопросу о введении рубля. Об этом белорусский президент достаточно откровенно поведал на пресс-конференции, посвященной последнему белорусско-российскому «саммиту». Белорусская сторона настаивала на включении в повестку дня вопросов и Конституционного Акта, и Соглашения о единой валюте. Ее позиция, озвученная Лукашенко, заключалась в том, что «если не наделить союзные органы полномочиями для решения задач Союзного государства, мы никогда не придем к полноценному союзу. Необходимо закрепить правовой статус союзных органов и сделать это надо в Конституции. В ней должны быть урегулированы все основополагающие вопросы функционирования Союзного государства, в том числе и по единой валюте».
«И вот представьте, в этой ситуации, когда не выполняется ряд соглашений и вот таким образом действует руководство России, нам предлагают: возьмите российский рубль. …Скажите, у вас не было бы таких опасений? У меня они есть. …Мы не против того, чтобы российский рубль с 2005 года был единой валютой на нашем пространстве, выполнял роль валюты в Беларуси и России до 2008 года… Мы не против, но нам нужны гарантии… Нам нужны и политические, и дипломатические, и внешнеполитические, и военно-политические гарантии. И они должны быть закреплены. Это международная норма, практика — закреплять гарантии в Конституции.
…Мы пришли к тому, что если Россия будет «продавливать» только союзную валюту, Соглашение, в Беларуси будут настаивать, и правильно настаивать, на том, что вытекает из Договора, на Конституционном Акте, на усилении нашего Союза. …Россия занимает негативную позицию в этом вопросе. Если так, то мы вообще можем разрушить наш Союз и ни к чему не придем, ни о чем не договоримся. Мы договорились, что мы будем продолжать переговоры по всем конкретным вопросам и будем работать над Конституционным Актом, который обсудим в начале февраля, в первой декаде февраля будущего года».
Станет ли Путин нарушать выстроенный им баланс политических сил? Сочетается ли строительство нового этажа властных структур с его политикой рецентрализации России? Захочет ли Кремль давать новый шанс своим «левым» в союзном парламенте, учитывая, что идея интеграции это все-таки «левая» идея? Готова ли Россия отказаться от своих прерогатив, разделив их с Национальным Банком страны с самой высокой в СНГ инфляцией? Наконец, готов ли Кремль к началу сложного процесса изменения конституции России? Ответы на все эти вопросы, а следовательно, и о перспективах проекта Конституционного акта стать полноценным юридическим документом — отрицательны. Одобрение проекта конституционного акта в том виде, в котором он был опубликован в марте (вариант «СССР»), представляется невероятным. Оно означало бы, по сути, полный отказ от избранного 12 лет назад пути, при всей неоднозначности для России его сегодняшних результатов.
Вариант «ЕС», о котором говорил летом прошлого года президент Путин, также практически невозможен. Этот вариант технологически не подходит для интеграции двух столь разновеликих государств, реализующих к тому же разные экономические модели. Пойти на него Россия может только в эфемерной надежде на притягательность белорусско-российского образца для других бывших союзных республик. Но в Кремле сейчас сидят отнюдь не «мечтатели».
Вхождение Беларуси в состав России или образование новой федерации (с ликвидацией суверенитетов и Беларуси, и России), что представляется единственно возможными формами тесной политической интеграции, сегодня, пожалуй, можно рассматривать только теоретически. Хотя в уже упоминавшемся послании парламенту и народу Лукашенко заявлял о готовности «предложить Российской Федерации и другой вариант государственного устройства Союза. …Такие поручения мною даны. Мы можем предложить более радикальный вариант, если Российская Федерация готова с ним согласиться». Впрочем, после прошедших выборов в Думу, вероятность «радикальной» интеграции все же не должна исключаться из сферы анализа.
Лукашенко, без сомнения, готов продолжить интеграционные игры. «Белорусская модель», без интеграционной риторики, позволяющая выкачивать российские ресурсы, мало жизнеспособна. По оценке заместителя директора Института Европы РАН Сергея Караганова, прозвучавшей во время парламентских слушаний в Палате Представителей в декабре 2002 года, Россия ежегодно безвозмездно передает Беларуси полмиллиарда долларов. По мнению С. Караганова, если Беларусь не пойдет путем быстрейшей приватизации, то рано или поздно люди в России, которые теперь поддерживают линию на сближение с Беларусью, вынуждены будут прекратить такую поддержку.
«Мы не можем не видеть различий между экономикой Беларуси и экономикой России, которые все время увеличиваются. Мы можем говорить сколько угодно об интеграции, но социалистическая и капиталистическая экономики не интегрируются. Более того, это невозможно».
Похоже, что такой момент уже наступил. Порой создается впечатление, что интеграция с западным соседом приносит российскому руководству головную боль, едва ли не сопоставимую с той, которую порождает чеченская проблема. Конечно, интеграция с Беларусью, слава Богу, не требует человеческих жертв, но времени и средств отнимает достаточно. Налицо несовместимость интеграционных представлений, которая, скорее всего, может быть устранена лишь изменением политического курса в одном из интегрирующихся государств, что, как представляется, возможно только в случае ухода с политической сцены по крайней мере одного из ныне действующих лидеров.
А до той поры, нравится это кому-нибудь или нет, не видать нам ни российского рубля, ни Конституционного акта.