Диалог политологов И.Бугровой и А.Суздальцева о демократии и авторитаризме.
Из народных недоразумений: «Бога нет». — «А когда будет?»
А.С.: Что происходит с миром на рубеже двух тысячелетий, когда в конце 20 века он упивался торжеством свободы и демократии, явленной, наконец, как веление времени и божественное предначертание, а в начале 21 века с ужасом подбирает ее осколки, рассыпающиеся от «высокоточного» попадания в наиболее незыблемые из ее ценностей?
И.Б.: Возможно, сегодня мы наблюдаем наиболее значительные трансформации, которые изменяют очертания классической демократии и заставляют по-новому осмысливать предшествующие эпохи. Демократия как устройство всегда была предметом дискуссий в кругах не только политологов, но и политиков, интеллектуалов. Отсюда ее многие модели, которые обозначали разные типы отношений, возникающие между человеком, обществом и государством. По большому счету, разница между всеми моделями заключалась, в основном, в вопросах количества и качества участников процесса принятия решений. Как известно, после периода революций конца 60-70 годов 20 века плюралистические формы демократии очень быстро сменились элитарными, и респектабельный неоконсерватизм оказался более востребованным, чем бунт безгранично свободных хиппи. Период укрепления патриотической составляющей национальных государств совпал с усилением влияния корпоративного капитала, который вышел за рамки национального государства и постепенно стал составлять ему конкуренцию как политическая сила.
Наряду с государственным (и надгосударственным) и финансово-экономическим сектором набирал свою силу и общественный, так называемый, третий сектор, который со временем также обрел очертания корпоративной сетевой структуры — глобального гражданского общества. На мой взгляд, конкуренция между ними до поры до времени поддерживала существующие системы в некотором равновесии. Конец 20 века зафиксировал существование корпоративной демократии, которая, в отличие от классической, включает наряду с прежними и новые иные механизмы функционирования. Сам термин «корпоративная демократия» попросту обозначает любое структурированное представительство групп интересов, воздействующих на центры принятия решений. Основным вопросом классической демократии было обеспечение индивидуальной свободы субъекта действий, гарантий против произвола власти, ее демонополизация, выразившаяся в создании правил разделения власти, сферы компетенций государства и общества. В корпоративной демократии основным вопросом стало расширение возможности корпорации за счет ее консолидации, монополизации ресурсов, экспансии в другие сферы через механизмы лоббинга, давления на центры принятия решений, включая непубличные формы. В целом корпоративная демократия сегодня, по мнению многих исследователей, еще только нарабатывает правила поведения.
Наибольшими шансами в обеспечении собственного продвижения в данном случае обладают финансово-экономические ТНК, которые формируют повестку дня территорий и государств, подключая значительный информационный ресурс.
К слову сказать, общественный сектор, который мог бы составить конкуренцию первой и второй корпоративной форме, еще не обладает такими возможностями и в силу ограниченности ресурсов, и в силу более позднего формирования, а иногда и потому что включен (в обмен на определенные привилегии) в систему первых двух секторов. Надо сказать, что эта новая форма представляет собой небезопасный продукт для общества и для демократии в целом, хотя бы в силу того, что как любая новая форма имеет агрессивные тенденции, не обремененные институциональными рамками. Первенство в складывании этой модели принадлежит, безусловно, США, хотя к ее прародителям могут быть отнесены любые имперские или экстерриториальные системы.
А.С.: Не хочешь ли ты сказать, что демократии вообще пришел конец? Ведь эта модель должна сопровождаться изменением и властных институтов. И тогда наблюдаемый в последние два года феномен «авторитаризации» личности президента США Буша заставляет по-новому взглянуть на тенденции перерождения демократий в автократические формы правления. Нельзя сказать, что фундаментальные устои США уже начали такое перерождение, но некоторые особенности принятия решений, отношений с международными организациями, связей с союзниками и иными государствами на международной арене позволяют отметить некоторые подвижки в этом направлении.
И.Б.: Это сложный вопрос. Но скорее можно говорить о значимости угроз для демократии, которая, еще раз хочу подчеркнуть, никогда не была полностью застрахована от перерождения в свою противоположность, вспомним хотя бы Платона или Токвиля. Токвиль, в частности, указывал, что «законодатель вынужден придавать законам единообразный характер, не учитывающий специфики местностей и нравов. …Законодательство совсем не умеет приспосабливаться к потребностям и нравам людей, и это важная причина беспокойства и беды». Оставим на совести классика некоторый абсолютизм, выраженный в слове «совсем», однако у демократии действительно существует множество угроз, взять хотя бы то же всевластие процедуры, которая иногда выглядит как императив, грозящий уничтожить равенство за счет игнорирования обстоятельств.
