1. Об «Эхе Москвы»
Юрий Чаусов пишет: «Заявление о намерении выдвигать свою кандидатуру, сделанное в российских масс-медиа, — это мощный ход, призванный дезориентировать среднее и старшее поколение белорусской номенклатуры. Для многих чиновников старой закалки, по привычке сверяющих время по Москве, такое заявление на фоне эскалации информационной войны и конфликта Кремля с белорусским диктатором может стать сигналом о том, что у кремлян на этих президентских выборах возможен новый фаворит». Я бы очень хотел, чтобы г-н Чаусов оказался прав. Но дело в том, что «Эхо Москвы» — не «Известия», не «Комсомолка» и не «Коммерсант»: это финансируемое «Газпромом» радио — единственный медиа-ресурс в России, которому позволено быть оппозиционным к Кремлю. Просто закрыть радио, по которому была часовая прямая линия президента США, трудно без международного скандала, а имитировать наличие демократии нужно. Вот «Эху» — последнему обломку медиа-империи Владимира Гусинского — и позволяют играть эту роль.
Так что выступление в эфире Владимира Некляева так же не способно никого дезориентировать, как и выступление в эфире той же станции — причем несколько раньше — Андрея Санникова. Но о Санникове г-н Чаусов не пишет как о человеке, совершившем мощный ход, призванный кого-то там дезориентировать. Интересно, почему?
2. О пророссийском кандидате
Юрий Чаусов характеризует Владимира Некляева как «кремлевского кандидата». Аргументы просты: «кампания не отрицает российское происхождение своих средств, объявляет о начале политической борьбы из Москвы, подчеркнуто отказывается отвечать на программные вопросы, определяющие для белорусско-российских отношений, но при этом декларирует готовность „уладить все конфликты с Российской Федерацией“. Что ещё нужно для того что бы быть стигматизированным в качестве пророссийского кандидата?»
Разберемся для начала, что означает слово «стигматизированный». Одно из определений гласит: «„Стигма“ (греч. — клеймо, отметина) — это понятие, которое в социальной психологии определяется как социальный атрибут, дискредитирующий человека или группу, считающийся „своего рода пороком“ и вызывающий стремление наказать. Стигма определяется и как признак пренебрежения или недоверия, который отделяет человека от остальных». То есть, на пророссийского (якобы!) кандидата ставится клеймо, отметина, которые и определяют его как отверженного. Осмелюсь, однако, напомнить, что слово «стигма» обозначает и раны на теле Христовом. Я далек от мысли проводить такие опасные параллели, но, может быть, рановато клеймить Некляева, г-н Чаусов? Не ровен час, Вы ошибаетесь? Что же потом делать? Не снимать же прах поэта с креста?
Например, пишется, что кампания не отрицает российского происхождения своих денег. Юрий, пожалуйста, не лгите! Кампания отрицает российские деньги точно так же, как Санников — американские, а Милинкевич — польские. Потому что на иностранные деньги политикой в Беларуси заниматься нельзя. (Книжки во Вроцлаве Милинкевич печатал — но это, как Вы понимаете, не политика.) А вот на деньги граждан Беларуси — можно. И с первого дня Владимир Некляев как дятел твердит одно: нас поддерживают граждане Беларуси, в том числе проживающие в России. И это — ПРАВДА. Однако, продолбить дерево можно, а черепную коробку человека, уверенного, что он все знает лучше всех, а потому никого не слушающего, — нет. И потому вначале г-н Трусов, потом г-н Чаусов, потом другие господа будут и впредь резвиться на тему «российского происхождения денег». В это даже власть поверила. Я сдавал в одну из меняльных контор пять тысяч российских рублей — остаток гонорара. С меня потребовали паспорт, а когда я спросил, почему, ответили: все, кто меняет российские деньги, должны демонстрировать паспорт. То есть, фунты и евро менять без паспорта можно, а рубли — уже тяжело…
Юрий, власть Вы убедили — так хоть сами своей пропаганде не поверьте…
3. О тезисе «бабло побеждает зло», вторичной финансовой мотивации и зависимости от спонсоров
Когда Юрий Чаусов пишет, что «тезис „бабло побеждает зло“ (якобы исповедуемый „Говори правду!“ — А.Ф.) частью актива воспринят хорошо, он мотивирует, создает ощущение участия в настоящей кампании», а «в структурах Милинкевича финансовая мотивация являлась вторичной». Если для людей, работавших в БАРЦ, финансовая мотивация является вторичной, то либо г-н Чаусов просто свалился с луны и не слышал о такой структуре, либо врет. А ведь опора Милинкевича в регионах — именно такие «активисты». Люди, в течение семи лет (с 1998 по 2005 гг.) фактически монополизировавшие финансовые потоки, направлявшие их, финансировавшие два бессмысленных и беспощадных по отношению к самой же оппозиции бойкота, а затем — по утверждениям самих же делегатов последнего Конгресса — добивавшиеся желаемого результата путем шантажа региональных активистов (дескать, будет по-другому — грантов не получите…) не могут не иметь финансовой мотивации. НЕ ВЕРЮ!!!
