Начну с пункта обвинения, который действительно имеет ко мне, и к которому я действительно имею какое-то отношение. Пункт этот сформулирован на 3-й странице обвинения, а остальные 27 страниц этого произведения написаны в жанре юридической фантастики, на которых почти 100 раз упоминается имя Владимира Некляева, извините, не про меня. Это про какого-то другого Некляева, который, может быть, и мог бы быть на Площади и, может быть, совершил бы то, о чем здесь написано, если бы он там был.
Человек подлежит суду только за то, что он совершил, а не за то, что он мог бы, или даже собирался сделать. Я не сделал ничего из того, в чем меня обвиняют. Прокурор утверждает: готов был, собрался!.. Так Раскольников в известном романе Достоевского собрался бабушку убить. Долго, кстати, об этом думал. Планировал. Но судили его не за то, что планировал, а за то, что убил.
Теперь давайте представим: Раскольников преступление спланировал, хотел его совершить, уже по улице пошел… А бабушка хитрая оказалось, обо всем узнала — и наняла ребят из спецподразделения «Алмаз». Те Раскольникова на улице повстречали — и поленом по голове! Так кого судить?.. Это же совсем другое «Преступление и наказание», совсем другой роман нашего земляка Достоевского. Вот бы Федор Михайлович удивился, узнав, что Раскольников почти полгода под арестом, а сегодня еще и в суде за то, что шел по улице, на которой его еще и чуть не убили.
Если бы на этом суде, как и на всех сегодняшних политических процессах, искали правды о событиях 19 декабря, то прежде всего пытались бы установить, кто и почему хотел убить кандидата в Президенты Республики Беларусь? Кто отдавал приказ? И я буду просить суд вызвать в качестве свидетелей министр внутренних дел Анатолия Кулешова и руководителя страны, а в момент нападения на меня такого самого, как и я, кандидата в президенты Александра Лукашенко. Ведь Лукашенко, уже действующий президент, на своей пресс-конференции сказал, что 19 декабря все силовые структуры действовали под его контролем, а министр внутренних дел 26 января заявил, что непосредственно он отдавал приказы.
Но вернемся к обвинению: Цитирую: «Некляев В.П. совместно с Дмитриевым А.В., Возняком С. В. и иными активистами „Говори правду!“ направился по проезжей части улицы (кстати, на этой улице нет тротуаров, она совсем узенькая — и я буду еще разбираться, как мы попали в этот капкан, почему за несколько часов до Площади был внезапно изменен маршрут движения колонны „Говори правду“?) Коллекторной к улице Немига, где шествующим путь преградили сотрудники ГАИ при помощи служебного автомобиля (и как она выглядела, эта помощь служебного автомобиля? А просто поперек улицы машину поставили, как некогда это сделали их печально известный коллеги, которые перегородили трассу „живым щитом“) и предъявили законное требование о досмотре перевозимого их микроавтобусом груза, двигавшегося в центре колонны. Однако Некляев В.П., как лицо, возглавлявшее шествие, от выполнения законных требований сотрудников милиции неправомерно отказался. После чего участниками незаконного шествия (почему шествие незаконное? С каких это пор в нашей стране незаконно идти по улице — пусть даже с флагами?) были совершены противоправные действия — предпринята попытка сдвинуть в сторону служебный автомобиль ГАИ, в ходе которой получил травму, в связи с чем делегировал свои полномочия начальнику своего избирательного штаба Дмитриеву А. В.
Из этого текста не сразу и поймешь (он намеренно так составлен), кто же в результате „предпринятой попытки сдвинуть в сторону служебный автомобиль“ получил травму, уже не говоря о том, как он умудрился ее заполучить?
В 2010 году представители Госавтоинспекции останавливали меня на дороге и требовали досмотра автомобиля (так как в нем, как они утверждали, может быть или оружие, или наркотики, или вообще автомобиль угнан) 21 раз! Я могу пригласить в суд, чтобы засвидетельствовать это, 21-го свидетеля… Это было в Борисове, в Жодино, в Мозыре — по всей Беларуси. Товарищи в штатском, которые вдруг оказывались рядом с автоинспекторами, везли меня в отделение и там держали 3-4-5 и более часов, пока не расходились люди, на встречу с которыми я ехал. Машину на гайки разбирали, а потом еще и издевались: мол, странно, что пистолетов с гранатами не нашли. Тем не менее они, не найдены, пистолеты с гранатами, после Площади на фотографиях появились… И следствие меня, кстати, 357 статьей из-за этого пугало. Едва ли не расстрелом. Как показало Белорусское телевидение в боевике молодого телережиссера Геннадия Давыдько „Железом по стеклу“, оружие была найдено в офисе кандидата в президенты Владимира Некляева. Так куда оно делась? Почему ни слова о нем нет в уголовном деле?.. Только потому, что для обвинения по 342-й статье оружие уже без надобности. А чтобы меня обвинили по той статье, которой пугали, то вряд ли я предстал бы на этом суде безоружным.
