Проблемы и перспективы независимых СМИ (II)

Участники:

Валерия Костюгова / «Наше мнение»

Алексей Медвецкий / «Новая Европа»

Ольга Шпарага /Belintellectuals.com

Петр Марцев / «БДГ-online»

Опорные дискуссии:

— Проблемы и перспективы независимых СМИ (НМ, 02.10.06)

— Развеять туман над Беларусью — и оставить куликов в покое (НЕ, 18.10.06)

В. Костюгова: Два интернет-издания — «Наше мнение» и «Новая Европа» — провели заседания «круглого стола» о проблемах и перспективах независимых СМИ. Актуальность темы обостряется тем обстоятельством, что последнее время ведутся активные разговоры и переговоры о том, как наилучшим образом организовать, учитывая информационный вакуум, внешнее вещание на Беларусь. В ходе разговора на «Нашем мнении» был высказан тезис о необходимости определенного пересмотра политики в отношении проектирования информационного пространства. В частности, говорилось о том, что вещание, организованное по периметру Беларуси, неэффективно, говорилось также о необходимости консолидации усилий независимых масс-медиа с целью добиться изменения общественного сознания, наконец, о необходимости преодоления подхода «локальных сфер воздействия». В свою очередь эксперты «Новой Европы», признавая необходимость концентрации усилий по созданию больших СМИ, настаивали на том, что локальные проекты, т. е. малые СМИ, всё же целесообразны и необходимы.

В связи с этим какие у нас вопросы на повестке дня? Во-первых, имеются ли серьезные противоречия между двумя этими позициями? И, во-вторых, если этих противоречий нет или они несущественны, то каким образом должна или может осуществляться координация независимых СМИ, многие из которых существуют за счет филантропических средств или вообще без средств? И нужна ли такая координация в принципе?

П. Марцев: В преамбуле заседания «круглого стола» «Новой Европы» сказано, что можно делать любые оговорки постфактум, но, что называется, слово не воробей, и сейчас вроде как дополнять и пояснять что-либо уже нет необходимости. Между тем, то, что точно содержится в стенограмме первого «круглого стола», так это постановка вопроса о том, что именно и почему мы обсуждаем. Возможность перемен в стране, т. е. рассмотрение СМИ с позиции осуществления ими некой мобилизационной функции, или проблемы СМИ как таковых, СМИ как необходимый элемент современного общества — это, в общем, две различные проблемы. Скажем, вопрос о том, должны ли быть в страны СМИ — специализированные, рассчитанные на различные аудитории и т. д., я отказываюсь обсуждать, поскольку очевидно, что должны быть, хотя в нашей ситуации их существование становится всё более сложным. Применительно к первой постановке проблемы, а именно масс-медиа с точки зрения реализации мобилизационной и пропагандистской функций — не будем пугаться этих слов, — я высказал мнение, что они должны быть нацелены на какой-то определенный результат.

Возможно, мы со Светланой Калинкиной использовали не вполне корректные формулировки, и потому они были неверно истолкованы, но я не ставил под вопрос необходимость малых, локальных проектов как таковых. Предметом моей критики была донорская концепция — в соответствии с ней должны финансироваться только локальные, периферийные проекты, которые в аспекте социально-политических изменений в обществе не могут быть эффективными, поскольку концептуально ориентированы на другие задачи. Наконец, говоря о неправоте спонсоров и доноров, я подразумевал, что эта их неправота довольно условна. Доноры не определяют, какое именно количество средств должно быть направлено в Беларусь, они лишь являются операторами, распорядителями чужих средств. Нередко они полагают, что крупные медиапроекты оттянут на себя львиную долю финансовых ресурсов — так что почти ничего не останется на малые проекты. Конечным адресатом моих высказываний являются не столько распорядители средств, сколько те люди, которые, собственно, и определяют, какое именно количество средств должно быть направлено в нашу страну. И если наши политики ставят задачу осуществить перемены в стране, а специалисты сферы медиа примериваются к этой задаче со своим инструментарием, то отсюда и возникает предложение вроде того, что и было озвучено: технологическая и финансовая концентрация с целью формирования четырех, трех, возможно даже одного СМИ — в зависимости от того, как оно будет работать. Я не хотел бы глубоко погружаться в тему, но я не верю, что, к примеру, спутниковое телевидение является эффективным альтернативным медиа, так как больших спутниковых тарелок, а не «пакетных», здесь не так уж много. Но если имеются пользователи с такими тарелками, вовсе не факт, что они будут смотреть данный канал.

