Тарас, А. Е. Грюнвальд, 15 июля 1410 г. — Минск: ФУАинформ, 2010. — 160 с.
История в идеологическом и политическом контексте
Тот давно известный факт, что история представляется «политикой, обращенной в прошлое», до сих пор не находил достаточного освещения в отечественной традиции постижения и осмысления течения минувших столетий. Можно по пальцам пересчитать наших профессиональных историков, всерьез уделяющих внимание этой — идеологической — составляющей собственных работ. Применительно к проблематике не самых простых взаимных отношений Тевтонского ордена и союзнической коалиции тех лет, концентрировавшейся вокруг двух державных центров (Польша — ВКЛ), единственным прецедентом действительно современного подхода к проблеме можно считать небольшую брошюру доктора исторических наук А. Кравцевича [1].
В случае книги А. Тараса мы имеем дело с серьезной попыткой обрисовать ход боевых действий под Танненбергом — Грюнвальдом не столько в контексте «объективного соответствия исторической правде», сколько в ракурсе обозначения соответствующей позиции именно современного суверенного белорусского государства. В тексте, в частности, отмечается: «В результате нашего безразличия одну из самых значительных побед средневековья „разобрали“ по частям и „прихватизировали“ поляки, летувисы, россияне, украинцы, татары» (с. 125).
На фоне вала публикаций, посвященных данной битве в Литве и Польше (десятки книг), те две брошюры, которые были исполнены на эту тему за 70 лет советской власти и 18 лет независимости в Беларуси, демонстрируют, что задачи конструирования национального самосознания отдана незадачливым руководством идеологического корпуса страны реальной «воле волн». В результате тот — довольно редкий для написания исторических произведений — случай, когда банальное восстановление точности описания событий само по себе равнозначно созданию новаторского героического экскурса в отечественное минувшее, оставлен местечковым официозом безо всякого внимания.
Показательно то, что автор конкретизирует ряд в прошлом спорных моментов, проясняя их:
1) О числе «русских» («смоленских») «хоругвей» (полков), принимавших участие в противоборстве. Любопытно следующее: в современном российском издании «100 великих битв» [2] мы обнаруживаем статью о грюнвальдском сражении, в которой констатируется, что «русские полки были выставлены княжествами, входившими в состав Литовского государства. Так, боеспособными из них являлись смоленские полки». Как отмечает Тарас, «число упоминаний разных наций в этом тексте [таково]: поляки — 26 раз, литовцы (под которыми имеются в виду жамойты, предки нынешних летувисов) — 20, русские — 17, татары — 6, немцы — 4. Беларусы — ни разу!» (с. 129).
Если взять за основу вполне очевидный факт, что наши предки стали именно «белорусами» в XIX веке — в ходе «просветительской миссии» царского самодержавия на этих территориях, то надо признать, что даже в те времена к отечественному военному прошлому было несравненно более уважительное отношение, нежели у властей Беларуси сегодня. Так, в статье об этом же сражении, помещенной в «Энциклопедическом словаре» Ф. Брокгауза и И. Ефрона (том IХА, Санкт-Петербург, 1898, с. 822), констатировалось: «… войско, состоявшее из полков литовско-польских, белорусских (в том числе смоленские полки…) и многих малороссийских отрядов. Было привлечено и татарское войско /выделено мной. — А.Г./» (с. 130).
2) О соотношение слова «русские» в начале XV века и термина «российские» — в начале XXI века. В данном контексте важно лишь то, что к «Москве» «смоленские» вооруженные подразделения не имели никакого касательства.
3) Непосредственно «смоляне» (в ВКЛ — «русины») сражались, безусловно, героически, но не могли одной хоругвью решить боевые задачи, в конечном счете, решенные в ходе вооруженных действий более чем 90 сопоставимых подразделений союзных войск.
В качестве основного результата данной системы рассуждений предъявлена следующая мысль: «На битву к Грюнвальду шли виленцы, полочане, новогородцы /бывшие тогда гражданами вполне суверенного государства, не имевшего отношения к Московии. — А.Г./, витебчане, гродненцы, могилевчане, пинчуки, а с битвы возвращались беларусы. Ничто так не объединяет людей, как победа… Слава Грюнвальда — такое же достояние беларуского народа, как и победа в Великой Отечественной войне!» (с. 150).
ВКЛ: чье наследство?
Автор жестко и ответственно ввязывается в полемику по поводу «литовской первоосновы» ВКЛ.
То, что эта проблема отнюдь не является второстепенной и в начале XXI века, можно уяснить по статье из газеты «Московские новости» (№ 41, 2006 г.), обращенной российским демократом своим литовским (!) оппонентам. Осмысливая то, как на постсоветских просторах «национальные интеллигенции создают ксенофобские настроения», автор из «МН» пишет: «В еще советской Литве прославлялось Великое княжество литовское, включавшее в себя в годы расцвета кроме территории нынешней Литвы земли нынешней Белоруссии, почти всю Украину, берег Черного моря. Западная граница княжества проходила около Можайска. С удовольствием обсуждались документы, доказывающие, что Московское государство признавало верховную власть Литвы. Мог ли народ с такой историей быть частью страны, управляемой русскими? Но дело в том, что могучее средневековое государство называлось великим княжеством литовцев и русских, глава его именовался русским словом князь, а не европейским аналогом герцог или литовским кунигас. Языком летописей и двора был русский, по-русски пели колыбельные матери будущим великим князьям (все их отцы были женаты на русских). Русские составляли около 90% населения государства. Можно говорить о неравноправии литовцев — ведь выходец из коренной Литвы не мог сделать карьеру без знания русского языка. Князья не завоевывали русские земли — они сами присоединялись, сплачиваясь против общих врагов — рыцарских орденов и татар. И Москвы. Тогда она не была центром всего русского… Не могли сражавшиеся за независимость с Москвой Новгород, Тверь и Рязань знать, что Русское государство сложится вокруг Москвы. Не знали этого и жители Смоленска и Полоцка, погибавшие за право жить в государстве литовцев и русских, не желавшие идти под Москву. Не было русско-литовских войн — сражались два русских государства, претендовавших на власть над всеми русскими. Литовцы были меньшинством в том, которое проиграло…».
