Депутат Витебского горсовета, бывшая активистка «Зубра», Ольга Карач так охарактеризовала основные черты обращений к ней граждан: «В анкетах на вопрос „Чего вы желаете от депутата?“ мне часто пишут: „Расстрелять того, этого…“. Очень любят стрелять наши люди. Главная проблема Беларуси — это Советский Союз в головах. Люди не знают своих прав и не сражаются за них, им проще думать о Курильских островах, на которые претендует Япония. Потому и нет общественного контроля и происходит то, что происходит. Это мы дали право Лукашенко стать таким, каким он стал».

Понятно, что если называют лиц, к которым необходимо применить «высшую меру соцзащиты», то основания для этого должны быть серьезными. В частности, если принять за аксиому известное утверждение о толерантности белорусов, то следует признать, что этих, жаждущих крови, просто загнали в угол, лишив всякой возможности оттуда вырваться. А коль так, то бей… Василь Быков, кстати, видел в этом основную причину героизма «белорусской партизанки». Но в этой связи возникает следующий вопрос: почему, при очевидной, в общем, беспросветности социального бытия, при отсутствии видимой перспективы, люди в массе своей не стремятся что-то изменить в себе и своем окружении? Среда заела? Виной всему менталитет? Или отсутствие реального выбора?

Ведь вот та же Ольга Карач утверждает, что по своим избирателям видит: как минимум 50% проголосуют против третьего срока президентства для Лукашенко, будь этот вопрос вынесен на референдум. А 50% — это очень много, это лишает референдум всяких перспектив.

Повторю. Сейчас модно писать о разломах цивилизаций, о нашем месте «на стыке», благодаря которому белорусы никак не могут определиться. А может, причины лежат гораздо ближе к поверхности. Ведь не народ писал и принимал Конституцию, в которой был предусмотрен неслыханный прежде президентский пост, не народ назначал сроки проведения выборов. Сроки, очень неудобные для главного кандидата — Вячеслава Кебича.

Напомним, что к 1994 году народ пережил основные прелести шоковой терапии: потерял все трудовые сбережения, столкнулся с гиперинфляцией, реальной стала угроза безработицы.

Народ видел, с какой легкостью сколачиваются состояния, как последние ресурсы уходят в строительство не коттеджей даже, а дворцов. Белорусское руководство несло за это только частичную вину, оно даже противилось политике российских реформаторов, но от его воли практически ничего не зависело. Практически все покупные ресурсы шли из России и, в один из моментов став очень дорогими, с каждым месяцем росли в цене. Но ведь для народа это не аргумент.

Если верно то, что белорусов по сию пору проблема Курил волнует больше проблем Чернобыля, то в октябре 1993 года, наблюдая прямую трансляцию о танковом расстреле российского парламента, средний белорус вполне отождествлял себя со средним русским. А еще размышлял: если это возможно в Москве, то почему не может случиться в Минске, где власть точно так же не демонстрировала способностей к конструктивным решениям. Короче, протест зрел, отрицательная энергия стремительно накапливалась. А больше всех на роль Данко, способного ценой собственной жизни вывести народ из болотного леса, подходил именно Лукашенко.

Итог известен. Кебич потерпел полное фиаско уже в первом туре. А во втором — за Лукашенко проголосовали 4,2 из 7,2 млн. зарегистрированных избирателей, чуть больше 58%. Остальные 42% пришлись на долю противников Лукашенко и «пофигистов», число которых достигло двух миллионов. То есть победа Лукашенко была убедительной, но отнюдь не абсолютной и, по определению, протестной. Что называется, достали…

К слову, летом 1994-го популярными были два словечка — манкурты и прихватизаторы. Оба составляли ноу-хау БНФ. Но если манкуртов заимствовали у Айтматова, то «прихватизаторов» изобрел сам Позняк, именно таким образом пригвоздив на заседании ВС разработчиков программы приватизации. По сути, экономических реформ Беларуси. Оба термина были политическими, рассчитанными на массовое потребление, но на сознание масс подействовали диаметрально противоположным образом. Постоянное обвинение среднего белоруса (совка, по определению) в манкуртизме отвратило его от БНФ, а педалирование темы нечестной приватизации поспособствовало росту популярности Лукашенко, объявившего борьбу с коррупцией целью своей политики.

Политика — тоже игра, но с ее игрушками надо обращаться очень осторожно. Иная шутиха может взорваться в руках игрока с силою фугаса.

