Модели экономического развития Беларуси в региональной перспективе (II)

См. Модели экономического развития Беларуси в региональной перспективе (I)

II СЕКЦИЯ

Кирилл Коктыш. Мы постараемся эту сессию посвятить вопросу, каким образом белорусская проблема может быть решена в собственно белорусском или международном формате. Мы исходим из того, что экономика Беларуси является экпортоориентированной, поэтому страна обречена договариваться с соседями. Возникает вопрос: какие активы могут сделать Беларусь привлекательной для экономического сотрудничества и кооперации? Например, насколько в Беларуси реален вариант формирования экономики банковского типа, подобный латвийскому? Давайте попробуем выяснить, совершенно ли подорвано доверие между Беларусью и остальной Восточной Европой или в данном отношении еще есть ресурсы? Можно ли капитализировать геополитическое положение Беларуси? Может ли представлять интерес качество человеческого капитала, относительно квалифицированная рабочая сила? Если уровень межстранового доверия, доверия внутри Беларуси недостаточен, то каковы могут быть способы выстраивания такого доверия? И, наконец, последний вопрос: может ли интеграционный проект, российский или европейский, быть выходом из сегодняшних экономических проблем Беларуси?

Григорий Трофимчук.Пока на Западе и в России обсуждается белорусская проблема, ситуация развивается таким образом, что страна может стать форпостом для Китая или — благодаря качеству человеческого капитала — сами белорусы могут стать для Европы новыми китайцами.

Беларусь — не Украина, она значительно менее интересна для Европы. Если Украина будет включена, например, в Вышеградскую группу, это позволит такому региональному образованию получить серьезный политический капитал благодаря тому, что эта группа стран разграничит запад и восток Европы. Беларусь не может в такой степени, как Украина, влиять на геополитическую ситуацию. Не нужны в Европе и белорусские товары. Для Беларуси адекватна была бы интеграция с РФ, в которой есть спрос на белорусские товары и, особенно, продукты. Сегодня Беларусь находится в окружении рыночных государств и рано или поздно сама станет рыночной страной. А между государствами в рыночной системе в принципе не может быть доверия. В рыночной системе интеграционный процесс — это деньги. Если соседние с Беларусью страны считают себя великими, они должны платить за интеграцию. Надо, например, давать газ бесплатно. Иного варианта удержать возле себя другое государство нет.

Михаил Залесский. Существует методика наблюдения посредством контроля ночного освещения с американских спутников. Изменение ночного освещения позволяет судить о том, как развиваются экономические процессы. Что касается Беларуси, то освещенность возрастает вдоль польской и литовской границ, вдоль дороги Брест — Москва и в новой зоне Гомель — Клайпеда. Что касается взаимодействия с Москвой, то от российской столицы в сторону Беларуси растет протуберанец, но район Орша-Барань не прогрессирует в такой степени, как районы на границе с Польшей. Поэтому надо ориентироваться на два направления: Брест — Москва и Гомель — Клайпеда.

Алексей Пикулик. Мы делаем ошибку, когда говорим о том, что можно продать что-то из того, что в Беларуси есть. Надо говорить о том, чего нет в Беларуси, но что можно было бы сделать. Беларусь интересна европейскому и российскому бизнесу в новых отраслях: ритейл, отельный бизнес и др. То, что необходимо — это государственная защита инвестиций и некое подобие независимого экономического суда. Для того, чтобы не пугать бизнес политическими рисками.

Что касается предприятий, которые надо продавать, то их должны получить те, кто сможет эти предприятия встроить в собственный бизнес, а не европейские инвест- банкиры, для которых это будет сделка по слиянию, поглощению и перепродаже дальше. Так, например, МАЗ надо продавать россиянам. И не за акции, а за деньги.

Конкурентным преимуществом Беларуси является человеческий капитал, сохранившийся на хорошем уровне. Продолжает действовать система ПТУ. Есть хорошие возможности для развития инжиниринга.

По поводу капитализации геополитического положения следует заметить, что капитализировать можно географическое положение, геополитическое положение не очень стабильно. Его можно капитализировать, когда существует высокий уровень недоверия между ЕС и Россией. В условиях ползучей интеграции этих акторов нужда в буферной зоне, в посреднике, резко снижается. Географическое положение Беларуси таково, что она должна была бы пестреть логистическими складами для ТС.

Банковский оффшор по латвийскому образцу — плохой вариант. В Беларуси нет ни кадров, ни предрасположенности для занятия частным банкингом.