Все уголовные дела по событиям 19 декабря следствием склеены так, как дети из песка пирожки лепят. Только игра эта — не детская. За ней — тюрьма, решетки, сломанные человеческие судьбы. Причем, судьбы преимущественно молодых людей. Следователи сами понимали это, поэтому и добивались, чтобы подсудимые обязательно признали свою вину. Как будто тем самым можно снять бремя с совести. Нельзя. Если, конечно, совесть есть, если она не лишняя.
Но вернемся к эпизоду с автомобилем ГАИ. Повторяю: так меня останавливали и потом задерживали 21 раз! Так по какой причине я должен был думать, что 22-й раз на улице Коллекторной в Минске — не такой же? Потому что он 22-й — и это лишнее?.. „Да все то же, — подумал я. — Сейчас появятся товарищи в штатском, и я окажусь в отделении, где меня будут держать, пока не разойдется Площадь“. И я не ошибся. Только на этот раз вышло хуже, чем я думал: оказался я не в участке, а в реанимации больницы скорой помощи.
19 декабря 2010 года в 19 часов 10 минут, что зафиксировано в материалах следствия, я вышел из офиса компании „Говори правду!“, а в 19 часов 17 минут, что также зафиксировано в тех же материалах, получил ЧМТ. Черепно-мозговую травму. И не в результате, как написано в обвинении, „попытки сдвинуть в сторону служебный автомобиль“, к которому я пальцем не прикоснулся, а в результате нападения группы неизвестных людей в черной форме, после чего пришел в себя уже только в реанимации. Так как и кому мог я делегировать свои, как написано в обвинении, полномочия? Разве только хитрой „бабушке“, которая наняла парней в черном…
Если даже этот эпизод, во время которого было совершено покушение на мою жизнь, извращенный в обвинении так, словно это я напал на тех, кто едва не убил меня, то что уж говорить про все остальные эпизоды этого, так сказать, „юридического документа“. Ну вот самое начало его: „Так он (то есть, я) в ноябре 2009 года принял участие в „Говори правду!“ в качество ее лидера, достоверно зная о том, что данная кампания будет проводиться как фоновая кампания для выдвижения на политическую сцену в качестве кандидата в Президенты Республики Беларусь». В октябре 2009 года я не знал не только о том, что буду кандидатом в президенты, а даже о том, что есть такая компания «Говори правду!», потому что лежал с гипертоническим кризом в больнице.
Мое участие в событиях 19 декабря заняло 7 минут времени. Не растянутого космического, а обычного земного. Так что я не понимаю, что я делаю в этом суде, если только в беспамятстве не совершил за те 7 минут что-то такое, за что меня можно судить.
Тем не менее, надо защищаться …
Всех нас, кто находится и в этом суде, и в других судах на скамье подсудимых по так называемому делу 19 декабря, обвиняют по существу в одном: в том, что мы добивались свободных, справедливых, демократических выборов и их истинных результатов. Но поскольку статьи, по которой напрямую за это можно было бы судить и наказывать, в Уголовном кодексе нет, нас судят и наказывают за Площадь. Одних — как ее организаторов, других — как участников, но всех — за одно. Поэтому, выступая в свою защиту, я выступаю и в защиту моих друзей, которых люблю и уважаю.
Мне предъявлено обвинение, которое полностью сконструированное на весьма зыбком фундаменте. На том, что причина, по которой организаторы призвали на Площадь ее участников, якобы надуманна. Цитирую: «В период с 18 ноября по 18 декабря 2010 года Некляев В.П., являясь кандидатом на должность президента Республики Беларусь… через средства массовой информации, а также в ходе выступлений перед избирателями призывал их придти 19.12.2010 в 20.00 на Октябрьская площадь г. Минска… Для активизации сбора гражданам Некляев В.П. использовал НАДУМАННЫЙ предлог о недемократичности выборов Президента Республики Беларусь и возможной фальсификации их результатов Центральной избирательной комиссией Республики Беларусь».
