Мир в очередной раз меняется быстро и бесповоротно. «Новый мировой порядок» менее чем за десятилетие из футурологического призрака превратился в банальную фигуру последних известий. В средствах массовой информации глубокомысленные и осторожные рассуждения пожилых интеллектуалов оттеснены безапелляционными комментариями несовершеннолетних эстрадных исполнителей и «простых прохожих». Война становится делом почти респектабельным, и геополитические проекты двухлетней всего давности за душу берут не меньше, чем записки Юлия Цезаря или хроники Фукидида.
Очевидно, что мир меняется быстрее, чем ситуация в Беларуси. Значение иракской войны для будущего нашей страны вряд ли еще оценено в полной мере. Но ощущение, что в абсурдном конфликте между Беларусью и «цивилизованным миром» почти не остается промежуточных звеньев, кажется, все неумолимей проникает в подсознание белорусского общества. На уровне рациональных реакций, однако, наружу по-прежнему выползают застарелые поведенческие архетипы. Их диапазон простирается от комплекса геополитического и вообще величия, в пределах которого так свободно себя чувствует власть, до пассивно-эсхатологических, граничащих с инфантильностью упований ее оппонентов, время от времени упорно возобновляющих борьбу за разрушение античного Карфагена, когда на дворе давно уже стоит прогрессивное средневековье. В том и другом случае сегодняшние реалии подтягиваются к концептам и логикам, родившимся в другое время и совсем для других задач.
Интеллектуальная и политическая оппозиция еще раз заявила о себе, организовав собрание интеллигенции, на котором, если верить газетам, стало ясно, что, в сущности, можно было не собираться. Поскольку никаких новых идей, касающихся стратегии «национально-демократического» сегмента интеллигенции обнаружено не было. Возможно, есть какие-то другие итоги, даже конструктивные, но о них, во всяком случае, публично, ничего не сообщено. Впрочем, нельзя недооценивать то обстоятельство, что в сегодняшних условиях сам по себе прецедент участия в подобном мероприятии нередко действительно является актом гражданского мужества и свидетельством сделанного выбора. Что никак напрямую не связано с общественной эффективностью. Новые старые утопические призывы к всеобщей белорусизации и демократизации невозможно воспринимать всерьез. Но важной является демонстрация солидарности, по крайней мере, части интеллигенции, которая, однако, устами ряда своих представителей одновременно декларировала, что вообще именно она и является подлинным субстратом белорусского народа, а остальные миллионов десять — неполноценные «советские» белорусы и еще какие-то «диссиденты».
Мысль опасная и очень неновая. Почти буквально воспроизводящая давний грустно-смешной афоризм Карела Чапека: «Только наша партия чтит наш великий героический народ, все остальные — это предатели, трусы, продажные души и негодяи». Упускается из виду, что горячо нелюбимый интеллигенцией Александр Лукашенко, его «электорат», так же как и его критики, — и есть белорусский народ, и только тогда понятие «народа» имеет смысл. Принадлежность к народу определяется рождением, историей, даже личным выбором и, если угодно, Богом, но не группой придирчивых экзаменаторов, выдвигающих в качестве надвременного образца собственные персоны и представления о сути бытия. Это точка, в которой претензии оппозиции смыкаются с претензиями власти, руководствующейся, со своей стороны, уже ей удобным пониманием «народа», где нет места как раз таки оппозиции. И те, и другие соревнуются за право решать, кто у нас сегодня будет «белорусом». Реальному населению страны предлагается с благодарностью ждать высочайших идентификаций.
Еще одна знаменательная интрига прошедшей недели, вполне продемонстрировавшая парадоксальность реформаторского мышления, касалась неожиданно получившей широкий резонанс дискуссии по поводу реакции западных посольств на события, связанные с новейшими акциями оппозиции. На страницах печатных и интернет-изданий излилась безутешная обида, почти переходящая грань личных оскорблений, на прохладное отношение западных дипломатических представителей к священному долгу обустройства Беларуси. Инкриминировалось, в частности, нехождение на оппозиционные демонстрации и непроизнесение соответствующих речей. Авторы публикаций блестяще оправдали распространяемую официальными СМИ точку зрения, в соответствии с которой белорусское оппозиционное движение являет собой не более чем беспомощный придаток западных капиталов, по сути, напрямую потребовав от европейских и американских дипломатов выполнения функций «агентов влияния», причем в форме, логичность которой вовсе не так несомненна, как представляется тем, кто эти статьи писал.
Очевидная неэффективность проводимых оппозицией малочисленных уличных акций, за счет которых перестали кормиться даже не хватающие звезд с неба политруки из БТ, доступна не только иностранцам. Стоят ли полученные результаты вырванных из жизни пятнадцати суток? И вообще, какими эти результаты должны были быть? Не следует ли для достижения поставленных перед собой целей, — если интеллигенция и с высшим образованием, — придумать что-нибудь другое, поумнее и поновее. Непохоже, чтобы оппозицию как-то заботили методологические вопросы, но ведь и сами цели ее не сформулированы внятно и понятно для населения.
