Я.П.
В последнем пресс-релизе «О ситуации в ЕГУ» говорится о том, что 19 июля переговоры с Министерством образования были прерваны и было предъявлено требование о безоговорочной и немедленной отставке ректора — академика А. А. Михайлова. Возникает простой вопрос: что означает «немедленная отставка», ректор может вот так немедленно «отставиться»? Каковы механизмы такой отставки?
В.Д.
Имелось в виду, что академик Михайлов должен подать заявление о своей отставке на имя Председателя Наблюдательного совета. После чего председатель должен собрать Наблюдательный совет, который и примет отставку. Если ректор сам обратится с такой просьбой, можно предположить, что члены Наблюдательного совета не будут настаивать на противоположном решении.
Я.П.
Принимают ли в расчет эти тонкости те, кто требует ухода ректора ЕГУ?
В.Д.
На мой взгляд, здесь имеет место не явное и в некотором смысле вынужденное признание университетской автономии. Министр сознает, что не может своим приказом отстранить А. Михайлова от должности, не может он и обязать ректора уйти по заключению коллегии Министерства образования и т. п. Он может только вынудить его «добровольно» покинуть свой пост. Наблюдательный совет, который уполномочен принимать такое решение, — орган автономный от государства. Он является реальным механизмом университетской автономии. Наверно, это единственный пример такого рода в Беларуси. Помимо иных мотивов, стоящих за требованием отставки, наш университет, не желая того, стал вызовом тем правилам игры, которые существуют сегодня в белорусском высшем образовании. ЕГУ просто остается верен собственным принципам. Даже, как получается, ценой своей гибели.
С.П.
Как явствует из согласованных действий различных государственных органов, существование ЕГУ воспринимается как проблема гораздо более широкого плана, нежели сфера полномочий Министерства образования. Судя по всему, она воспринимается серьезно, и для ее устранения не остановятся ни перед какими средствами. Вместе с тем, по некоторым сведениям, предпринимаются попытки изобразить ситуацию как следствие непонятного личного каприза академика А. Михайлова, которому, по-видимому, гораздо спокойнее и прибыльнее было бы отказаться от ЕГУ и обосноваться на кафедре какого-нибудь европейского или американского университета.
В.Д.
Нечто подобное высказывалось, в частности, министром. Может быть, я его неправильно понял, но у меня сложилось впечатление, что министр трактует конфликт вокруг ЕГУ через призму неуступчивости ректора. Я пытался объяснить, что дело отнюдь не в капризе ректора, ректор выполняет пожелание, сформулированное и единогласно выраженное университетской корпорацией, он не может повести себя иначе в данных обстоятельствах. Таковы особенности университетской демократии, академической культуры ЕГУ. Здесь у коллектива, у студентов, у Сената университета есть возможность определять и такие достаточно важные решения. И то, что, вполне понимая, какая опасность грозит университету, университетская корпорация все же высказалась против отставки ректора, свидетельствует о ее верности принципам академической свободы, представляющим в данной ситуации для нее большую ценность, чем даже физическое существование.
С.П.
Словом, отставка ректора — совсем не личностный вопрос. Европейский гуманитарный университет создавался для того, чтобы воплотить некоторую систему академических ценностей. Именно эта система ценностей и принципов делает ЕГУ тем, что он есть. И именно эта система ценностей в конечном счете подвергается сегодня разрушению. Поэтому ли вынужден оставаться академик А. Михайлов, который, как уже говорилось, вполне мог бы успешно продолжить личную карьеру в другом качестве?
В.Д.
Я совершенно с этим согласен. Конечно, лично для академика Михайлова было бы намного проще принять предложение Министерства образования. Но именно то обстоятельство, что коллектив университета, несмотря на давление, не счел возможным отказаться от своих академических и этических принципов, привело университет к такому острому конфликту с властью.
С.П.
Мы знаем, что ситуация сейчас находится в «подвешенном» состоянии. Вы уезжаете за пределы Беларуси для консультаций с международными донорами университета и для встречи с академиком Михайловым. Окончательное решение отложено до 30 июля, когда можно будет, по-видимому, рассказать об этой истории больше, чем сегодня. Говоря об этой отсрочке, до сих пор употребляется слово «компромисс». Означает ли это, что такой компромисс возможен и что именно он будет обсуждаться в ходе международных встреч?
В.Д.
Можно сказать, что компромисс будет обсуждаться, но возможен он или нет, зависит не только от Международного совета ЕГУ, но и от белорусских властей. А вот насколько эта вторая сторона готова сегодня к компромиссу, я не берусь с уверенностью судить.
С.П.
Как известно, ректор обратился к Председателю Наблюдательного совета с письмом, в котором выражал готовность, если не остается выбора, уйти в отставку, но попросил гарантий того, что преподаватели и студенты смогут продолжать свою деятельность, и университет не будет немедленно закрыт. Эти гарантии и были предметом переговоров, в одностороннем порядке прекращенных Министерством образования?
В.Д.
Именно так. Ведь университет может быть закрыт Министерством образования, но он может быть «закрыт» и донорами, обеспечивающими примерно половину всего объема финансирования. Речь шла о компромиссе между министерством и донорами, учете интересов обеих сторон, по крайней мере, на какой-то период, пока университет смог бы перейти на самофинансирование.
Я.П.
В пресс-релизе говорится о том, что выселение ЕГУ из занимаемого им помещения юридически не правомочно. В чем выражается эта неправомочность?
В.Д.
Это простая юридическая ситуация. Университет обвиняется в том, что он не зарегистрировал новый договор аренды. Но это и невозможно сделать, поскольку регистрация таких договоров будет осуществляться начиная с августа. До тех пор, как указывают юристы, действительным считается прежний договор (в нашем случае имеется договор до 2006 года). Об этом хорошо всем известно, в том числе тем, кто нас выселяет.
Я.П.
Известно также, что на протяжении нескольких последних лет университету фактически не разрешалось строить собственное здание, то есть, получается, ЕГУ давно уже существует в условиях, когда его жизнедеятельность сознательно обставляется различными препонами?
В.Д.
Три года мы пытались добиться разрешения на строительство университетского городка, но так и не смогли его получить…