О том, что НАДУМАННОСТЬ не является юридическим термином, что это не правовая категория, уже говорил на этом суде Александр Федута. Это девочка может надумать, что паренек ее не любит. Политик не надумывает, а делает выводы. Прогнозирует, исходя из реальности.
Надуманной причиной называется в обвинении «недемократичность выборов и возможная фальсификация их результатов». Совсем несложно доказать, что на самом деле это не так, что причина не надуманная, так как недемократическое проведение президентских выборов 2010 года и фальсификация их результатов были полностью вероятны. Прогнозируемые.
Высокий суд лучше меня знает, что такое юридический прецедент, пусть себе в нашей юридической практике им почти не пользуются. Но в свое время он был основным в судебной практике во всей Европе, сегодня выполняет ведущую роль в Англии и других странах с англосаксонским правом.
Прецедент появляется тогда, когда требуется юридическое решение, а необходимой нормы в законодательстве нет. Он, прецедент — результат логики и здравого смысла. В частности, из него следует: то, что было однажды, может быть и дважды, и повторяться бесчисленное количество раз.
Это так?.. Да.
Президентские выборы 2010 года — не первые выборы в Республике Беларусь. Были президентские выборы 1994, 2001 и 2006 годов. Только одни из них, выборы 1994 года, на которые не могла влиять сегодняшняя исполнительная власть, были проведены по стандартам, приближенным к демократическим — и были признаны международным демократическим сообществом. Выборы 2001 и 2006 годов проводились уже при нынешнем политическом режиме, они не были свободными, не были справедливыми, результаты их были сфальсифицированными. Факт их фальсификации засвидетельствован не только в докладах международных организаций, наблюдавших за выборами — он признан самой белорусской властью.
Вот факт.
После президентских выборов 2006 года, 23 ноября на пресс-конференции для украинских журналистов новоизбранный президент Александр Лукашенко заявил (цитирую оригинал):
«Последние выборы мы сфальсифицировали, я уже западникам это говорил. За президента Лукашенко проголосовало 93,5 процента. Мы сделали восемьдесят шесть, это правда, было. И если сейчас начать пересчитывать бюллетени, то я не знаю, что с ними делать вообще».
Подчеркиваю: факт фальсификации признан. Тогда на каком основании этот юридически бесспорный прецедент квалифицируется в обвинении, в юридическом документе, как надуманный? Разве потому, что цифры сфальсифицированы в сторону уменьшения, а не увеличения?..
Перед президентскими выборами 2010 года, 1 октября на пресс-конференции для российских региональных СМИ Александр Лукашенко подтвердил фальсификацию результатов выборов 2006 года и определил, сколько процентов наберет на выборах 2010 года оппозиция и сколько наберет он, заявив (цитирую оригинал):
«У них знаете, сколько сторонников? Сторонников нашей оппозиции? У нас есть списки их всех. 400 человек — это боевой отряд. А самое большое — сторонники, которые могут в открытую противостоять власти на митингах, демонстрациях — 800 человек. Ну, может, еще 100-150 тысяч могут поддержать их на выборах».
Здесь считаю не лишним напомнить, что во время сбора подписей только за Владимира Некляева подписалось 230 тысяч человек, 160 тысяч за Санникова, а всего за выдвижение кандидатов от оппозиции проголосовали своими подписями более миллиона граждан Беларуси! Где эти люди, куда эти голоса подевались на выборах? Был какой-то мор, чума, они вымерли? Уехали за границу?..
Но цитирую далее:
«Мне бы хотелось, чтобы проголосовали две трети за меня — это конституционное большинство и выражение высочайшего доверия, где-то 70-75 процентов. Не надо как в прошлый раз, больше 90 процентов».
В президентских выборах 2010 года принимало участие около шести с половиной миллионов избирателей. 150 тысяч из них, которые, как «прогнозировал» Лукашенко, могли проголосовать за оппозицию — это приблизительно 2,4%. Теперь смотрим официальные результаты голосования на выборах, представленные Центральной избирательной комиссией. Вы не поверите: за кандидата от оппозиции, который по официальным результатам занял второе место вслед за действующим президентом, отдано ровно столько голосов, сколько «спрогнозировал» Лукашенко. 156 тысяч, или 2,43%! Всего на 0,03% ошибся действующий президент. Экстрасенс… А вот за него самого проголосовало избирателей куда больше от его «прогноза». Не 75%, а 79,65%. Здесь ЦИК посчитал большее не лишним.
