Всенародное обсуждение правил дорожного движения как модель подлинной демократии
Помнится, при Л. И. Брежневе в 1977 году было организовано всенародное обсуждение проекта новой Конституции, и пусть оно носило характер совершенно формальный, народу это было приятно — трудовые коллективы внесли свои замечания и предложения, не бесполезные хотя бы потому, что все вместе они создавали видимость подлинной демократии. Тем более, что речь в новом тексте Конституции шла о все возрастающей консолидации трудящихся, которые должны были делом доказать, что теперь они не разрозненные индивиды (в своей повседневной жизни заботящиеся лишь о поиске колбасы и покупке нового телевизора), а новая общность — «советский народ», превратившийся в единый монолит строителей коммунизма. Во всяком случае, тогдашние критики и недруги Советского Союза были просто посрамлены таким способом манифестации демократических свобод.
Не удивительно, что одним из самых «завальных» вопросов для наивных абитуриентов, поступавших на гуманитарные специальности в университеты в эпоху позднего социализма, был вопрос о том, чем отличается советская демократия от западной. При этом преподаватель мог быть совершенно уверен в том, что внятного ответа он не услышит, а потому сможет со спокойной совестью ставить ту оценку, которую захочет. Вот такое иезуитство.
А чем, в самом деле, обе демократии отличались друг от друга? Ритуалы-то вроде те же (если иметь в виду способы волеизъявления народа у избирательных урн), а слова в Основном Законе СССР (еще во времена Сталина) были даже правильнее, чем в любой буржуазной Конституции. У них есть право на неприкосновенность личности и тайну переписки — у нас оно тоже есть. О свободе слова и говорить нечего. Более того (даже подумать страшно), провозглашая свободу критики, Конституция 1977 года устанавливала, что лица, преследующие за критику, сами привлекаются к ответственности. Если же в качестве критерия демократичности рассматривать такой способ коммуникации власти с народом как референдум, то и здесь может оказаться, что отличия между западными демократиями и теперь уже постсоветскими как не было, так и нет: у них референдум — и у нас референдум. По форме, во всяком случае, не придерешься.
Учитывая, что в современной Беларуси референдумов было уже три за последние 10 лет, а в России — ни одного (после 1993 года, с момента принятия нынешней Конституции РФ), следует признать, что количество референдумов, да и сами референдумы как форма коммуникации с электоратом — еще не показатель демократичности общества, как некоторым может показаться (более того, нередко референдум называют «главным орудием цезаризма»). Подобное «хождение в народ» свидетельствует либо о дефиците легитимности власти (и тогда референдум необходим как спектакль, как театрализованное и дорогостоящее шоу, смысл которого — показать, что граждане имеют полное право участвовать в управлении государственными делами, в обсуждении и принятии законов, а власть — лишь исполняет продемонстрированную народом волю), либо о нарастании конфликта ветвей власти — в этом случае прямая апелляция к народу позволяет усилить позицию одной из сторон, в обход всех других, предусмотренных законодательством, процедур принятия решения. Чаще всего, референдум представляет собой попытку (символического) разрешения назревающего или уже наступившего политического кризиса. По сути он ничего не решает, ибо решения всегда принимаются где-то в другом месте и другими людьми.
Кстати, в 1991 году состоялся первый и единственный — за все годы существования советской власти — референдум, предусмотренный той самой Конституцией 1977 года. О сохранении СССР. Итог печально известен: народ высказался «за», но с этим мнением никто не посчитался. Видимо, столь трепетное отношение белорусов (или, точнее, одного, но главного Белоруса) к референдумам и всенародным обсуждениям является не чем иным, как попыткой изжить травматические воспоминания о том, как советский народ, поверивший в то, что его мнение наконец-то станет решающим фактором политической жизни (раз его впервые о чем-то спросили), жестоко поплатился за свою наивность. С тех пор мы имеем возможность не только наблюдать, но и участвовать в реализации позитивного сценария плебисцита по-белорусски.
