/Недобрососедство/

Польский вектор «дипломатических» спецусилий

На мой взгляд, очень важно, что «Наше мнение» обратилось к последним событиям, связанным с белорусско-польским дипломатическим скандалом (см. «Не НАТО, так Союз поляков»). Хотелось бы продолжить разговор на эту тему. Польская тема неожиданно приобрела особый колорит, поскольку в нынешнем году не удалось ограничить утечку информации, и конфликт стал предметом обсуждения политиков, дипломатов и европейских СМИ.

Решение выслать советника польского посольства в Минске, мотивированное «его деятельностью, направленной на дестабилизацию белорусского общества», продолжило череду дипломатических «чисток», проводимых белорусскими спецслужбами в отношении польских дипломатов. Достаточно вспомнить, что почти год назад, летом 2004 года, белорусские власти выслали сотрудника польской миссии в Минске Казимежа Витащика при довольно странных обстоятельствах. По просочившимся тогда в прессу сведениям, КГБ Беларуси якобы зафиксировал факт шпионажа со стороны польского дипломата, выразившийся в согласии последнего принять закрытые для общественного доступа документы из рук одного из кадровых сотрудников печатного органа Министерства обороны Беларуси.

Внешне ситуация выглядела бы довольно рутинно, если не учитывать некоторых подробностей. Высылая дипломата, белорусский Комитет государственной безопасности отказался объявить его персоной нон грата, что, как правило, делается в подобного рода ситуациях. Более того, КГБ Беларуси сделал противоречащее всякой дипломатической логике заявление о том, что, высылая польского дипломата, белорусская сторона таким образом стремится избежать ухудшения белорусско-польских двусторонних отношений. Не было сделано никаких комментариев и в отношении судьбы белорусского военного журналиста, который, по логике событий, совершил акт предательства государственных интересов Беларуси.

Высылка Казимежа Витащика вызвала острую реакцию в Варшаве, однако инцидент не получил широкой огласки. Странная «доброжелательность» белорусских спецслужб вселяет серьезные сомнения относительно реальности факта шпионажа. Случившееся, скорее заставляет предположить, что КГБ Беларуси проделал не совсем удачную операцию, после которой прибегнул к несколько необычным заявлениям и комментариям.

Скандал 2005 года вокруг Марека Бучко попал в центр возросшего внимания иностранных государств к событиям в Беларуси. Накануне ряд видных западных лидеров высказали чрезвычайно жесткие оценки ситуации в нашей стране. Масла в огонь подлил также откровенно политизированный отказ Министерства юстиции Беларуси признать новое руководство Союза поляков Беларуси.

Следует заметить, что впервые за долгие годы относительно спокойного белорусско-польского соседства высшее польское руководство было вынуждено чрезвычайно жестко отреагировать на откровенно недружественные меры белорусских властей. Польша, в отличие, например, от прибалтийских стран или России, проводит чрезвычайно тактичную линию в области защиты прав собственных национальных меньшинств, избегая при этом опасности возникновения трений регионального масштаба и вовлеченности Европейского Союза в процесс урегулирования споров. В нашем случае есть основания полагать, что реакция польской стороны повлечет за собой серьезные последствия, и Польша перестанет играть роль «адвоката», настаивающего на смягчения политики изоляции по отношению к белорусскому режиму, которую она проводила в последние годы.

Вместо метафорического «пояса добрососедства» официальный Минск предложил Варшаве укрепить рубежи противостояния. Предприняв шаги, заведомо ведущие к обострению отношений Беларуси с западным соседом, белорусский режим явно недооценил масштаб польских амбиций по координации региональной политики, направленной не на конфронтацию, но на постепенное сближение ценностей Европы и пограничных с Польшей стран бывшего СССР.

Общий анализ свидетельствует о том, что политика Польши в регионе, проводимая с 1989 года, довольно уникальна. Она представляет собой в целом успешный симбиоз исторического прошлого крупной восточноевропейской империи и нынешних интересов страны в области экономики и национальной безопасности. После завершения холодной войны в Восточной Европе Польша преследует три основные, официально сформулированные цели: отказ от территориальных претензий к своим восточным соседям; поддержку независимости и государственности в странах, находящихся между Польшей и Россией; помощь в интеграции этих стран в Европейский Союз.

Первая цель была реализована польским руководством немедленно после распада СССР. Заявление официальной Варшавы об отсутствии территориальных претензий к своим восточным соседям и приоритетности политического партнерства с представителями польских диаспор в Литве, Беларуси и на Украине создало позитивный имидж Польши — в сравнении с рядом других стран Центральной и Восточной Европы, также заявивших о своих намерениях вступить в ЕС. В отличие от Польши, Венгрия, например, продолжала ряд территориальных споров со Словакией, Румынией и Югославией, где проживают крупные венгерские национальные меньшинства. Польское руководство при этом сделало правильные ставки, понимая, что стабильность в территориальных вопросах и проблемах национальных меньшинств ускорит интеграцию страны в ЕС.

Что же касается второй и третьей цели, то польские политики и дипломаты, похоже, несколько переоценили своих восточных соседей. За исключением Литвы, процессы политической, экономической и культурной эмансипации в пограничных странах проходили и проходят чрезвычайно медленно. В своей восточноевропейской политике Варшава исходит из того, что западная интеграция Беларуси, Украины и Молдовы сможет произойти в итоге демократических и рыночных преобразований в этих странах, а Европейский Союз при этом будет активно заинтересован и вовлечен в поддержку этих преобразований, поскольку все три упомянутые бывшие республики СССР геополитически являются частью Европы.