Теперь вопрос: как в моих действиях и в действиях моих товарищей можно увидеть «надуманный предлог», если на выборы заранее давались установки, если фальсификация результатов выборов прогнозировалось? И на выполнение этих установок работала не только Центральная избирательная комиссия, а вся исполнительная власть. В том числе и правоохранительные органы, прокуратура, судебная система — как подразделения так называемой «вертикали». Это не так? Так. Я сам вместе с присутствующими здесь Андреем Дмитриевым и Сергеем Возняком безо всяких объяснений и извинений был арестован и так же безо всяких объяснений и извинений через трое суток освобожден из-под стражи. Вот после этого, кстати, а не в «октябре 2009 года», я и принял решение идти на президентские выборы! Чтобы победить на них и изменить систему произвола и беззакония.
О том, что выборы были сфальсифицированы, а это значит, что мы в прогнозах своих, к сожалению, не ошиблись, свидетельствуют даже государственные СМИ.
«Советская Белоруссия», газета президентской администрации, через месяц после выборов (21 января) печатает материал под названием «НИСЭПИ: уверенная и однозначная победа». В материале приводятся результаты выборов согласно национальному опросу Независимого института социально-экономических и политических исследований, который (цитирую в оригинале): «Пришел к выводу, что А. Лукашенко вновь с колоссальным отрывом от соперников выиграл президентские выборы и это не подлежит никакому сомнению. Соперники получили незначительное по сравнению с А.Лукашенко количество голосов (В.Некляев — 8,3 процента, А.Санников — 6,1 процента)». Далее НИСЭПИ рекомендуется как очень почтенное учреждение, из чего следует, что исследованиям его вполне можно доверять. «Можно смело утверждать, что НИСЭПИ никогда не были замечен в скрытых симпатиях к сегодняшней белорусской власти, поэтому, опубликовав результаты своего опроса, НИСЭПИ нанес нокаутирующий удар по бесчестным попыткам фальсификаторов итогов выборов» — категорически утверждает газета президентской администрации.
Оно и в самом деле так: «нокаутирующий удар». 51,1% набрал на выборах Лукашенко по данным института, которому вполне можно доверять! Тогда как быть с данными ЦИК? Им доверять не полностью? Что больше заслуживает доверия?.. А все! И то, и это! И наплевать, что оно одно с другим не сходится. Ударим с двух сторон — ОМОНом и спецназом — и сойдется!
Почему газета президентской администрации вынуждена была искать доказательства очередной «элегантной победы» действующего президента хоть в каком-нибудь независимом источнике? Потому что в желании услужить хозяину ЦИК перестарался, вызвав недоверие к результатам голосования даже у адептов власти, которыми является подавляющее количество читателей газеты «Советская Белоруссия».
В документах, которые я прошу суд приобщить к материалам дела, зафиксированы нарушения Избирательного кодекса на всех этапах президентских выборов. Помимо сотен отдельных нарушений, в документах выявлено общее нежелание власть провести выборы свободно и справедливо. Жалобы на это подавались и во время выборной кампании, и сразу после выборов, но Центральная избирательная комиссия факты нарушений, обходясь отписками, игнорировала, так как сама за этими нарушениями и стояла. «Я птица подневольная, член команды президента», — призналась в интервью «Еврорадио» председатель ЦИК.
Жалоба на незаконное постановление Центральной избирательной комиссии от 24 декабря 2010 года № 174 была подана в Верховный суд, который согласно 60-й статье Конституции Республики Беларусь был ОБЯЗАН вынести решение по жалобе, но даже не принял ее к рассмотрению. Однако это не означает, что документов с фактами, доказательствами того, что выборы проведены несвободно и несправедливо, что они сфальсифицированы, нет. Они есть! И они станут основанием для будущего суда над теми, кто пошел на государственное преступление, кто с нарушениями Закона провел президентские выборы. Причем, с нарушениями не только Избирательного кодекса, но и Конституции.