Этот идеальный сценарий можно представить следующим образом: о чем бы власть ни спросила (или ни попросила), народ должен ответить «Да!» (лучше всего — даже не пытаться вникнуть в суть вопроса), но это безусловное доверие уже ни в коем случае не должно быть обмануто.
Возвращаясь к самой идее всенародного обсуждения, имевшего место быть в 1977 году: видимо, на шестидесятом году строительства коммунизма власть наконец-то решила оказать некоторое доверие народу, будучи уверена в том, что 99,9%-е голосование уже не нужно обеспечивать всей силой государственных репрессивных аппаратов (используя пресловутый «административный ресурс»). «Советский народ» стал настолько монолитным социальным целым, что какого-то инакомыслия на выборах или референдуме ждать от него не приходилось: и явка была поголовной, и ответы правильными. Считалось — будут голосовать «как надо» (читай: «а что я могу поделать?»). И все потому, что за многие десятилетия политического насилия над народом — причем, насилие совершалось от его же, «народа», имени — у избирателя, как у павловской собаки, выработался устойчивый рефлекс: рефлекс «правильного» голосования. В 1990-е годы, когда слюна выделялась по всякому поводу, а «звонки» раздавались со всех сторон (правда, сытой жизни они не гарантировали), потому и результаты голосования были непредсказуемы — рефлекс был несколько ослаблен, но никуда не исчез, а в последние годы даже и усилился.
Наверное, в смысле «подлинной демократии» у нас все еще впереди, но перспектива светлого демократического будущего уже нарисовалась. И это не может не радовать. Предыстория такова: в конце 2004 года А.Лукашенко «поручил» МВД и другим инстанциям разработать новые правила дорожного движения (которые отвечали бы «вызовам времени», как пишет «СБ», имея в виду появление скоростных автомобилей на наших дорогах). А как только это поручение было выполнено, то опять же Сам он принял решение вынести его на всенародное обсуждение, которое уже началось и продлится до 15 июля. Ситуация выглядит таким образом, что именно Президенту пришла в голову светлая мысль «облегчить» нашу жизнь путем введения новых правил, но, кроме того, как настоящий народный заступник, он же и принудил соответствующие органы посоветоваться с людьми на вече.
Между тем всенародное обсуждение ПДД — это настоящий прогресс, ведь могли ограничиться правилами общежития, или правилами хорошего тона, или же вообще какой-нибудь пожарной инструкцией. Но не стали мелочиться.
Конечно, какой-нибудь скептик обязательно вставит лыко в строку и скажет, что мы, мол, годимся только на то, чтобы посетовать на отсутствие культуры вождения, многочисленность дорожных знаков в отдельных местах или на непродуктивную двусмысленность в определении термина «водитель». Максимум, на что мы способны, — это проявить акт гражданского мужества и заявить, что езда с включенными фарами ближнего света усиливает нашу безопасность как в городе, так и на трассе. Ну, а те, кто уже совсем голову потерял, могут еще честно и открыто признать, что за городом никто не ездит на скорости 90, а все больше норовят разогнаться до 120. И это уже не исключение, а, скорее, норма — хоть и неправильная, с точки зрения Правил.
В ответ на это оптимист непременно заметит, что формальная истинность правил и их соблюдение на практике (даже при условии их «всенародного обсуждения») — разные вещи, что этот самый «народ» успешно доказывает в своем каждодневном противостоянии людям в форме (и без формы, но при исполнении), превышая скорость или опрокидывая стаканчик пива или чего покрепче перед тем, как сесть за руль. Такой способ борьбы с властью сродни массовому спорту. Правда, на другие виды борьбы не хватает уже ни сил, ни фантазии, ни времени. А если посмотреть на все это еще более радостным взглядом, то можно прийти к выводу, что всенародное обсуждение ПДД — это просто какой-то разгул демократии. Это же столько всего можно успеть предложить и раскритиковать — величину взимаемых штрафов, количество пуговиц на форме гаишников, длину очереди при прохождении ТО, цвет водительского удостоверения и так далее и тому подобное.