И если говорить о том, кто именно зависим от спонсоров (а г-н Чаусов утверждает, что существует «внешняя зависимость кампании „Говори правду“ от спонсоров из Российской Федерации»), осмелюсь выдвинуть другое предположение: Александр Милинкевич не будет участвовать в выборах именно потому, что оказался слишком зависим от спонсоров — и внешне, и внутренне. Бабло, короче, кончилось. И за что боролись, на то и напоролись.
4. О БНФ, БХД и «За свободу!»
Юрий Чаусов так характеризует различие между БНФ и «За свободу!»: «„Мы поборемся на два фронта, а потом пойдем на площадь“ — говорит Партия БНФ. „Мы не имеем ничего общего с этой авантюрой“ — говорит движение „За свободу“.» И тут вдруг Павел Мажейко публикует статью, из которой следует, что лучший выход для Александра Милинкевича — это поддержать Рыгора Костусева!
Так БНФ предлагает авантюру? А Мажейко предлагает поддержать авантюристов? И это предложение печатается в официальном блоге «За свободу!»? И Милинкевич записывается в инициативную группу авантюриста?..
Это «плюрализм в одной голове»? Или — демократия? Но если это демократия, за которую так ратует г-н Чаусов (см.: «управление движением „За свободу“ имеет характер всё же относительно демократический (несмотря на огромный авторитет председателя, решения в объединении принимает Совет, и зачастую бывают серьезные расхождения и споры)»), то чем вызван упрек лидерам БХД, спровоцировавшим «развал Белорусского незалежницкого блока»? Ведь их позиция как раз и вызвала дорогие сердцу Юрия серьезные расхождения и споры. А уж к чему эти споры привели — так это вопрос того, как далеко заходит демократия в борьбе с авторитаризмом. До развала — так до развала. Хотя я убежден: победить диктатуру — машину, созданную для осуществления воли одного человека или одной группы людей, — можно лишь в том случае, если построил аналогичную машину. БНФ времен расцвета Позняка побеждал именно поэтому: им управляла жесткая воля, что не отрицало внутрипартийной демократии. И если монолитная сплоченность нескольких сотен людей в борьбе за осуществление поставленной цели воспринимается как отсутствие демократии, то тогда развал, против которого ратует г-н Чаусов, и есть демократия. И правильно тогда, что в 1996 году люди большинством голосов (не конституционным, но значительным) проголосовали против такой демократии. Демократия дисциплину не отменяет.
5. О регистрации движения «За правду»
Юрий Чаусов пишет: «Движение „За свободу“ достаточно долго боролось за государственную регистрацию и, в конце концов, ее получило». Все счастливы. А почему не получила регистрацию БХД? Или она не борется? Или борется меньшее время по длительности?
Г-н Чаусов лицемерит. Он хорошо понимает, что регистрировали «За свободу» белорусские власти не потому, что Милинкевич их так горячо просил и документы были так хорошо оформлены, а потому что это было условием приезда в Минск Хавьера Соланы и начала диалога с Западом. Поэтому все аргументы насчет регистрации-нерегистрации предлагаю оставить министру Голованову: главный юрист страны разберется с этим без нас. И зарегистрирует любого — если это будет нужно власти. Ради встречи с Меркель они и Римашевского с Северинцем зарегистрируют.