Если альтернатива официальному курсу заключается в призвании для правления нами и решения наших внутренних проблем варягов в лице гг.Козака и Хайкена, то тогда вдвойне бессмысленно ходить на какие-либо демонстрации. Ибо тогда Беларусь имеет именно то, чего заслуживает. Политическое иждивенчество ничем не лучше иждивенчества экономического, к которому оно, в конечном счете, всякий раз сводится. За службу иностранных дипломатов плачено деньгами совсем других налогоплательщиков. Отнюдь не бесспорно обезоруживающее в простодушии своем убеждение, что за нашу собственную жизненную несостоятельность должны не просто символически, но и буквально расплачиваться и нести полную ответственность посторонние, в общем то, для нас люди. И более того, что мы вправе от них этого требовать и возмущаться, если они вдруг о нас на время забудут, занявшись, например, собой, что, на наш взгляд, не только противоестественно, но и должно быть наказуемо. Когда есть мы и вот стоим, ожидая денег, восхищения и подставленных спин для торжественного заезда на них в царство свободы и благополучия. Такая житейская позиция — лишь оборотная сторона все той же несамостоятельности и потребности в опеке, которая формирует социально-психологическую базу авторитарных и тоталитарных режимов, где граждане не мыслят себя вне отеческой заботы возглавляемого вождями государства. Эта психология вполне корреспондирует с установившимся в Беларуси режимом государственного патернализма, и если речь просто о том, чтобы сменить няньку, так стоит ли возиться?
Становящийся все более ощутимым кризис стратегического мышления оппозиции, надо признать, в большой степени спровоцирован теми же причинами, что и растерянность Запада: действия белорусской власти не поддаются рациональному упорядочению и осмыслению, а значит, прогнозированию и выстраиванию алгоритмов возможных ответов.
Для того, чтобы вести с кем бы то ни было полемику, сначала нужно договориться о единой интерпретации употребляемых терминов, критериев оценок, методологий и т. д. То есть, для того, чтобы спорить, сначала нужно найти согласие и почву для взаимопонимания. Иначе спор вообще теряет смысл, так как стороны рискуют быстро зайти в тупик, сравнивая зеленое с квадратным. Политическая стратегия белорусского руководства изначально формулируется совсем на другом языке, нежели тот, на котором говорят лидеры, по крайней мере, стран Европы и Америки. Белорусский президент — деятель харизмы, интуиции и воли, но не логики и понятийного аппарата.
«Если люди ни в чем не будут испытывать потребность, ни в чем не проявлять заинтересованность, ими будет невозможно управлять», — писал в 18 веке шотландский философ Дугалд Стюарт. Интересы и потребности белорусской власти слишком своеобразны, слишком специфичны и отличны от интересов и потребностей, характеризующих ее аналоги в окружающем мире, чтобы она могла поддаваться воздействию с помощью импульсов, действующих на остальное человечество. Между тем головокружительный темп изменений, во все больше мере распространяющихся на всю планету, делает выход за пределы негласно устанавливаемой нормы, терпимый еще пять лет назад, предприятием, до чрезвычайности в последнее время рискованным.
Необычность и агрессивность поведения официальной Беларуси, вступающие в резкий диссонанс с геополитическим мейнстримом, быстро формируют крайне одиозный международный имидж режима, который, заслуженно или нет, теоретически может занять вакантное место Югославии и, кажется уже, Ирака в моралистической риторике апологетов всемирных либеральных ценностей. И непохоже, что у него найдется много защитников. Именно в контексте подобной перспективы в последнее время название нашей страны все чаще всплывает в мировой прессе. Европейское местоположение Беларуси может только катализировать этот процесс. Возможно, набросок такой перспективы покажется пока излишне драматизированным, но совсем недавно Милошевич и Хусейн вкупе с их ближайшими и дальними соратниками наверняка верили, что будущее — достаточно растяжимая категория. Оно было таким тридцать лет назад. Сегодня — нет.
Дополнительным штрихом к очередному этапу ухудшения международных позиций Беларуси (да было ли когда в последние годы улучшение?) стало демонстративное закрытие в Минске бюро программы «ТАСИС» после нескольких достаточно категоричных заявлений ЕС по белорусскому вопросу.
Вполне вероятно, что признаки нового сгущения туч не остались незамеченными в высших номенклатурных эшелонах. По существу, напористая стратегия экспансии и саморасширения власти, характеризующая белорусский режим в первые годы президентского правления, давно уже замещена поиском возможностей самосохранения любой ценой, учитывая постоянно возрастающий и накапливающийся груз векселей, по которым однажды, вполне вероятно, придется отчитаться не только президенту. Если совсем еще недавно мотором интеграции Беларуси и России были неудовлетворенные менеджерские амбиции начинающего белорусского лидера, претендующего на максимальное повышение своего персонального статуса, сегодня это, скорее, желание найти форму, которая позволит как можно дольше укрываться от неприятных вопросов за стеной конституционных гарантий.
Другая гипотетическая возможность сохранения статус-кво могла бы заключаться в подготовке и выдвижении на последующие президентские сроки заинтересованного преемника, но сложившаяся практика власти, которая в принципе (и не без оснований) стремится в зародыше ликвидировать потенциальных конкурентов, такой сценарий развития событий делает очень маловероятным. Значит, будет предприниматься все, чтобы закрепить белорусское настоящее.
Как странно было бы подумать десять лет назад, что к далекому и имеющему скандальную международную репутацию Ираку прибьется в поисках друзей по воле своих правителей Республика Беларусь, отвернувшись от исторических соседей — Польши, Литвы и даже Украины. Какой невероятной показалась бы мысль, что мы окажемся в своем доме, в Европе, на положении жильцов, с которыми скоро, кажется, перестанут здороваться.