Прогнозируя недемократические выборы 2010 года, мы исходили не только из текущих нарушений, зафиксированных на них. Хотел бы обратить внимание на то, что, помимо президентских выборов, не получили признания международных демократических наблюдателей и парламентские выборы, а также ни один из проведенных в Беларуси референдумов, инициатором которых был глава государства. Результаты этих референдумов, также сфальсифицированных, нанесли очевидный вред стране и народу. Референдум 1995 года лишил Беларусь национальных символов, разрушил нашу историческую память и по сути вывел из государственного обихода национальный язык. Враг не придумал бы такого, что сделал с Беларусью первым своим референдумом первый белорусский президент. Это и стало причиной моего конфликта с Лукашенко, с властью, которая обнаружила свою антинациональную суть. Для меня, белорусского поэта, да и просто для белоруса, который имеет национальную гордость, чувствует национальное достоинство, это было унижение. Это, конечно, не имеет отношения к части 1 статьи 342 УК, по которой меня обвиняют и будут судить, но я хочу, чтобы и Высокий суд, и не низкий прокурор поняли причину, по которой я, поэт, оказался в политике. Именно по этой причине и в 2001, и в 2006 году я стоял на Площади, а в 2010 году вышел на нее из-за президентских выборы. И я буду призывать на нее, и буду стоять на ней, на Площади нашего будущего, до тех пор, пока не соберутся на ней все белорусы и не выдохнут одним горячим дыханием: «Жыве Беларусь!».
Я хочу упредить вопрос уважаемого прокурора, который он задает всем подсудимым: почему я призвал людей прийти именно на Октябрьскую площадь? Мог же призвать в другое место. И, мол, не имел бы проблем.
Есть вещи куда выше и юриспруденции, и политики. Сакральные вещи. В которых человек является человеком, а не просто юристом или политиком. В 50-годах в Сморгони, где я жил в детстве, разрушили церковь. И моя мать, и я с ней молились под яблоней. Мы ее называли Яблоня-церковь. Моя мать умерла, а церковь в Сморгони построили новую. Но молюсь я, когда туда приезжаю, под яблоней. Там, где стояла мать.
На Площади, которая будет некогда Площадью Калиновского, стояли все мои друзья. И те, которых диктатура бросила и эмиграцию, и те, которых она уничтожила. Я стою на этой площади вместе с ними.
Я поэт. У меня не «судебно-процессуальное» мышление. И с этим никто и ничего уже не может сделать. Ни я сам, ни кто-либо другой.
В обвинении утверждается, будто бы то, что произошло на Площади, планировалось заранее. Может быть, и планировалось, но не мной и вообще не оппозицией. Неправда, что мы с самого начала видели Площадь 2010 только как акцию сопротивления. В первом своем выступлении по Белорусскому телевидению я призывал людей праздновать, а не протестовать. Протестная Площадь рассматривалась лишь как один из вариантов — только при условии несвободно проведенных выборов. К сожалению, с учетом того, как проводились властью предыдущие выборы, с учетом прецедентов, этот вариант, повторяю, казался нам абсолютно вероятным. И чем ближе было до дня выборов, тем больше фиксировалось нарушений, тем более цинично попирался закон.
4 января 2010 года в Избирательный кодекс был внесен ряд изменений и дополнений, в том числе некоторые из рекомендаций ОБСЕ. При этом власти отклонили большинство предложений об изменениях избирательного законодательства, которые были внесены представителями оппозиционных политических партий. Поэтому изменения не привели к решению системных проблем избирательного законодательства Беларуси: отсутствия независимых и сбалансированных избирательных комиссий; отсутствия законодательно закрепленной детализации процедур подсчета голосов; отсутствия гарантий равенства всех кандидатов, принимающих участие в выборах. По мнению ОБСЕ и Венецианской комиссии Совета Европы, «внесенные изменения не решают фундаментальную проблему, которая заключается в том, что правовые рамки для проведения выборов в Беларуси по-прежнему не позволяют создать основу для действительно демократических выборов».
15 сентября ЦИК принял пакет постановлений и других документов по организации и подготовке выборов, которые не содержали существенных отличий от аналогичного пакета, утвержденного накануне выборов 2006 года. ЦИК не принял предложений, реализация которых способствовала бы транспарентности и справедливости избирательного процесса, такие как формирование участковых избирательных комиссий в первую очередь из представителей политических партий, защита бюллетеня для голосования от подделок и др. Кроме того, ЦИК отказал в возможности круглосуточного присутствия наблюдателей на избирательных участках во время досрочного голосования и несколько раз отклонял предложение о разъяснении порядка подсчета голосов, то есть, игнорировал те стороны избирательного процесса, которые наиболее благоприятны для фальсификаций.
Всячески ограничивалось участие представителей оппозиции в избирательном процессе. К примеру, в состав территориальных избирательных комиссий были включены 2 000 членов. Количество представителей оппозиционных партий, включенных в состав ТИК (Территориальная избирательная комиссия- БП), составило 14 человек, или 0,7% от общего числа членов ТИК.