Разумеется, глупо отрицать существование ментальности, хотя сама она с трудом поддается определению. Но нельзя все происходящее объяснять исключительно ею одной. В этой связи предлагаю вопрос: как бы повел себя любой цивилизованный народ, правительство которого «спалило» бы все его сбережения, а премьер-министр выставил бы свою кандидатуру на президентские выборы. Ответ, на мой взгляд, вполне очевиден. Точно так же, как и обманутые белорусы. Были ведь моменты, когда самые цивилизованные народы делали выбор похуже белорусского.

Я очень уважаю белорусских социологов. За последние 10 лет они сделали многое для изучения белорусской ментальности. Можно даже сказать, измерили в количественном отношении: столько-то совковости, православности, католицизма, христианства и прочего, до преобладающего типа темперамента включительно. Но если считать Лукашенко подлинным выразителем надежд, чаяний и интересов белорусского народа, то как быть с теми тремя миллионами, что на первых выборах голосовали против или вовсе отказались от голосования? Почему они оказались вне политики? Ведь именно они могли бы не позволить Лукашенко стать тем, кем он стал. Сил больше, чем достаточно. Ольга Карач, для которой депутатство в горсовете — не отбывание номера, которая активно работает с избирателями, уверена, что, по меньшей мере, половина из них проголосует против третьего срока. Если работать с ними, если организовать волонтеров, если наладить наблюдение. Что это означает?

Во-первых, протестный электорат не исчез; возможно, было колебание, но его присоединение к лагерю победителя оказалось временным, обусловленным отсутствием альтернатив и ориентиров. Во-вторых, в отношении среднего белоруса действуют известные психологические стимулы, которые только окрашены специфически — в цвета местного социально-экономического и культурного пейзажа. Поэтому, в-третьих, наработки о ментальности следует учитывать, однако ставку надлежит делать на нормальную политическую борьбу, обязательно ставя перед собой максимальные цели. Если необходимо — со скандалами, зло и целеустремленно. Не люблю термина «трудовые коллективы», но к ним, к народу, надо прорываться через все препоны, — идти до конца. Как это делала Ольга Карач в свою избирательную кампанию. Ножками, с теми, что есть, средствами, опираясь на энтузиастов-единомышленников, доходя до каждого, кто не потерял возможность слушать и понимать*.

Ольга Карач хоть и является «законодателем первого уровня», но она настоящий политик, поскольку не только верит в эффективность политической работы с массами, но и знает, как такую работу вести. Тем самым она принципиально отличается от многих наших парламентариев, которые, по самым, разумеется, различным причинам, настаивают на принципиальной неизменчивости ситуации. В качестве примера приведу цитату из доклада Сергея Скребца, подготовленного им для семинара НИСЭПИ «Демократическое воздействие на общественное мнение и политику в Беларуси», который состоялся в Гродно 11–12 июня, в разгар «голодовки республиканцев», по причине чего доклад прочитал помощник Виктор Вентскович. В докладе Скребец процитировал слова Ольги Абрамовой из статьи в газете «Свободные новости плюс» (за 26 мая — 2 июня): «Беларусь следует сходным для всех постсоветских государств путем перехода от тоталитарного к демократическому обществу через авторитаризм. Где-то побольше рыночных отношений, где-то лучше или хуже ситуация с правами человека, но в целом картина та же повсеместно, за исключением стран Балтии.

Однако в условиях, когда большинство населения страны ориентируется на стабильность и вовсе не жаждет перемен, когда плохо ли, хорошо ли, но люди адаптированы к внутренней ситуации и не собираются выходить на баррикады, единственный путь к демократизации пролегает через политическую эволюцию. Эта эволюция займет до четверти века. Долго? Для индивидуальной человеческой жизни четверть века — большой срок. Но дерево не станет расти быстрее оттого, что мы станем дергать за верхушку. Никто и никогда в подобных ситуациях не создавал для политической оппозиции льготных, тепличных условий. Власть не дают, ее берут. А взять ее без завоевания доверия людей невозможно».

«Со многим здесь можно согласиться, — отмечает Скребец, — кроме одного: при сохранении сегодняшней политической ситуации через 15 лет в Беларуси останутся одни старики. Уже сегодня тысячи молодых людей уезжают жить за границу. Население ежегодно уменьшается на 50 тыс. человек. Общество пропитано страхом и неверием, оно болеет, и его нужно лечить.