Тем не менее, у демократии существует и мощное оружие — это ее способность к самосовершенствованию и внутреннему сопротивлению себе самой. И там, где ее корни достаточно глубоки, всегда возникнет альтернатива через обсуждение конфликтов и нахождение компромисса. У уважаемого мной Джефферсона есть высказывание: «Там, где люди хорошо информированы, им можно вверить управление самими собой; когда же дела пойдут настолько плохо, что они начнут отдавать себе в этом отчет, на них можно будет положиться в том, что они смогут исправить ошибки».
Однако ты прав в том, что сегодня у лидеров некоторых государств появляется соблазн воспользоваться благоприятной конъюнктурой, чтобы утвердиться в собственных авторитарных амбициях, ссылаясь на пример США, и объявить собственное правление наиболее отвечающим духу времени. И тогда можно не стесняться в выражениях и, конечно же, в действиях. Не зря И.Хакамада, давая оценку сегодняшним действиям США и Дж. Буша, заявила, что это удар по демократии.
Мы видим, как меняется линия поведения главы нашего государства, который, если бы было возможно, выразил бы признательность Дж. Бушу публично. Пока же он это делает косвенно, одновременно боясь и восхищаясь его возможностями. Когда Соединенные Штаты подчеркивали в демократии значимость прав человека, нас такая демократия не устраивала; сейчас, когда «демократия» США устанавливается силой, она стала нам ближе и дороже, и мы готовы даже корректировать свой внешнеполитический курс. Воистину, прав Ларошфуко, который сказал, что лицемерие — это та дань, которую порок платит добродетели.
А.С.: В данном случае нас не может не интересовать сам тип авторитарного правителя, главы государства, лидера страны, «отца народов» и т. д. Попробуем определить его основные черты и экстраполировать их на противоположные, на первый взгляд, личности — А. Лукашенко и Дж. Буша.
Для авторитарного лидера характерна склонность к стереотипному и консервативному мышлению. Он любитель простых решений, проверенных способов. А. Лукашенко и Дж. Буш — действительно приверженцы старых и проверенных рецептов, которые они усвоили еще в глубоком детстве и ранней юности. В настоящее время они уже практически не обучаемы. Но есть и отличия. Во-первых, у Буша все-таки школа была получше и идеология «погибче», чем у первого белорусского президента. Во-вторых, стереотип — это, как правило, «золотая середина», некий компромисс, который в лучшем случае убережет от ошибки, а в худшем, правда, может привести и к катастрофе. Это неплохо в обществе рыночной экономики, но в период социально-экономических трансформаций такая практика ведет в трясину накопленных, но так и не решенных проблем, что в итоге чревато социальным взрывом.
Авторитарный лидер — качественный «троечник». Он патологически не терпит «отличников», «шибко умных». Во-первых, квалифицированные специалисты, как правило, независимы и не только в суждениях. Во-вторых, авторитарный лидер не терпит сравнений не в свою пользу. Но «яйцеголовые» нужны. Поэтому лучше с ними общаться через посредников. Такая характеристика идеально подходит к личности первого белорусского президента, который вообще считает народом только лиц, работающих руками — некое общество Homo habilis. Компетентные люди в окружении А. Лукашенко долго не задерживаются. История его президентства сохранила немало примеров травли более-менее независимых личностей. В то же время и откровенные посредственности не очень устраивают власть. Посредственности так же третируются, но в более покровительственной форме. В идеале, по лекалам белорусского президента, ему необходим посредственный соратник с отличными деловыми качествами. Таких феноменов немного, и примеров, пожалуй, кроме некоторых персон, сразу и не припомнишь.
По данному критерию охарактеризовать Дж. Буша сложно, хотя уже начались первые отставки. Окружение американского президента исключительно компетентно, но он и не имел абсолютных полномочий на его формирование.
И.Б.: И к тому же надо помнить, что формировалась его команда во время выборов, хотя и не безупречных, но все-таки выборов и все-таки команда. Да и проверку Буш проходит в режиме постоянных опросов общественного мнения, которые проводятся Гуверовским институтом и которые пока демонстрируют поддержку президенту США. Даже если это мнение и ошибочно, оно все равно легитимизирует действия Буша, хотя бы в рамках своей страны.
А.С.: Есть одно фундаментальное отличие А. Лукашенко от Дж. Буша. Дж. Буш — представитель техасского нефтяного клана, т. е. потомков тех самых «новых американцев» — исторических аналогов «новых русских». Президент шел к власти в коалиции с кланами Запада (Калифорнии). И как человек «системы», он привлекал в свою команду людей, представляющих свои кланы и «системы». В противоположность ему, А. Лукашенко является внесистемным и внеклановым лидером. Кланы он загнал в «вертикаль» и позволил им там душить друг друга, а в это время предался выращиванию своей «системы» — сложного клубка из силовиков, банкиров и директората. Эта работа сродни труду ловца змей. И так же опасна.