В состав 6 346 участковых избирательных комиссий, расположенных на территории Беларуси, были включены 70 815 членов. Из 1073 кандидатов от оппозиционных политических партий в состав УИК (Участковая избирательная комиссия- БП) вошли только 183 человека, или 17,1%. Например, из 69 представителей, выдвинутых четырьмя оппозиционными партиями, в состав УИК Минской области попали только 7 человек (10,1%).
Администрация Ленинского района Минска сформировала УИК за 5 минут (с 1 101 кандидатуры — 950 членов комиссий). Представители оппозиционных партий составили 0,25% от общего числа членов УИК и были представлены менее чем в 3% УИК.
Я, как кандидат в президенты Республики Беларусь, делал все для того, чтобы иметь своих представителей во всех избирательных комиссиях. Но в них не было включено ни одного моего представителя. И это справедливые выборы?.. 240 жалоб были поданы кандидатами и их доверенными лицами, а также другими субъектами избирательного процесса до начала голосования, и только три были удовлетворены.
И так далее, и так далее…
Как зафиксировано в документах, которые я прошу суд приобщить к материалам «уголовного» дела, в заявлениях альтернативных кандидатов в президенты, в поданных в ЦИК и Верховный суд жалобах, а также в докладах миссии краткосрочных наблюдателей ОБСЕ и ПА ОБСЕ и долгосрочной миссии по наблюдению за выборами БДИПЧ ОБСЕ, президентские выборы в Беларуси прошли и не свободно, и не справедливо. Были сфальсифицированы. Как я уже говорил, такой вероятности мы не исключали, поэтому и рассматривали Площадь как мирную акцию протеста против несвободных и несправедливых выборов с требованием новых выборов. Новые выборы были единственной возможностью избежать негативных для страны политико-экономических последствий, которые имеем сегодня, а Площадь была единственной возможностью предупредить об этом общество. Чтобы сказать народу, что несправедливые и несвободные выборы собираются назвать справедливыми и свободными, а их сфальсифицированные итоги объявить истинными, а следовательно, совершить государственное преступление, никакой другой возможности, кроме Площади, у меня не было. Возможности обратиться к людям через средства массовой информации я был лишен с 3 декабря 2010 года. Поэтому я, как один из кандидатов в президенты, призывал моих сторонников на Октябрьскую площадь города Минска, где традиционно, как оно было и в 2001, и в 2006 годах, собираются граждане в день выборов. Право на свободу митингов, демонстраций и шествий гарантировано гражданам Республики Беларусь Конституцией — и его нельзя отменить постановлениями ведомств, а тем более нельзя запретить воспользоваться этим конституционного правом в дни, которые являются определяющие для будущего государства и народа.
Площадь — храм, в котором молимся мы за Беларусь.
Помимо права, которое гарантирует мне Конституция, я защищен от преследования за призыв на Площадь статьей 36 УК Республики Беларусь. Мои действия полностью подпадают под положения этой статьи. Через меньшее нарушение (административное: участие в несанкционированном мероприятии) я пытался предотвратить нарушение большее (уголовное: признание справедливыми несправедливых выборов). Вместе с другими кандидатами в президенты я собирался провести митинг, который бы принял резолюцию с непризнанием несправедливых выборов и требованием выборов новых, справедливых. В уголовном деле нет никаких доказательств, что я планировал что-то другое.
Чтобы не было никакой опасности для людей, я публично и письменно просил оказать содействие в поддержании порядка на Площади у Министра внутренних дел и председателя Комитета государственной безопасности. К сожалению, не дождался от них никакого ответа. За них мне и остальным кандидатам ответил бывший действующий президент, который стал новым действующим президентом: «Мне с бандитами и террористами не о чем разговаривать». И было это задолго до сегодняшнего суда, который пока не признал меня ни бандитом, ни террористом. И, надеюсь, не признает. Более того: я надеюсь, что суд признает меня и моих друзей ни в чем невиновными — и тем самым остановит конвейер репрессий. Примет на политическом процессе политическое решение.
Мне бы хотелось, чтобы Высокий суд понял, насколько это важно. Осмыслил значимость того, что происходит здесь и сейчас, для нашего ближайшего и дальнейшего будущего. Осознал, что сегодня наша независимая Беларусь в такой опасности, в которой не была она со времен провозглашения независимости.
Я не слишком озабочен тем, чем закончится этот суд для меня лично. Приговорят меня к году, к двум, или трем годам заключения. Меня гораздо больше волнует то, что через год, через два или три года будет с Беларусью. Судьба Беларуси для меня важнее моей личной судьбы — и в этом я могу поклясться перед судом и перед Богом.