От себя скажу одно. Попытка регистрации любой альтернативной политической структуры в наших условиях — вызов не столько власти, сколько уже имеющимся структурам демократического сектора. Что, собственно, и сделал в свое время Александр Милинкевич. Но сделал он этот вызов поздно, увязнув предварительно в оппозиционном болоте. А сейчас даже самый крупный селезень на болоте — не орел. Улетать надо было. И шанс для этого был. Но — историю не перепишешь.
Другое дело, что в отличие от г-на Чаусова Александр Милинкевич — не «пикейный жилет», а реальный политик. И в данном случае из всех возможных для себя вариантов Александр Владимирович избрал едва ли не наилучший. В том смысле, что снялся — и тем продлил собственные политические перспективы до парламентских выборов, в демократичность которых он — почему-то! — верит. Я не священник, веру испытывать на прочность не могу. Но в любом случае ход сделан сильный, хотя и не в том направлении, в каком хотелось бы лично мне. Но Александр Милинкевич и не обязан согласовывать свои ходы с любыми аналитиками. Как и Некляев не обязан согласовывать свои ходы.
6. О наемных менеджерах и наемнике Некляеве
Юрий Чаусов пишет о наемных менеджерах, которые якобы управляют кампанией, и о мифическом совете директоров. Будем употреблять этот термин. В таком случае могу заявить ответственно, что председателем совета директоров является Владимир Прокофьевич Некляев. Он определяет ход своей предвыборной кампании. А то, что она гораздо более технологична, чем все, что происходило в белорусской оппозиции в последние годы, — значит, и совет директоров с головами, и наемные менеджеры пока справляются. Не будут справляться — Некляев имеет полную возможность заменить их. Любого заменить.
Что же касается оскорбительного, на мой взгляд, соображения о том, что «сам Некляев производит впечатление нанятого работника, каким когда-то был Козулин», то вынужден начать с извинений. Я был когда-то среди тех, кто посчитал Козулина подставной фигурой. Мне стыдно за ту свою ошибку.
Что же до Некляева, то на меня он производит впечатление сильного, целеустремленного человека, прогрессирующего на пути превращения деятеля культуры в общественного деятеля, а теперь и в политика. Этот человек не позволит манипулировать собой и не будет исполнять ничего, с чем он не согласен. То есть, нанять его никому не удастся. Ни Брюсселю, ни России. Ни Федуте, ни Чаусову.
Но он умеет слушать, слышать и понимать. Это хорошее качество. Не поддаваться на уговоры и давление — а понимать. Это значит, что он не уйдет с площади под влиянием страха и не спрячется в офисе под влиянием жены. Последнее не к Милинкевичу относится: есть одни белорусский политик, о котором я публично говорил еще в 2001 году, что проголосую за него на выборах лишь после того, как он овдовеет. А за Милинкевича я на прошлых выборах голосовал.
7. О Колчаке, крапиве и прочем
Это название одного из «Донских рассказов» Михаила Шолохова. Так казак пошел баб уговаривать, а они его выпороли.
Правильно выпороли. Нужно не уговаривать, а работать. Всем работать на одну общую цель. В нашем случае эта цель — демократизация страны. Демократическая Беларусь сможет защитить свой суверенитет, а авторитарная — нет. Демократическая Беларусь сможет отстоять свою белорусскость, а авторитарная повторит в любой момент референдумы 1995 и 1996 годов. В авторитарной стране попросту отсутствует прозрачность механизма принятия решений. И если все рассуждения Юрия Чаусова сводятся к тому, что лучше авторитарный Лукашенко, чем якобы (!) пророссийский (!) Некляев (!!!) — а попахивает, простите, именно таким уровнем аргументации, то позвольте вытащить розгу.
Юрий, Вы напрасно думаете, что у нас с Вами впереди есть пять лет. Их нет. Потому что через полгода не будет нас. Не верите — убедитесь в намерениях того самого Александра Григорьевича, который Вам сегодня кажется «меньшим злом»: http://nn.by/?c=ar&i=43453. Начнется операция «Преемник», и зачистка оппозиционного сектора произойдет быстро. Быстрее, чем мы с Вами успеем апеллировать к мировой общественности. Они — власть белорусская — просто не ожидали, что позиция Кремля будет настолько резкой. Поэтому не успели всех нас зачистить. В том числе, и Вас, Юрий, и меня. Но сейчас они точно знают, куда бить. Поэтому или давайте работать — или снимайте штаны!