И.Б.: Это сейчас мы можем говорить о частичном уничтожении клана белорусского президента, все же следует признать, что особенно преданных его представителей он пока жалует, возьми хоть Ермакову, хоть Ермошину или Коноплева. В то же время, конечно, отличия есть. У Лукашенко управленческая система работает в режиме патрон-клиентельских связей, которые основаны на двух основных принципах: личной выгоды и личной преданности лидеру, а также страха. Чем больше преданности, тем больше выгоды, и наоборот. При этом иерархии в этих связях не позволяют людям объединиться в команды и стать тем, что можно назвать «элитой», так как элиты отличает внутренняя консолидация, сплоченность и внутренняя солидарность. Я уже не говорю об ответственности за принятые решения. В клиентеле же подбор кадров осуществляется таким образом, что рядом оказываются конкуренты и просто противники, поэтому они всегда опасаются быть откровенными друг с другом и, как правило, рады любому промаху ближнего. Это дает возможность отслеживать неблагонадежных. Другим важным элементом этой системы является, условно говоря, катапультирование в высшие эшелоны случайных людей, которые не имеют школы управления (из периферии, из необычной среды), что также создает размытость структуры.
Такие системы быстро разваливаются вместе с уходом лидера. Если сравнивать в рамках истории существующую в Беларуси систему, то она ближе к сталинской номенклатуре, чем к брежневской, которая представляла собой уже по всем признакам советскую элиту. Иными словами, команды у Лукашенко нет и не может быть априори.
А.С.: Да, и здесь еще один важный, на мой взгляд, момент, или третий признак авторитарного лидера.
Авторитарному лидеру присуща особая претензия на морально-нравственную чистоту. Причем, лидер такого формата обычно выступает в роли монополиста на ум, честь и совесть. Честность подлежит полной приватизации. В данном случае А. Лукашенко является образцовым примером «честного» президента. С Дж.Бушем его объединяет вера в свою мессианскую роль. Ведь отметил же белорусский президент 27 марта на семинаре для руководящих работников, посвященном роли идеологии в жизни государства, что время выбрало Беларусь на роль «духовного лидера восточно-европейской цивилизации». Безусловно, что главным духовником будет являться президент Беларуси.
Чем это не сродни «духовной» неукротимости Дж. Буша в стремлении силой и ракетами вбивать в головы неразумных арабов идеи демократии, которую мы можем наблюдать на экранах круглые сутки в режиме реального времени. Как следствие, и тот, и другой на дух не переносят «отщепенцев». Все должны быть в «стае».
И.Б.: Поэтому одним предложено стать идеологами в силу того, что они «вмонтированы» в систему существующей власти, другим — покинуть даже учебные заведения, так как там пойдет интенсивная обработка голов идеологическими пестицидами, которые будут благозвучно называться «патриотизмом». Очень по-американски. Это, по выражению одного моего старого знакомого, который, кстати, работает в Администрации президента, уже не «дух», а «душок».
А.С.: Это очень показательно, так как в такого рода главах государств живет какая-то неистребимая тяга к конфликтам, насилию, разрушению. Они стремятся не просто провести в жизнь новое судьбоносное решение, но готовы ради этого снести с лица земли полстраны. Это люди из тех, что счастливы утолить голод яичницей, поджаренной на пожаре собственного дома. Мысль, что жить-то негде, им придет в голову потом. По данной категории наши герои — настоящие сиамские близнецы. Единственное, что требуется отметить, так это то, что Дж. Буш является все-таки системным человеком. Это заставило его целый год воевать с ООН, использовав буквально все возможности давления, заложенные в Уставе данной почтенной организации. А.Лукашенко, имея такие ресурсы, какие находятся в руках американского президента, не раздумывал бы и несколько дней.
Авторитарный лидер не терпит вмешательства извне. Он подобен феодальному властителю в собственном замке, куда не проползет конкуренция. Его окружение живет по типу качелей: «Сегодня ты вверху, завтра я». Колода меняется очень медленно. Кандидаты тасуются по кругу. Здесь Дж. Бушу далеко от А. Лукашенко. Его команду тасуют монополии — реальные властители страны. Администрация американского президента является наемной командой менеджеров. А. Лукашенко совмещает две должности — Президента Республики Беларусь и Председателя Совета Директоров корпорации «Республика Беларусь». Поэтому его возможности безграничны на своей территории.
Непременная черта авторитарного лидера — неразборчивость в средствах достижения цели. Жизнь заставляет. Авторитарность обычно сопровождается культом личности в различном формате. А культ, во что бы то ни стало, требует побед. У власти нет иллюзий — стоит споткнутся, так съедят свои же, перешептываясь: «Акелла промахнулся!». Размах у наших героев тут разный, так как ресурсы несопоставимы, но, по сути, оба склонны использовать все, что под рукой для достижения запланированной цели.