О. Шпарага: Петр, но означает ли это, что предполагаемые большие СМИ будут неким дополнением к локальным, и вообще, в каком отношении находятся первые и вторые?

П. Марцев: У меня была своя газета. И когда она была, я мало думал о том, дополнением чего она является или должна являться. Каждый, кто ведет свой медиапроект, считает примерно так же и вряд ли будет считать как-то иначе. «Над-проект», о котором я говорю, проект, нацеленный на изменения в обществе, всё же находится по ту сторону обычной программы СМИ. Это скорее политическая программа, основным средством реализации которой являются СМИ. Крупные. Если, например, вести разговор с точки зрения состояния рынка профессиональных СМИ, то можно говорить так: СМИ-то есть, причем их вполне достаточно. Разве белорусский народ кричит на митингах о том, что ему недостает газет, что закрыли «Народную волю», «БДГ»? — Нет. Партийный актив, для которого подобные издания жизненно необходимы, с большим опозданием ограничился заявлением, что они против попрания свободы слова. Можно утверждать, что такова воля народа: ему достаточно имеющихся СМИ. Поэтому я думаю, что этот «Над-проект» не может быть дополнением, скажем, образовательных и культурно-просветительских; по сути, это совершенно разные сферы, разные программы. Их не следует ни сравнивать, ни противопоставлять, посему я никогда не выдвигал предложений вроде: давайте все деньги направим на один глобальный проект, а все прочие закроем.

В. Костюгова: Интересно вот что. Участники дискуссии на «Нашем мнении» говорили в основном с позиций профессиональных медийщиков. Но реакцию они получили со стороны самодеятельного проекта, для участников которого журналистика не является делом жизни. Петр, если я не ошибаюсь, в прошлый раз как раз и говорил о том, что долгосрочная стратегия, направленная на поддержку локальных масс-медиа, ведет к депрофессионализации всей сферы. В итоге получается, что независимое информационное поле всё более смещается в сферу самодеятельности — в область активности общественных, гражданских инициатив и т. д. Участники подобных самодеятельных проектов могут быть профессионалами высокой пробы, например, в сфере науки, но как организаторы медиапроцесса они чаще всего действуют как дилетанты. Как бы там ни было, реакция пришла именно со стороны третьего сектора.

П. Марцев: Была реакция со стороны «Радыё Свабода», причем там решили, что это именно их оценили как локальный проект. Ну, разумеется, нет: высокопрофессиональное радио с большим количеством блестящих специалистов, с устоявшимся брэндом и т. д. И все же оно находится там, а контент должен формироваться здесь. И я робко призвал бы их подумать об изменении формата, поскольку формат, в котором они вещают много лет, не раздвигает рамки их аудитории. В конце концов, это, разумеется, не наше дело: «Свобода» — это американская радиостанция, «Дойче Велле» — немецкая, — что мы можем им указывать? Слушают их или нет — вопрос второй. Если им говорят, что не слушают, они обижаются.

А. Медвецкий: Первая дискуссия, как следует из ее названия, была специально посвящена политике в области СМИ, но что действительно вызвало реакцию, это то место, где речь велась об экологических, гендерных, культурно-просветительских, образовательных и др. инициативах и соответствующих медийных площадках. Которые, возможно, не ставят перед собой цели выступать профессиональными средствами массовой информации, но которые, тем не менее, все же стремятся что-то делать на благо гражданского общества Беларуси…

О. Шпарага: …а не просто существовать. В ходе упомянутой дискуссии всё же прозвучал вызов в наш адрес, поскольку функцию мобилизации мы ведь тоже выполняем. Поскольку в нынешней ситуации в Беларуси подобные гражданские проекты хотя и не являются классическими масс-медиа, всё же не являются и традиционными исследовательскими, образовательными и пр. проектами. Их значение, их место в белорусской ситуации изменилось. Так же, как и в случае с обычными средствами массовой информации. Другими словами, произошли какие-то трансформации, в связи с которыми функции оказались некоторым образом перепутанными. Для меня ключевым словом была в этой связи «мобилизация».