Безусловно, само по себе открытое обсуждение ПДД — совершенно не бесполезное дело, я лично — только «за». Это как раз тот случай, когда пресловутый «глас народа» не только услышат, но и примут к сведению. Но давайте так же открыто и заинтересованно обсудим и другие, не менее волнующие нас как граждан вопросы — например, мы можем обсудить, зачем и кому понадобилось дорогостоящее и бессмысленное (с точки зрения рядовых граждан) переименование центральных улиц г. Минска, или почему гарантированное нам той самой Конституцией право на бесплатное образование в реальности оборачивается либо двухлетней кабалой в виде обязательного распределения, либо 100%-но платным образованием (при этом взимаемые государственными вузами немалые деньги не гарантируют платнику ни качественного диплома, ни хотя бы нормальных условий обучения).
Таких вопросов, касающихся буквально всех и каждого, — у нас тьма тьмущая. Меня, например, волнует вопрос, почему в фирменном поезде Москва-Минск непьющему пассажиру просто некуда спрятаться от пьющих и сильно пьющих пассажиров (хотя билетик-то стоит немалые деньги), а в аэропорту отсутствуют условия для отправления элементарных физиологических потребностей (или это форма пытки такая — не пускать в «отхожие» места пассажиров, потратившихся, между прочим, на свой комфорт и экономию времени, но взамен всего этого получивших хамство и какой-нибудь «Таможенный вестник» в нагрузку). Но обсудить мне эти вопросы, дорогие граждане, просто не с кем и, боюсь, негде.
Почему бы Президенту, который в своем стремлении услышать голос народа то призывает нас обсудить ПДД, то разрешить ему стать нашей «судьбой», не сделать всенародное обсуждение нормой нашего с ним общения? Возможно, есть такие люди, которым кажется, что он только этим и занимается: спрашивает у народа, как ему, Президенту, дальше жить и работать. Однако для многих из нас публичное обсуждение чего-либо имеет смысл лишь в том случае, если слово «нет» будет не только услышано и понято, но и принято в расчет. Говорить «да» мы уже устали — до такой степени, что вот-вот откажет функция слюноотделения при наступлении условного рефлекса (и появится новый рефлекс — рвотный). Эрзац-демократия нас уже основательно утомила.
Хочется надеяться, что в будущей светлой жизни нашим мнением будут интересоваться не только в отношении дорожных знаков, но и названий улиц, на которых они расставлены (хотя бы центральных). Не сомневаюсь, что обсуждение этих животрепещущих вопросов было бы воспринято «народом» с еще большим энтузиазмом: ведь столь радикальные изменения в городской топографии вносят в сознание обывателя куда больше путаницы, чем изменение казуистической формулировки в каком-нибудь пункте 8.9.5 или 4.3.2. Правил дорожного движения.
В общем, как тут не согласиться с много- (или мало-)уважаемым господином Ю.Ледником, который завершил свою программу «Постскриптум» (в пятницу, 17 июня), посвященную началу всенародного обсуждения ПДД, следующими словами: «Давайте будем уважать друг друга не только на дороге». Позволю добавить от себя: давайте также помнить, что все мы являемся не только участниками дорожного движения, но и гражданами государства, которое почему-то все время делает с нами, что хочет.
А в ответ на призыв (или крик души?) «Ваше мнение очень важно!», помещенный на самой первой странице газеты «Советская Белоруссия» (от 14 июня 2005 года), мы должны доказать во что бы то ни стало, что нам уже можно доверять — хотя бы в обсуждении правил дорожного движения. Мы, типа, уже взрослые, как сказали бы Бивис и Батхед.
Ульриха Аутпкунайте
01.07.05