Авторитарный лидер невозможен без парадов, ритуалов, отличий, наград, титулов. Для него это исключительно важно, так как создает внешние ориентиры для загона «заблудших душ», ловушки для «слабых сердец».
Авторитарный стиль правления невозможен без некоторого зрительного образа, который должен быть несколько демонизирован. Отсюда и выпученные глаза, деревянные движения головой и руками. В этом нет ничего нового. Зрительно авторитарный лидер всегда представляет собой некоторую экзотику. В виду того, что наша страна не отягощена демократическими традициями, то наше первое лицо может откровенно и безнаказанно комбинировать из своего образа буквально, что угодно. Поэтому облик белорусского президента часто отражает не только его непростой жизненный путь, но и мечты детства и молодости. Отсюда и бесконечные кортежи, «звероподобная» охрана, военный мундир с гербами в ладонь по всему телу, спортивные костюмы, на которых, чисто случайно, не висят олимпийские медали. Большую роль играет и внешнее оформление — упаковка. В виду того, что нет своего Белого Дома или, на худой конец, Кремля, то все тщательно копируется. В комнате приемов мебель поменяли не менее восьми раз, пока не поставили камин и кресла — клоны кремлевских.
И.Б.: Да, к сожалению, забыты когда-то задержанные на границе портреты Лукашенко президентской кампании образца 1994 г., где с голубого фона на нас взирает простой парень в недорогом костюме с галстуком сельского тракториста или кума на шумной сельской свадьбе, выбритый до ссадин на шее и щеках, с яркой надписью над всем плакатом «З народам!»
Сейчас он предстает пред нами во всем величии царской власти в золоченых креслах и канделябрах, в дорогих костюмах и галстуках — «строгий, но справедливый хозяин жизни», жизни каждого из нас, распорядитель и установитель одной идеологии, одной на всех. И невозможно представить над всем этим надпись «З народам!»
А.С.: В этом смысле Буш в создании своего внешнего образа вынужден придерживаться американских политических традиций. Совершенно лишенные какого-либо смысла патриотические речи на авиабазах, внешне подчеркнутый демократизм. Сюда же относится шепот, что «президент, после „расслабляющего“ ужина, пришел в Овальный кабинет не в духе». И мир затихает, судорожно думая, о тех проблемах, что могли заставить человека, управляющего страной с третью мирового ВВП в 10 трлн. долларов, прийти с ужина «не в духе».
Вообще же авторитарный лидер, как правило, человек не очень сильный духом. Он склонен к мистике, к поискам высших сил, которые оказывают влияние на его решения и на ход его мыслей. Он пытается войти с ними в соглашение, чудит и, в итоге, ставит в тупик своих самых близких приверженцев. Эта игра опасна, так как результат запрограммирован заранее — в критический момент лидера страны может поразить фатализм. Он ощущает, что не в силах противостоять брошенному его стране вызову, но ответственность за судьбы и жизни миллионов его сограждан уже уходит навсегда. В итоге, срабатывает правило: «Власть существует только до того момента, пока мы в нее верим». И авторитарный лидер мгновенно превращается в простого незамысловатого гражданина, обиженного на весь мир.
И.Б.: Но все же главный вопрос: «Почему столько общего „авторитарного“ вдруг нашлось у этих президентов из не просто разных стран, а даже разных эпох?» И разных систем. Ведь как ни говори, а есть отличия в существовании авторитаризма в странах, которые прошли демократические преобразования и тех, которые демократии и не знали?
А.С.: Все дело в том, что авторитаризм — самый простой ответ на вызов истории. Он говорит о кризисе общества.
Относительно Беларуси — это шоковая социально-экономическая ситуация, разочарование масс, неприятие либерализма, сложное отношение к частной собственности, разобщенность и немногочисленность элиты, неясность с будущим, ощущение нестабильности, недолговечности зажатого между Россией и объединяющейся Европой национального государства, отсутствие реального международного веса и т. д.
Относительно США эпохи Дж. Буша — это вызов со стороны мирового терроризма, слабая легитимность избрания на пост, падение темпов экономического роста, громкие банкротства, увеличение безработицы, рост экономического, а следом, и политического влияния Европы, осознание связки внутриэкономических проблем с разрастающимися внешними проблемами, вторая война за первый срок президентства, нестабильность рейтинга президента, задача упрочнения роли мирового лидера. Список можно продолжить.
Есть и еще одно объяснение — современные США переживают период вырождения республики. Возможно, Дж. Буш — новый Цезарь третьего тысячелетия. Впереди — новая мировая империя.
И.Б.: А может все-таки новая демократия?