П. Марцев: Мы сейчас что обсуждаем? Интернет. Давайте сойдемся на том, что Интернет — это специфическая среда, в которой традиционные СМИ не пользуются особой популярностью. Здесь они вынуждены работать в соответствии с другими стандартами и законами, нежели в случае с печатью, радио и телевидением. Так вот, если говорить применительно к Интернету, то вы абсолютно правы: традиционные СМИ здесь пока не владеют всеобщим вниманием, поскольку их стандарт — мы публикуем новости, вы читаете, и более ничего не имеет значения, — не универсален и даже проблематичен. Интернет — это относительно новое для нас коммуникативное средство, и вы абсолютно правы, когда говорите, что локальные проекты могут выполнять и выполняют мобилизационную функцию.

Но мы всё же говорили о СМИ. И мы со Светланой Калинкиной ратовали за высокую систему отбора и конкуренции именно в среде профессиональных интернет-СМИ, если говорить только о них. Если говорить о печати, то и подавно. Я могу привести перечень газет, которые последнее время финансировались, но которых вы никогда не видели, и в которых публиковались материалы черт знает о чем, которые можно было публиковать даже в «СБ». И наш со Светланой адрес был таков: зачем создавать массу подпольных газет, в которых публикуется то же самое, что можно прочесть в имеющихся изданиях? В чем смысл таких трат?

А. Медвецкий: Вы говорили, например, о локальных радиопроектах, покрывающих приграничные территории, но оставляющих оголенной основную территорию страны, и которые по этой причине малоэффективны. Но мне кажется, что следовало бы говорить не столько о создании общего информационного проекта, сколько о формировании общей коммуникативной площадки, общего коммуникативного поля, канала, объединяющего различные локальные проекты, не только традиционные СМИ. И в этом отношении позиция нашей группы не расходилась с вашей, так как в обоих случаях мы говорим о необходимости координации. Слабая реакция на ваше заседание «круглого стола» со стороны профессиональных медийщиков, о чем только что было сказано, как и раз и свидетельствует о том, что коммуникация отсутствует. И что следует делать для ее налаживания? Должна ли создаваться некая единая зонтичная структура, или следует идти какими-то партизанскими тропами — формировать коммуникацию на уровне малых, локальных проектов?

П. Марцев: Почему нет реакции? Возможно, потому, что профессиональные журналисты думают, что комментировать нечего, так как всё, что сказано, было сказано, в общем, верно.

Я повторю: существующих в Беларуси СМИ, в общем, достаточно; на первый взгляд, достаточно, ибо нет никаких признаков, которые свидетельствовали бы об обратном. Но подавляющая их часть грешит одним: она объединена точкой зрения. В силу понятных причин — в силу контроля государства над информацией, над этим сугубо политическим инструментом, как считает власть. Поэтому мы говорим примерно о том же: не хватает такого рода СМИ, СМИ, которые транслировали бы резко альтернативные точки зрения. Это сугубо политическая постановка вопроса. Возможно, общество устраивает предельно тенденциозная подача информации в государственных медиа, возможно, не устраивает, — мы не знаем. Но общество с этим не борется. Поэтому многие профессионалы начинают просто искать место работы, в частности в локальных проектах. Если же говорить об изменении самой социально-политической ситуации, то это принципиально иная постановка вопроса, вопроса о необходимости контрвещания, способного изменить эту ситуацию. И я еще раз повторю: это контрвещание должны осуществлять особые СМИ, «неправильные» СМИ с точки зрения «правильно» сформированной медиасистемы.

Теперь по поводу второго вопроса, по поводу координации. В действительности никакой идеологической, содержательной, организационной координации не предлагалось. Для того чтобы дать возможность большим и малым СМИ вещать на более широкую аудиторию, необходимо прежде всего технологическое решение. Например, применительно к радиостанциям: поставить передатчик, и на его волнах транслировать все локальные программы, которые сегодня покрывают 70 км приграничной территории. Трудно сказать, что это получится по контенту — какое-то смешение и дублирование, т. е. нужно будет отстраивание эфира, но такое технологическое решение возможно. Во всяком случае, эти радиопередачи услышит большее число людей.