Уровень доверия должен опираться не на межличностные отношения политиков, а на единые правила игры, которые должны быть всем понятны. Думая об архитектуре будущей беларуской экономики, надо понимать, что архитектура и правила игры в экономике, ориентированной на машиностроение, отличаются от экономики, ориентированной на технологии и патенты. Поэтому немецкая экономика не похожа на американскую. Для машиностроения, доставшегося нам от СССР, необходимы сильные корпоративистские институты, бизнес-ассоциации, универсальные банки, а для того, чтобы состоялась беларуская силиконовая долина, нужна возможность для венчурного инвестирования, чего в Беларуси нет. Вопросом является, как совместить «двухкамерную экономику» в плане институтов и правил игры.

Владимир Дунаев. Я бы начал с последнего вопроса, касающегося интеграционных моделей или проектов. Мы все время говорим об этом пространстве Европы в терминах Запад — Восток. На самом деле возможности здесь богаче потому, что можно видеть и другое измерение интеграционных процессов, ориентированные по оси Север — Юг. И для Беларуси эта меридиональная ориентация достаточно перспективна, поскольку есть уже складывающиеся экономические кластеры, которые могут сделать нашу страну международно привлекательной. Я имею ввиду и перспективы 9-го транспортного коридора из «варяг в греки», который развивается в направлении Западного Китая, и Евро-Азиатский нефтетранспортный коридор. Эти экономические структуры могут стать реальной основой меридиональной интеграции на Востоке Европы с участием Беларуси. И такой проект отличается от тех моделей интеграции, о которых шла речь раньше: российской и европейской. На границе между Россией и Европой может сформироваться региональная структура, выводящая нас за границы достаточно искусственной альтернативы: Россия или Европа.

В действительности говорить о возможности интеграции Беларуси в ЕС совершенно преждевременно. Реально на Востоке Европы есть только два интеграционных проекта: российский и польский. Зона традиционной польской ответственности — это и есть границы региона. Сегодня, возможно, «ягеллонская» стратегия уступила место европейской миссии Польши, но мне представляется, что роль этой страны в Европе определяется не в последнюю очередь польским региональным лидерством. О польском интеграционном проекте сегодня приходится говорить без особого оптимизма, поскольку между государствами на Востоке Европы есть явный кризис доверия. И это касается не только Беларуси.

Выбор оси интеграции дает ответ и на вопрос о том, какими привлекательными ресурсами обладает наша страна. Транзитный потенциал пока остается достаточно серьезным активом, воспользоваться которым Беларусь могла бы и в измерении Запад — Восток, и в измерении Север — Юг.

Что касается человеческого капитала, то оптимистично оценивая его, мы руководствуемся скорее мифами, чем объективными оценками. Никто не замерял человеческий капитал, а иллюзии насчет состояния системы образования Беларуси, в том числе, профессионально-технического, не очень помогут поискам выхода из кризиса.

Впрочем, наши дискуссии о моделях преодоления системного кризиса в нашей стране не будут продуктивны до тех пор, пока сохраняется существующая система власти и государственного управления.

Мария Доманьска, Первый секретарь Посольства Республики Польша в РФ. Я придерживаюсь мнения, что ключ к тому, что происходит с Беларусью на международной арене, находится во внутриполитической обстановке этой страны. И без изменения этой обстановки невозможно развивать геополитический или транзитный потенциал Беларуси. Довольно удачное географическое положение до недавнего времени белорусские власти использовали для получения выгод за счет разделения России и Европы. Такой политике пришел конец. Улучшение климата в отношениях между ЕС и Россией означает конец такой игры. Беларусь может использовать свое географическое положение к своей выгоде теперь, только соединяя Европу и Россию.

Невозможно говорить о каких-либо экономических реформах в Беларуси, если целью власти остается полный контроль над обществом. Мы можем говорить, что надо сделать, чтобы реформировать экономику, сделать это должно само белорусское общество. А то, что люди недовольны своим положением, не означает, что они готовы к болезненным реформам. Мой опыт работы в Беларуси показывает, что люди привязаны к социальной модели экономики и видят в демократии угрозу стабильности. Они склонны сравнивать свою жизнь не с жизнью в ЕС, а с жизнью в таких соседних постсоветских странах как Россия и Украина. И это примиряет их со своим положением.

Если будет демократия, то само общество будет выстраивать политику государства. И такая политика будет предсказуемой. Это даст шанс Беларуси использовать выгоды своего географического положения. Европа может оказывать давление на власть и поддерживать гражданское общество, но сами белорусы должны решить, в каком мире они хотели бы жить.