В силу различных причин влияние Польши традиционно было гораздо более ощутимо в Украине, чем в нашей стране или Молдове. Однако Беларусь и Молдова продолжали оставаться в поле зрения польской политики. В 1998 году аналитиками была отмечена польская инициатива учреждения «восточного измерения» в общей стратегии Европейского Союза. Примечательно, что в это время Польша сама только вступала в активную фазу переговоров с ЕС о собственном членстве в Союзе. Официальная Варшава вновь озвучила концепцию «восточного измерения» в декабре 2002 года в правительственном документе, который объявил о необходимости создания «европейского пространства политического и экономического сотрудничества в рамках „большой Европы“.

Основная часть концепции активизации «восточного измерения» базируется на принципе обусловленности. Его суть в том, что ЕС должен заранее обусловить процесс приема Украины, Молдовы, а после смены авторитарной власти в нашей стране — и Беларуси в ЕС продвижением внутренних реформ в области демократизации, соблюдения прав человека и создания надежных основ рыночной экономики. Дополнительным мотивирующим фактором, по замыслу польской стороны, должно было стать подписание соглашений об ассоциированном членстве с ЕС упомянутых стран.

Польша потратила много усилий, чтобы склонить ЕС официально признать необходимость членства Украины в более отдаленной перспективе. Сегодня официальный Киев со всем основанием может считать, что у него нет более активного лоббиста в Европейском Союзе, чем Польша. Варшава даже предприняла попытку увязать членство Турции в ЕС с принятием политической декларации о том, что следующей «на очереди» станет Украина.

Официальная Варшава активно предлагала и предлагает расширение программ технической помощи и развития для Украины и Молдовы. Беларусь также потенциально включена в этот список с оговоркой, что режим Лукашенко рано или поздно утратит свою легитимность.

Необходимо, впрочем, подчеркнуть, что польские усилия по продвижению процесса «европеизации» восточных соседей пока не встречают широкой поддержки в ЕС. Большинство членов ЕС (за исключением, быть может, Литвы и в некоторой степени Англии и Швеции) отказываются поддерживать польских политиков и дипломатов. Партнерство ЕС с Украиной и Молдовой после смены политического курса этих стран продолжает оставаться весьма ограниченным. С другой стороны, сама Польша оказалась в какой-то степени связанной в своих действиях по отношению к восточным соседям необходимостью введения визовой политики на восточной границе в качестве одного из условий вступления в ЕС. Впрочем, и здесь, как показывает практика, Варшава стремилась и стремится проявлять гибкость, в том числе и в отношениях с Беларусью.

Об успешности восточного вектора польской политики всерьез заставили говорить события «оранжевой революции» на Украине. Польский лидер Александр Квасьневский стал наиболее влиятельным посредником в процессе развития событий, подтвердив тем самым, что Польша смогла создать собственную устойчивую нишу влияния в регионе.

Признание польского влияния на Востоке сопровождалось последовательным ухудшением польско-российских отношений. Это логичный исход, если учесть особую ревность России в последние годы к любым попыткам взаимодействия со странами, которые Москва именует «сферой своих интересов». Кроме того, у России и Польши сохраняются серьезные противоречия в подходах к трактовке событий войны 1920 года, а также роли России в ходе Второй мировой войны, а затем — в ходе холодной войны. После вмешательства Польши в украинские события 2004 года польско-российские отношения, по мнению западных наблюдателей, переживают наибольший кризис за период после 1989 года.

Газовый и нефтяной факторы также играют чрезвычайно важную роль в российско-польских отношениях. Польша активно стремится обеспечить прохождение всех газовых и нефтяных магистралей, ведущих из России в Западную Европу, через свою территорию. Это потенциально может означать некоторую свободу действий Варшавы на фоне ее практически полной зависимости от поставок энергоносителей из России. В апреле, однако, российский Газпром объявил о заключении контракта с Германией, в соответствии с которым Польша будет исключена из цепи поставок российского газа — газовая магистраль пройдет по дну Балтийского моря и обеспечит прямые поставки газа немецким потребителям.

Активность Польши в Восточной Европе неизбежно порождает подозрения, что в своем стремлении играть доминирующую роль Варшава не сможет выдержать, прежде всего, экономической конкуренции с Россией. Помимо этого, очевидно, что у России имеются другие существенные рычаги влияния на своих непосредственных западных соседей.

Признавая такую реальность, нельзя, однако, отрицать и то обстоятельство, что Польша в нынешних условиях, когда Украина и Молдова объявили о своих европейских интересах, объективно становится чрезвычайно важным партнером этих стран, даже с оговоркой о том, что степень польского влияния в ЕС также небезгранична.

Осознают ли белорусские политики и спецслужбы все эти тонкости, связанные с нынешней расстановкой сил среди государств, непосредственно окружающих Беларусь? Все их действия показывают, что скорее нет, чем да. Политические, экономические и культурные интересы Беларуси в наращивании партнерства с Польшей постоянно подменяются стремлением создать новый образ врага и тем самым приделать еще одну сомнительную подпорку политическому режиму, ведущему в никуда.