О. Шпарага: Но более широкая задача, которая уже формулировалась, — сконструировать альтернативное белорусское общество. Мы говорим, что необходимо задать политическую коммуникацию — ее нет, или есть ее имитация государственными СМИ. Тогда получается, что сама политическая коммуникация предполагает создание поддерживающих ее новых социальных элементов и структур.

П. Марцев: Но это тот самый вопрос, который нам никогда не задавали! Мы сейчас как бы решаем чужую задачу, которая — в том виде, как она есть, — задана белорусской оппозицией. Но эта постановка проблемы упускает из виду самое главное — какую альтернативу мы можем предложить? Кроме технологической. О чем наши альтернативные СМИ будут рассказывать? Это самый главный вопрос.

В. Костюгова: Вообще говоря, утверждение о том, что политической коммуникации у нас нет, не вполне справедливо. Когда мы говорим, например, об отсутствии или слабой реакции на дискуссию о медиа со стороны самих медиа, то это не означает, что реакция отсутствует как таковая. Но она протекает не столько в форме типовой медийной коммуникации, сколько растекается по Lj-коммьюнити, линейке форумов, конференций и тех самых локальных проектов, многие из которых вообще живут без финансирования. Например, сайт belintellectuals.com.

А. Медвецкий: Да, такая реакция имеется, но она не симметрична.

В. Костюгова:Быть может, такая реакция, и шире — коммуникация — ассиметричная и дисперсная, и является сегодня единственно эффективной… Та же инициатива вещания на Беларусь извне, которую продвигали профессиональные политики, родилась не сегодня и не вчера, она явилась логическим следствием последовательного сужения поля независимых СМИ, когда оказывается, что во время выборов партийным кандидатам негде выступить со своими платформами. Так, собственно, и формировался информационный контекст: по завершении очередной избирательной кампании появляется серия статей комментаторов, экспертов, колумнистов, резюмирующих, что одной из главных причин поражения оппозиции на выборах является дефицит неподконтрольных государству информационных каналов. И коль скоро так, то необходимо эти каналы создавать — по периметру, если трудно на территории республики.

Тем не менее, наличия информационных каналов для осуществления полноценной политической коммуникации недостаточно: для этого само общество должно быть подготовлено институционально. Коммуникация — это отнюдь не только СМИ. Для того чтобы она осуществлялась и соответственно имела какой-то смысл, требуется целый комплекс структур и институтов.

Наконец, еще мы наблюдаем самодеятельную политическую коммуникацию — посредством сотовой связи, в ЖЖ и т. д. И, как мы видели на примере весенних событий, эта политическая коммуникация сработала. Не важно, как сработала, но сработала. Эффект был. Пусть он был не таким, как хотелось, но, скажем так, его заметили. Другой вопрос: в какой мере такой тип политического коммуницирования является специфически местным? Не является ли наш Палаточный городок историческим фрагментом глобального изменения в коммуникациях, когда последние всё более демократизируются и, если так можно выразиться, вульгаризируются? Короче, всё более широкие слои вовлекаются в политическую деятельность, не будучи профессионалами, а политические коммуникаторы становятся всё более самодеятельными и массовыми.

А. Медвецкий: Но при этом в государственных медиа насаждается другой тип политики — это скорее «геополитика». Всё по Бжезинскому, который писал, что 500 лет назад континенты стали взаимодействовать друг с другом в политическом отношении. У нас политика преподносится как взаимодействие международных блоков или государств, а число политических субъектов сведено к минимуму: США, ЕС, Россия, Китай, СНГ. При этом рядовым гражданам и их локальным сообществам в лучшем случае отводится роль наблюдателей этой глобальной игры. В рамках этой схемы уличная манифестация какого-нибудь ЖЖ-сообщества выглядит нонсенсом, чем-то из ряда вон выходящим. Потому что при подобном мышлении ему нет места в политике.