Владимир Мацкевич. В последнее время не очень консолидированное белорусское гражданское общество попыталось воспользоваться возможностями польско-шведской меридиональной инициативы «Восточное партнерство» для сближения Беларуси с Европой. При этом гражданское общество вынуждено было компенсировать негативное отношение к этому проекту со стороны властей, которые делали все, чтобы наша страна выпала из структур сотрудничества «Восточного партнерства». Но большая европейская политика не слышит ни голоса беларуского гражданского общества, ни беларуского экспертного сообщества. Пока они изолированы друг от друга.

Беларуская ситуация является вызовом для Европы. Говорят, что вся предшествующая политика ЕС и США была ошибочной. А какая политика была бы правильной? Думаю, что одна из причин ошибок — в отсутствии знаний о природе диктатур в эпоху информационного общества, когда нет закрытых стран. Когда информация доступна через Интернет. В Беларуси плюрализм мнений существует в Интернете, но это не влияет на общественное мнение. Сейчас все действия ЕС и России в отношении нашей страны являются не столько результатом серьезного промысливания и экспертной проработки, сколько компромисса различных политических установок. Зачастую решения не трудно принять в рамочном виде, но трудно осуществить при незнании субъектности, персонализации политики и дипломатии. Европа всегда была динамичным, цивилизационным началом, но, обратившись к Восточной Европе, не смогла сообразить, что с этим делать. Не лучше дело обстоит и в России.

Кроме того, я не считаю что могу говорить о своей стране, забывая, что я гражданин этой страны, белорус. И мне не безразличен сценарий, по которому могут развиваться события. Страны и народы развиваются не по природным законам, и объективистский анализ не всегда дает верную картину происходящего.

Стоит поинтересоваться, чего же хотят сами белорусы. Они ведь не являются уродами, замкнувшимися на задворках Европы. Белорусы интегрированы в Европу. Даже наша диктатура европейская по своей природе. Но у нас нет субъектности, как, впрочем, и в самой Европе нет понимания того, как развивается европейский социум.

Кирилл Коктыш. Я отвечу на некоторые опросы, которые поднял Владимир Мацкевич. Если говорить об отсутствии субъектности в Европе, России и Беларуси, то есть причины, по которым мы заострили внимание на экономизме. Мы являемся частью мировой экономики, переживающей стадию жизни после смерти потребительской экономики. Потребительская экономика умерла с началом кризиса 2008 г. Спрос перестал быть двигателем экономики, он генерируется государством.

Отсутствие субъектности порождалось высоким уровнем атомизации общества, основанного на конкуренции. В таком обществе проявления солидарности могут не выходить за рамки Интернета. Беларусь только на первом этапе кризиса потеряла половину своего рынка. Но остальные тоже потеряли и никто пока не приобрел. Везде произошло ужесточение конкуренции, везде упал спрос и неизвестно, как его стимулировать. Мы развиваемся по Валлерстайну. Идет процесс сползания по региональным кускам. Поэтому я говорю про Польшу, про ресурс католицизма, который сшивает страну и создает иное, чем потребление, основание для взаимного доверия. Если перевести экономизм на политологический язык, то это означает, что статус в обществе определяется по потреблению. Но может и по другим критериям. Это зависит от типа культуры, в которой живет человек.

Возникает вопрос: как нам выстроить в атомизированном обществе структуру с иным распределением статусов? Структуру, в которой ценилась бы восточно-европейская культура, в которой наука занимала бы не сервильное, а смыслопорождающее положение и т. д.?

Кроме того, сегодняшний технологический уровень жизни возможно поддерживать только при разделении труда на 300 млн. человек. Все, что меньше 300 млн., потребует больше ресурсов, будет хуже и дороже. Конечно, можно замкнуться в маленькой стране и сползать к уровню XIX века. Но можно выстраивать понятное пространство, где будет разделение труда и кооперация и которое позволит сохранять самость не благодаря бедности.

Обсуждая белорусскую проблему, мы не можем отвлечься от восточно-европейских проблем. Если у нас возникнут привлекательные структуры интеграции и кооперации, сочетающие культурную неповторимость, структуру производства знания и т. п., то это будет неплохой выход из кризиса. Сейчас может показаться, что такие структуры кооперации являются перестраховкой, а завтра они могут оказаться незаменимыми и вовремя подготовленными.