Врач не спрашивает больного, когда тот находится в реанимации, хочет ли он, чтобы его спасали, — а борется за его жизнь. И если надо, удаляет опухоль хирургическим путем, поскольку в этом заключается его работа и он давал клятву Гиппократа. И мы, депутаты группы «Республика», когда выбирались в парламент, обещали своим избирателям, что они будут жить лучше. И мы этого добьемся, используя свои возможности влияния на политику и общественное мнение».

Вот такие дела. Но Абрамова заблуждается, если думает, что делает интеллектуальное открытие. Еще Геббельс утверждал, что народ за восьмичасовой рабочий день на баррикады не пойдет. Равно как и за поправки в избирательное законодательство. Да и никто, в том числе авторы поправок, его под пули не зовет. А вот парламентарии вполне могли, используя данные им народом полномочия, поправки принять и тем самым сделать это законодательство демократическим. Но вместо этого последовали совершенно невнятные отговорки. В том числе и со стороны самой Абрамовой. Кроме того, говорить обо всех постсоветских государствах как однотипных, исключив только страны Балтии, совершенно некорректно. При всей похожести политических режимов, Беларусь все же совершенно отличается от Туркменистана, похожа на Украину по ментальности электората, но совсем не похожа в том, что касается политический борьбы центра и региональных элит; последних — за влияние на центр. Не будь этого, не заявил бы Кучма об отказе баллотироваться на третий срок.

Как отмечал в бытность свою на свободе коллега Абрамовой философ Александр Грицанов, степень удаленности друг от друга современных Чехии, Эстонии, Азербайджана и Туркмении (бывших «соцстран») неизмеримо превосходит даже последствия забвения людьми «единого языка». Советская Вавилонская башня рухнула, но в каждом ее куске жизнь продолжилась в несоветских формах.

Да, «совки». Но других нет, да и совки бывают разные. Всякое общество состоит из миллионов единиц. Белорусское — не исключение. Поэтому статистические подходы односторонни. В них не прочитывается индивидуальность. В принципе, понятие новой социальной общности «советский народ», которым оперировала партийная пропаганда, было фикцией только в определенной степени. Потому что на самом деле люди — что в Беларуси, что в Прибалтике или Центральной России — жили в одинаковых условиях, что неизбежно накладывало отпечаток на формы поведения. С поправкой на темперамент, национальные особенности, традиции и т. д. Всюду шла борьба «нового со старым, лучшего с хорошим».

Проблемы одни и те же. Как дожить до получки? Как выступить на собрании, чтобы не сподличать по отношению к товарищу, но и не испортить собственную карьеру? Интересный вопрос. Поднимите протоколы тех собраний. Просто удивительно, о чем говорили совершенно приличные люди, которые сохраняют порядочность и в новых условиях. И наоборот, те, кто был склонен к подлости, сохранил это качество и сегодня.

В стране было 19 миллионов членов КПСС, коммунистов — единицы. Поэтому, когда стало можно, когда вопрос партийности перестал определять жизненный успех, большинство из них с удовольствием и облегчением избавились от партбилетов. Кто не помнит, — процесс пошел во второй половине 80-х, но одномоментно завершился после запрета КПСС Ельциным в августе 1991-го. Чисто волевым политическим решением, без всяких ссылок на совковую ментальность. Если бы не так, то не было бы ни современной России, ни политика Ельцина. Да и президента Лукашенко и депутата Абрамовой. Ох, ребята, читайте книги из серии «Жизнь замечательных политиков»!

Тем более, что за последние 10 лет выросло новое поколение, у которого советский опыт практически отсутствует. Эти люди воспринимают существующее положение дел как вполне обычное и, может быть, единственно возможное. То есть они, в отличие от большинства, больше рассчитывают на свои собственные силы и скептически относятся к обещаниям государства. Хотя при возможности берут от него, не стесняясь, но обязанными себя не чувствуют. Конечно, и среди молодежи есть всякие, но, судя потому, что конкурсы в вузы и техникумы стабильно растут из года в год, их поведение определяет прагматизм и желание изменить жизнь к лучшему. Ведь все политические режимы когда-нибудь становятся старыми…

...............

* Согласно данным Центризбиркома, достоверность которых вызывает очень большое сомнение у многих, а процедура их получения очевидно недемократична, на последних выборах Гончарик получил почти 16% голосов (965.261), более миллиона избирателей в выборах не участвовала. Таким образом, каждый шестой белорус не поддержал Лукашенко и совершенно сознательно высказался за демократию.