О. Шпарага: Но ведь сегодня все эти малые сообщества, сетевые сообщества как раз и являются политическими субъектами в становлении, возможно, на их основе и складывается политическая жизнь. Другими словами, политическая жизнь присутствует не столько на макро-, сколько на микроуровнях.

А. Медвецкий: Хотя она принципиально не признается официальными властями.

В. Костюгова: При этом, конечно, нельзя отождествлять политику и государственное управление.

П. Марцев: Согласен, что политики нет на макроуровне. Что такое политика? По большому счету, это борьба, конкуренция идей. Для того чтобы она осуществлялась, должна наличествовать политическая коммуникация — чтобы идеи транслировались, была какая-то обратная связь и т. д., т. е. чтобы существовала правильно отстроенная коммуникативная цепочка. Что происходит сегодня? Существует аппарат власти, причем он никак политически не оформлен — ни идеологии, ни внятной программы развития, ни дискуссии по этому поводу. Но примерно то же самое касается и партийной оппозиции. В результате, есть диктатор, с одной стороны, и слабая общественно-политическая дискуссия по поводу того, что он плохой, — с другой. Все говорят: нет демократии. Но это не дискуссия, потому что в конечном счете мало кто знает, что именно должна напоминать демократия в данном конкретном обществе. Поэтому я и задавал вопрос тем, кто лоббировал организацию вещания: о чем именно будут вещать эти СМИ? О том, что вы едины? О том, что вы против Лукашенко? Для этого не нужно никаких независимых СМИ, поскольку подобные идеи уже транслирует белорусское телевидение.

Кто создал здесь такую монолитную конструкцию — Запад вместе с Россией, мы сами, я не знаю. Куда более актуален вопрос о том, что со всем этим делать, и я уверяю, что в аспекте этой проблемы СМИ занимают далеко не самое важное место. Если действительно возникнет конкуренция идей и программ, сработает вся линейка существующих СМИ — государственных и независимых, больших и малых. Причем сработает так, как нужно. И тогда не понадобится никакого внешнего вещания.

О. Шпарага: То есть мы все-таки пришли к тому, что основной вопрос — это вопрос контента, вопрос о том, каким содержанием наполнить имеющиеся медиапроекты. Я полагаю, что в этом отношении именно различным локальным проектам есть что предложить — свою тематику, определенные идеи, авторов и т. д.

П. Марцев: Я полагаю, что малые проекты обречены на то, чтобы коммуницировать, так или иначе продвигать друг друга. Но мы в ходе предыдущего заседания «круглого стола» обсуждали не это, а именно проблему того, как имеющиеся проекты сделать крупнее. Т.е. проблему сугубо технологическую. Создание портала, который мог бы поддерживать сотни локальных сайтов — вот одно из решений этой проблемы. Это технологическое решение проблемы, но не содержательное. Я вообще против того, чтобы коммуникация осуществлялась какими-то принудительными методами — контентно, тематически, идеологически.

А. Медвецкий: Главная идея, которую я отсюда выношу, состоит в том, что конкуренция на уровне локальных проектов, в частности конкуренция за донорские средства, может трансформироваться в конкуренцию политических идей. Что, собственно, особо привлекло мое внимание к первому заседанию — то обстоятельство, что мне никогда не доводилось читать столь искреннего и открытого обсуждения донорской политики. И я надеюсь, что подобная постановка проблемы спровоцирует реакцию участников других проектов.

В. Костюгова: Остается присоединиться к Алексею. Долгое время доминировала позиция, в соответствии с которой дареному коню в зубы не смотрят — вроде как неприлично, неудобно и неинтеллигентно. А ведь всё дело в том, что это не дареный конь. Филантропические организации и уполномоченные лица, которые субсидируют СМИ и различного рода общественные организации, не являются собственниками денег. Они преимущественно распорядители чужих средств. Зачастую у этих средств вообще нет владельца в принятом понимании, но есть назначение. Именно по этой причине все мы должны, как бы это сказать, не столько относиться к целевым средствам как к подарку, за который должны быть благодарны, сколько принимать участие в судьбе этих денег — пусть не на равных с донорами, но всё же. И, соответственно, взвешивать эффективность затрат и растрат применительно к конечному выходу.

24.10.06