Как видим, современная Москва даже не считает население «соседней страны с центром в Минске» потенциальным партнером в дележе культурного и цивилизованного наследства ВКЛ. Вильнюс — как прагматичный и по-европейски окультуренный политический центр — начал эту игру немедленно после обретения суверенитета. Литву воспринимают на этом ристалище всерьез: согласно современной «Британской энциклопедии», геополитическую и цивилизационную принадлежность ВКЛ правомерно ассоциировать с современной Литвой. А отнюдь не с нынешней РБ, стремительно утрачивающей все — в высшей степени дорогостоящие — культурные бренды.
Крайне важна в этом контексте следующая мысль, вполне оправданно сформулированная «на грани фола»: «Победа при Грюнвальде — это победа в несопоставимо большей степени литвинов (беларусов), чем жамойтов (летувисов), которых в войске ВКЛ было всего три хоругви… Жамойты стали подданными великого князя Литвы лишь в 1422 году. Специально для того, чтобы подчеркнуть свое отличие от литвинов, они вытребовали у Витовта особое название для своей Жамойтии (Великое Княжество Литовское и Жамойтское). Но, не имея никакого отношения ни к образованию ВКЛ, ни к его развитию в первые 170 лет существования, современные летувисы вместе с нашей древней столицей (Вильней) и гербом (Погоней) присвоили и выдающиеся события нашей истории.
В отличие от беларуских властей и большей части рядовых граждан Беларуси, которым история своих предков что называется «до лампочки», они ценят то, что украли. Например, свою лучшую баскетбольную команду летувисы еще в советское время назвали Жальгирис, что на их языке означает зеленый лес — дословный перевод слова Грюнвальд. Они и тогда гордились победой под Грюнвальдом — Жальгирисом. А мы?» (с. 140).
Вопрос здесь отнюдь не в попытке разжигания межнациональной розни, опрокинутой на шесть столетий назад. Думать подобным образом — это форменный бред. Проблема коренится в следующем: в условиях, когда российско-белорусские отношения (видимо, надолго) «отравлены газом» (А. Лукашенко), ресурс национального выживания коренится не столько в объеме этого самого газа, сжигаемого на «душу населения», сколько в общенародной убежденности в собственном историческом достоинстве.
Уровень аргументации
Отечественный историк продолжает исполнять работу нескольких академических институтов, которые пока исключительно ориентированы на написание гладеньких отчетов в вышестоящие администрации, а также на изготовление книг, читаемых исключительно в рамках неизбежной (как Страшный Суд) школьной программы.
В книге четко обозначено, доказано и наглядно продемонстрировано, что «среди 42 хоругвей ВКЛ беларускими (литвинскими и русинскими) были 31, украинскими (русинскими) — 7, жамойтскими — 3, и одна — новгородская /т.е. с „территории будущей России“. — А.Г./».
Кроме того, оригинальная трактовка хода событий позволила Тарасу сделать вполне осознанный вывод: реально под Грюнвальдом в тот день произошло два вполне самостоятельных и автономно протекавших сражения, одно из которых вел князь ВКЛ Витовт, другое — король польский Ягайло. При этом стратегический расклад динамики противостояния, скрупулезно осуществленный в работе, неумолимо свидетельствует: именно глубокий, затейливый и многоходовый маневр боевыми частями, осуществленный князем Витовтом, позволил союзникам добиться решающего перевеса. Естественно, отдать должное необходимо и полякам, главная задача которых, правда, свелась к простой (хотя и не самой легкой) программе поведения: удерживать занятые позиции и не позволить разорвать собственный строй.
«Победа достигается на маршах» — говорил Наполеон. Наши предки, как прояснила книга, и ранее были об этом неплохо осведомлены.
Выводы
На первый взгляд, данная работа являет собой еще одно изложение хода известной в Европе битвы*, уже не раз осмысленного на протяжении минувших 600 лет. Даже учитывая то обстоятельство, что издание приурочено к очередному юбилею сражения (будет весьма показательно, если официозная идеологическая машина — как всегда — пронесет эту весьма выгодную идеологическую «карту»), выигрышные особенности данного текста не слишком бросаются в глаза. Тем не менее, появление этого формально рядового и не слишком объемного исторического исследования может и должно квалифицироваться как социальное и культурное явление общенационального масштаба.
* Не удивительно, что разгром немцами в 1914 году двух корпусов русской армии Самсонова именуется в их исторической традиции «второй битвой под Танненбергом» (Танненберг — наименование населенного пункта, привязка именно к которому сражения 1410 года «при Грюнвальде» является более точным).
Литература
1. Краўцэвiч, А. Тэўтонскi ордэн. Ад Ерусалiма да Грунвальда. — Мiнск: Навука i тэхнiка, 1993.
2. Мячин, А.Н. 100 великих битв. — М.: Вече, 2000.